Станислав Белковский - Зюльт
МОРФИН. В честь министра экономики Урхо Зекконена? Этот прием был вчера. Вас там ждали, между прочим. Урхо Зекконен спрашивал два раза: прибудет ли мистер Кочубей?
КОЧУБЕЙ. Вы что-то хотели спросить меня, мистер Морфин?
МОРФИН. Согласен. Давайте дальше. Я хотел вас спрашивать, как получилось так, что из редактора экономики «Правды» вы сразу были назначены премьер-министром?
КОЧУБЕЙ. Не сразу. И не премьер-министром.
МОРФИН. Уточните, пожалуйста.
КОЧУБЕЙ. Когда развалился Советский Союз, я должен был стать первым послом свободной России в Ирландии.
МОРФИН. В свободной Ирландии?
КОЧУБЕЙ. Да, в свободной Ирландии.
МОРФИН. Почему вы не поехали?
КОЧУБЕЙ. Я не не поехал. Моя теща, мать моей нынешней жены, – известная детская писательница. И она очень дружила с тогдашним министром иностранных дел. Теперь уже совсем забытый. Тузиков был такой. Краткий мужчина с низковатым голосом. Хриплый такой. Я даже не знаю, где он сейчас. Говорили, что работает где-то в Ираке. Или на фармацевтов. Или на фармацевтов в Ираке. И уже все было договорено. Ирландия – чудесная страна. Люблю ее. Напишите обязательно: чудесная страна, люблю ее.
МОРФИН. Я уже так написал. Wonderful, I like it.
КОЧУБЕЙ. Я выучил несколько фирменных ирландских приветствий. С детства читал гороскоп друидов, и запомнил.
МОРФИН. Признаться, я не знаю ни одного фирменного ирландского приветствия.
КОЧУБЕЙ. А еще я в юности зачитывался «Улиссом» Джойса. И благодаря этому влюбился в Дублин. Вы читали «Улисса» Джойса?
МОРФИН. Я читал. Хотя не могу сказать, что зачитывался. А в каком году вы впервые прочли «Улисса»?
КОЧУБЕЙ. В 75-м. Или 77-м. Точнее не помню.
МОРФИН. В каком языке?
КОЧУБЕЙ. На русском. Я по-русски читал.
МОРФИН. Я помню, что первый русский перевод «Улисса» был издан в девяностом году. Это не так?
КОЧУБЕЙ. Да, для народа – в девяностом году. Совершенно точно. Но был еще специальный перевод для ЦК КПСС. Его тайно издали в 75-м году. Мой папа в 74-м стал членом ЦК, поэтому у нас дома была эта книжка.
МОРФИН. Она у вас есть до сих пор?
КОЧУБЕЙ. Я подарил ее старшей дочери на совершеннолетие. А почему это вас так интересует?
МОРФИН. Я филолог. Я не зачитывался, как вы сказали, но меня интересовал Джеймс Джойс. Особенно переписка с Уэллсом. И почему все же вы не отправились в Ирландию как посол?
КОЧУБЕЙ. Был такой Геннадий Крокодилов. Он работал собкором «Правды» в Свердловске. Много лет работал. Пьяница был. То есть пил много алкоголя. Вы знаете, что такое – собкор?
МОРФИН. Честно говоря, нет.
КОЧУБЕЙ. Собственный корреспондент. И при мне, когда я возглавил отдел экономики «Правды», Гена все еще был собкором. А потом он стал у Ельцина руководителем канцелярии. И он позвонил мне тогда, и сказал, что Ельцин ищет советника по экономике. По радикальным экономическим реформам. И что моя кандидатура рассматривается. Было семь вечера. За мной прислали черный автомобиль «Волга», и я поехал на дачу к Ельцину.
МОРФИН. Крокодилов порекомендовал вас Ельцину?
КОЧУБЕЙ. Я этого не сказал. Он просто организовал черную «Волгу», которая пришла за мной.
МОРФИН. Но у вас был служебный автомобиль в газете «Правда»? Зачем надо было еще машину?
КОЧУБЕЙ. У меня тоже была «Волга». Но белая. Или даже какая-то грязно-серая. Такую не пустили бы на дачу к Ельцину.
Пауза.
Так вот. Ельцин принял меня. Мы пили водку. Очень хорошую водку по двести рублей бутылка. Тогда зарплата у шофера редакции была четыреста рублей. А тут бутылка водки стоила двести. Ельцин предложил мне стать его советником. По экономике. Сказал, что читал все мои статьи.
МОРФИН. Про надежность советского строя?
КОЧУБЕЙ. Нет. Другие. Я просил бы вас не возвращаться назад. Я могу сбиться, и тогда наша беседа потеряет смысл.
МОРФИН. Да. Извините. Ельцин предложил вам, и вы…
КОЧУБЕЙ. Отказался.
МОРФИН. Отказались?!
КОЧУБЕЙ. Отказался. Я ответил Ельцину буквально следующее. Дорогой Борис Николаевич! Для меня честь быть вашим советником по экономике. Но у советника нет никаких реальных полномочий. Я буду числиться советником, а тем временем руководить экономикой будут замшелые ретрограды типа академика Арцибашева. Которые ни черта в экономике не понимают и очень быстро приведут ситуацию к краху. И тогда мне, как советнику, придется отвечать. Я не смогу никому объяснить, что моих советов никто не слушал, а все слушали Арцибашева, потому все и развалилось. Лучше вообще не работать во власти, чем быть таким человеком во власти, которого никто не слушает. И тогда я сказал Ельцину: Борис Николаевич, если вы действительно хотите радикальных рыночных реформ, которые объективно необходимы стране, чтобы она не разделила участь Советского Союза, я готов взять на себя ответственность. Я готов стать министром экономики и определять идеологию реформ. Но, поскольку идеология без денег ничего не стоит, и опыт Советского Союза это доказал, я готов стать министром экономики и финансов и проводить реформы. Вот так я сказал.
МОРФИН. Вы так сказали Ельцину?
КОЧУБЕЙ. Да, разумеется. Я так сказал.
МОРФИН. Невероятная история! И что ответил Ельцин?
КОЧУБЕЙ. В этот момент принесли хороший французский коньяк за 344 рубля. Ельцин сказал, что подумает и даст ответ утром. Он оставил меня ночевать у себя на даче. Я не хотел оставаться у Ельцина. Я хотел ехать домой к жене. Но он меня уговорил.
МОРФИН. И что было утром?
КОЧУБЕЙ. Мы ели превосходный базиликовый джем. Просто отменный джем из базилика. У нас бывал такой еще дома, в Ташкенте. До 71-го года. Или до 72-го. У меня стала чуть хуже память на даты. Ельцин сказал, что согласен сделать меня министром экономики и финансов. Больше того: он предложил мне стать заместителем председателя правительства по экономике и финансам, чтобы курировать весь экономический блок. Налоговую, таможню. Везде, где есть деньги. А председателем правительства, сказал Ельцин, буду я сам. То есть он сказал, что будет он сам, а не я. Президент предложил мне стать вторым человеком в стране. После него самого.
МОРФИН. Вам не страшно было соглашаться? Ведь у вас совсем не было опыта.
КОЧУБЕЙ. С одной стороны – страшно, конечно. Можно было поехать в Ирландию, наслаждаться пролесками и ни о чем не думать.
Но с другой стороны… Понимаете, я вышел из семьи заведующего отделом ЦК КПСС. Мой отец имел семь классов среднего образования, потом ушел на фронт. Нет, я ничего не хочу сказать плохого про моего папу, ни в коем случае. Тем более он еще жив. И третьего дня сломал лодыжку на правом запястье. Но я помню его друзей, коллег. Горбачева немножко помню. Это же все люди-то были крайне безграмотные. Не знали вообще ничего. Не читали книг, кроме устава партии и сталинского «Краткого курса». Ни слова не знали ни на одном иностранном языке. И если бы один из этих людей возглавил экономику при Ельцине – было бы лучше? Да они уничтожили бы все экономические ростки за считаные месяцы. Я понимал это. Поэтому я согласился.
МОРФИН. Скажите, а упомянутый вами Геннадий Крокодилов тоже был на том завтраке?
КОЧУБЕЙ. Нет. С чего вы взяли? Я уж и забыл…
МОРФИН. Но вы сказали, что это он представил вас президенту Ельцину. Я поэтому…
КОЧУБЕЙ. Видите ли, я в то время уже был очень известным экономистом. Мои статьи читали все. И Ельцин их читал. Я не нуждался в алкоголике Крокодилове, чтобы быть представленным президенту. Это смешно.
МОРФИН. А где Крокодилов сейчас?
КОЧУБЕЙ. Интересный вопрос. Если вдруг узнаете ответ на него, сообщите мне. Кажется, спился в Свердловске.
МОРФИН. Свердловск – это Екатеринбург?
КОЧУБЕЙ. Это Екатеринбург, правда.
МОРФИН. Очень интересно. Давайте продолжим. А почему вы потом стали премьер-министром?
КОЧУБЕЙ. Я думаю, что Ельцин оценил заслуги экономического блока нашего правительства и сделал меня премьером. Это очень просто.
МОРФИН. Но я имел в виду, почему Ельцин решил не занимать должность премьер-министра…
КОЧУБЕЙ. Ельцину запретил Конституционный суд. Запретил совмещать должности президента и премьера. Тогда он внес мою кандидатуру, и парламент меня утвердил. Собственно, и все.
МОРФИН. Но, насколько известно, парламент не хотел вас утверждать. Он утвердил вас с третьего представления.
КОЧУБЕЙ. Не хотел утверждать, потому что спикер был очень вредный человек и ненавидел Ельцина. Когда Ельцин сказал им, что введет чрезвычайное положение, если они меня не утвердят, они сразу же утвердили. Чего о них говорить? Кто-нибудь сегодня помнит этих депутатов?
МОРФИН. Простите, но здесь у меня будет один деликатный вопрос.
КОЧУБЕЙ. Деликатный?
МОРФИН. Вы не против деликатного вопроса?
КОЧУБЕЙ. Наверное, нет. Задавайте ваш вопрос.
МОРФИН. Дело в том, что два дня тому назад я встречался с Геннадием Крокодиловым. Он здесь, в Москве, и работает президентом Федерации спортивного карате. Просил передать вам большой привет.
