Игорь Ягупов - Записки офисной крысы
Токсичная улыбка
1
– Владка, – говорят ей все знакомые. – У тебя улыбка бультерьера.
Боже, когда-то она считала это комплиментом! Но потом ее соседи завели бультерьера. Уже щеночком он ей не понравился. Когда же он вырос и улыбнулся…
По дороге на работу она каждое утро сталкивается с ним возле лифта и улыбается в ответ. От ее улыбки пес тушуется и отходит прочь. Эти встречи возле лифта – просто рок. Она работает в газете. И ходит в редакцию тогда, когда встанет: от восьми утра до двенадцати дня. Но всякий раз она видит бультерьера возле лифта. Сергей, ее сосед, держит его на поводке. Раньше она сначала здоровалась с Сергеем, а потом уже улыбалась собаке. Но когда пес однажды чуть не укусил ее за ногу, Сергей сам попросил ее:
– Вы сначала ему улыбайтесь. Ваша улыбка его как-то дисциплинирует.
Так что теперь она сначала вгоняет пса в дрожь своей улыбкой, а потом уже приветствует Сергея.
«Интересно, – подумала она однажды, – а что, если мне попробовать улыбнуться и Сергею тоже?»
И она провела эксперимент. Но выбрала неудачное время. После работы. Эффекта не получилось. Очевидно, что кончина трудового дня и радость, трепетавшая в ее душе по этому поводу, смягчили оскал. Если вы хотите свалить человека наповал, улыбнитесь ему перед работой.
2
Ее папа – очень большой и серьезный начальник. И природа воплотила во Владке всю разговорчивость, которую недобрала в нем. Говорят, что природа на детях отдыхает. Чушь! На ней она постаралась от души. Утирая пот с утомленного лица, матушка природа наградила ее болтливостью, которая развеяла по ветру надежды отца направить дочь по своим стопам.
Она вообще почти во всем является прямой противоположностью своего отца. Поэтому, когда после окончания школы перед ней встал вопрос о выборе профессии, Станислав Сергеевич стал искать антонимическую пару.
– Летчик – подводник, – бормотал он, бродя по комнате и демонстрируя перед ней с мамой свою железную логику, – пожарный – пироман, акушер – гробовщик, инженер-строитель…
– Подрывник-диверсант, – уверенно подсказала мама.
– Ой, папочка, можно? – визгнула Влада с дивана.
Но на лице отца отразилась такая мучительная боль, что она не стала настаивать. Мама раздосадовано щелкнула пальцами и обиделась. Отец с дочкой пробились напрасно еще полчаса. Видя их полную неспособность найти свет в оконце, мама сжалилась и предложила искать описательно.
– Что характеризует инженера-строителя, тем более руководителя? – риторически вопросила она, скептически оглядывая мужа. – Серьезность, немногословность, обязательность и четкость в работе.
Отец зарделся от скромности.
– Значит, Владке нужна профессия веселая, болтливая и развязная, – рубила воздух рукой мама.
Из трех профессий, подходящих под описание и предложенных ей на выбор, а именно: таксист, гадалка на картах (это папа предложил, начитавшись классики) и журналист, она выбрала гадалку. Но папа тут же понял, что сглупил, и снял свое предложение. Так что ей пришлось идти на журфак. Хотя ежедневно, когда она утром видит редактора своего отдела, ей кажется, что надо было податься в извозчики.
Ее редактор, как ей кажется, даже ночует на работе. По крайней мере, он всегда приходит туда первым. И сразу же, по-видимому, начинает искать ее. Когда она на цыпочках прокрадывается в свой кабинет, он уже там. И в гневе. И перхоть сыплется пургой с его нечесаных волос на засаленный воротник пиджака. У него обо всем свое мнение, отличное от общемирового. Он – редакционный генератор идей. Они так и прут из Евгения Борисовича. Он одержим ими, как нечистой силой. И щедро перекладывает это бремя ответственности со своих седых от перхоти плеч на ее.
– Нам нужна проблемная статья о сути научно-технического прогресса, – сказал он ей позавчера.
По-видимому, он решил, что Владка слишком засиделась в своем кабинете. Ему хотелось погнать ее куда-нибудь на интервью. Он считает, что интервью можно брать у каждого встречного, как анализ мочи. Лично она думает, что право на интервью человек должен заслужить. Но Евгений Борисович, кажется, уверен прямо в обратном. Все люди, по его мнению, интересны. И каждый имеет полное право излить что-то сокровенное на ее диктофон. Потом она должна эту чушь затранскрибировать и выплюнуть на его стол.
– Факты, мне нужны только факты! – кричал когда-то Генерид (сокращенное от генератора идей), тряся ее первым в жизни интервью, которое начиналось так:
«Словно корабль с открытыми кингстонами, погружаюсь я в пучину кожаного кресла в кабинете директора Культяпина. Огромная муха, похожая на Бэтмена, мрачно нарезает круги под потолком и явно не разделяет мой живой интерес к хозяину апартаментов…»
А ее первый репортаж! Перхоть кружилась тополиным пухом:
«Я иду на презентацию трескового филе акционерного
общества «Золотая рыбка». Кто бы мог подумать, что сказочная обитательница морей на деле оказалась обычной треской…»
После этих перлов Евгений Борисович взял над ней шефство и сделал все возможное, чтобы вытравить, как он выражался, литературщину из ее материалов. Он решил на ее погибель вылепить из нее хорошего журналиста, поверил в нее, стал панировать перхотью, как котлету сухарями, и давать самые трудные задания для воспитания нечеловеческой воли.
Вот и с этим техническим прогрессом в пятницу вышла беда.
– Владислава, вам нужно будет поговорить с директором какого-нибудь НИИ, – сказал он ей. – Или проектного института. А может, завода…
– Да чего ж я к ним попрусь? – возмутилась она. – И о чем я с ними буду говорить? Я не инженер. Кульман для меня – всего лишь немецкая фамилия!
– Мы должны уметь писать и о том, чего не знаем, – парировал Генерид. – Идите и подумайте.
Ну, знаете, она не так много зарабатывает, чтобы еще и думать на работе. Но всякий раз, когда она об этом заикается, Евгений Борисович советует ей больше писать. Это каверзная отговорка и ханжество. С их гонорарами и Лопе де Вега не смог бы заработать на бутерброд с маслом. Да, работа – это тяжкое бремя, которое нужно нести до пенсии…
3
– Влада, иди завтракать! – это мама забеспокоилась. Она домохозяйка и поэтому обо всех заботится.
– Поторопись, – кричит из кухни мама. – Ато кофе уже, как Данькин нос.
Данька – их собака. Папин сослуживец упустил овчарку с водолазом. Плодов свободной любви оказалось четверо. И он раздавал их знакомым по работе. Чтобы у папы не было шансов отказаться, сослуживец принес ему щенка прямо в офис.
– Когда Владка выйдет замуж, будет с кем скоротать старость, – убеждал сам себя папа в целесообразности своего приобретения.
Владка замуж до сих пор так и не вышла. И папин довод оказался подмочен. Он вполне мог бы коротать старость и с ней. Более того, если она и дальше еще какое-то время не выйдет замуж, то уже сама сможет коротать старость с ним, мамой и Данькой, который вырос в огромную собачину, все темное происхождение которой недвусмысленно проглядывает в ее внешности.
– Это ландсир или сенбернар, – спрашивают ее периодически во время их с Данькой вечерних моционов.
– Мальтийская болонка! – огрызается она.
Утром с Данькой гуляет папа. Наверное, в том, чтобы вставать на полчаса раньше и бежать с Данькой трусцой вокруг микрорайона, и заключается коротание старости. Некоторое время тому назад (раз уж она все равно не вышла замуж) папа пытался привлечь к утренней пробежке и Владку, но она наотрез отказалась от этого группового коротания папиной старости.
Ее мама сделала карьеру очень рано. Уже в двадцать два года она нашла папу. На этом, собственно говоря, ее карьера и закончилась. Она никогда не работала и посвятила себя семье, которая, как кажется Владке, повела себя по отношению к ней в высшей степени неблагодарно. Папа удумал коротать старость с диковинной расцветки собачиной. А дочь, как ни старалась, так и не смогла найти себе мужа.
– В твои годы, – говорит мама всякий раз, когда Владка отказывается мыть посуду или убирать в квартире, – я уже была домохозяйкой с немалым стажем!
– Мамочка, – отвечает ей дочь, – но я же еще и работаю!
– Но не могу же я быть тебе служанкой всю жизнь? – резонно возражает мама.
После этого Владка всякий раз закатывает глаза и говорит страшным голосом:
– Так ты меня гонишь, мама?
И тогда мама (неизменно со слезами на глазах) заключает ее в объятия и долго извиняется за свои грубость и черствость, объясняя, что дочь совсем не так все поняла. Приняв на грудь этот поток нежности, Владка идет на диван читать книжку. После подобных сцен маме лучше не мешать: любая уборка для нее в такие минуты – чистое наслаждение. Да, с мамой им с папой повезло. Такой пример хозяйственной домовитости, однако, полностью отвратил Владку от желания завести себе мужа.
Впрочем, пора идти завтракать. Сегодня воскресенье. И не надо отправляться на работу. Так что Владке необходимо как-то убить время. Если вам тоже нечего делать, она может взять вас в соучастники: вы убьете его вместе.
