Андрей Столяров - Обратная перспектива
Это грандиозное поражение Троцкого. Не оправдался его политический и военный прогноз. Он совершил трагическую ошибку и подставил молодую, не оперившуюся еще республику под смертельный удар. «В одночасье идол стал виновником бедствий». Его представления о развитии революции потерпели полный провал. Так думали многие в партии и своего мнения отнюдь не скрывали. Это был конец Троцкого как наркома по иностранным делам, конец его как политика, конец как вождя. Этого ему уже никогда не простят.
За политическим поражением следует нервный срыв. По воспоминаниям очевидцев (а это далеко не один человек), Троцкий исчезает бесследно на несколько дней. Никто не знает, где он, никто не представляет, что с ним. Его сдунуло, как мираж. Ходят слухи, что он впал в истерику, пьет, нюхает кокаин, непрерывно рыдает, не в состоянии связно произнести двух слов.
Кажется, что с Троцким покончено.
Тем более удивительным представляется его последующий стремительный взлет. В середине марта 1918 года, после отставки Троцкого с поста наркоминдел он назначается народным комиссаром по военным и морским делам. Следует отметить, что должность эта совершенно убийственная. После четырех лет кровавой мировой войны сражаться никто не хочет. В Красной гвардии насчитывается в это время всего четыре тысячи человек. Призыв «грудью встать на защиту социалистической революции» никого особенно не вдохновляет. Такие призывы слышали и от Керенского. Крестьяне предпочитают делить землю, которой они ждали множество лет, а солдаты, как правило входящие в местную власть, занимаются реквизициями, пьянством и запугиванием «буржуев».
Положение советской власти отчаянное. Немцам, как по-прежнему многие полагают, ничего не стоит взять Петроград. Генерал Краснов очищает от большевиков Область Войска Донского. Там же как на дрожжах растет Добровольческая белая армия, готовая перейти в решительное наступление на Екатеринодар. Уже начинается интервенция. Еще в январе 1918 г. Япония вводит во Владивостокский порт свои военные корабли, а 6 марта с линейного крейсера «Глори» высаживается в Мурманске английский десант. Через неделю войска Австро-Венгрии входят в Одессу. Главную же опасность для Советской Республики представляет чехословацкий корпус, сформированный в годы германской войны. Восстание чехов, раздраженных тем, что им никак не выбраться из России, начинается в мае, когда между ними и военнопленными венграми происходит драка в Челябинске, и тут же, будто пожар, распространяется на Сибирь и Дальний Восток. Чехи захватывают практически все города, связанные с Транссибирской железной дорогой: сам Челябинск, Петропавловск, Курган, Канск, Новониколаевск (ныне Новосибирск), Нижнеудинск. В начале июня 1918 года они берут Томск, а в захваченной ими Самаре возникает первое антибольшевистское правительство, претендующее на верховную власть в стране – Комитет членов Учредительного собрания. Одновременно вспыхивают протесты рабочих на крупнейших петроградских заводах, Обуховском и Путиловском, которые перекидываются на Москву, Тулу, Нижний Новгород, Орел, Тверь…
Ситуация складывается критическая.
Закончилось «триумфальное шествие советской власти» в России.
Пассионарный порыв иссяк.
Тяжелый маятник революции, видимо дойдя до упора, начинает движение в обратную сторону.
Всем очевидно, что дни большевиков сочтены. Юрий Готье, историк, записывает в это время в своем дневнике: «Японцы двигаются от Владивостока, англичане – в Ташкент, алексеевцы заняли Ставрополь и Армавир, чехословаки – Екатеринбург, союзники – Архангельск. Образовывается кольцо, горе всем, кто останется внутри него. Мне думается, что Москва должна превратиться в настоящую геенну огненную»…
Так оценивал ситуацию, разумеется, не он один. Закономерно бытует легенда, не подтвержденная документами, но вместе с тем очень правдоподобная, что в это время у всех большевистских вождей лежат в сейфах иностранные паспорта, валюта и драгоценности, приготовленные на случай бегства из страны.
И тут фигура Льва Троцкого вырастает до неимоверной величины. Он выдвигает и, главное, безжалостно реализует идеи, опрокидывающие все сложившиеся воззрения о том, как следует воевать. Прежде всего, он призывает в Красную армию «военных специалистов»: офицеров и унтер-офицеров старой российской армии. Это сразу же встречает яростное сопротивление у командного состава большевиков, находящегося в плену представлений о «революционных народных армиях», которые образуются как бы сами собой и как бы сами собой, без каких-либо указаний сверху, опрокидывают врага. Однако Троцкий неумолим. Без дисциплины, без профессиональных военных победить в гражданской войне нельзя. А чтобы призванные офицеры не переходили на сторону белых, он громогласно объявляет их семьи заложниками. Мера, надо признать, необычайной жестокости, отсылающая к самым диким, варварским временам. Даже у некоторых кремлевских вождей она вызывает протест. Троцкого это, впрочем, не слишком смущает. Распоряжение публикуется во всех советских газетах, и Троцкий требует, чтобы оно неукоснительно проводилось в жизнь. Дисциплину же он насаждает показательными расстрелами – тех, кто струсил и отступил или не выполнил приказа командования. Причем расстрелу в первую очередь подлежат комиссары и командиры, то есть те, кто, как правило, является членом ВКП(б). Это тут же вызывает обвинения Троцкого в ненависти к большевикам, но зато в Красной армии появляются управляемые и боеспособные части.
Одновременно формируется знаменитый «поезд председателя РВС», на котором Троцкий два с половиной года разъезжает по фронтам гражданской войны. Это тоже – гениально найденный механизм управления, «генштаб на колесах», связывающий центр, фронт и тыл. В условиях колоссальных российских пространств, на которых велись боевые действия, в условиях чрезвычайно растянутых и ненадежных коммуникаций поезд Троцкого представляет собой волю советской власти, моментально реализующуюся на местах. Собственно, для комиссаров, командиров, бойцов это и была советская власть. Поезд оснащен самой передовой техникой своего времени: там смонтирована собственная электростанция, питающая радио и телеграф, удивительные для России морозильные камеры, где хранится запас продуктов, автомобили, даже небольшой самолет, типография, выпускающая газету «В пути». В двенадцати вагонах находится более двухсот человек, включая личный секретариат председателя РВС, латышских стрелков, матросов, которым Троцкий особенно доверял, кавалеристов, членов пулеметной команды, мотоциклистов, шоферов, самокатчиков, телефонисток, членов команды броневика. Особую группу составляет подразделение агитаторов в числе тридцати семи человек, они призваны укреплять дух красных бойцов. Кроме того, в поезде находятся фотографы и кинематографист, которые фиксируют наиболее важные эпизоды поездки. Троцкий всегда очень заботился о своем будущем месте в истории.
Поезд Троцкого воплощает стиль его руководства. Он становится мощным поршнем, проталкивающим вдаль и вширь обжигающую кровь гигантской революционной войны.
И вместе с тем главным фактором, способствующим победе, является, вне всяких сомнений, личность самого Льва Давидовича. Еще в эмиграции он был известен как блестящий оратор, не раз в пух и прах разбивавший своих оппонентов из революционных кругов. Ленин его за это уважал и ценил. Однако тут, в недрах бури, взметающейся до небес, с ним происходит некое фантастическое преображение. Троцкий уже не просто оратор, он – трибун, он – ветхозаветный пророк в ореоле ослепительных истин. Он становится огненным голосом революции, ее вдохновенной речью, рождающейся, казалось бы, помимо него самого. Это происходит еще в дни Октября. Возвещая апокалиптический шторм, Троцкий чуть ли не ежедневно выступает в зале петербургского цирка «Модерн», и громадная, разношерстная, от солдат до интеллигентов, толпа внимает ему, точно загипнотизированная. Очевидец этих выступлений потом вспоминал: «Вокруг меня настроение, близкое к экстазу. Троцкий требует от собравшихся: «Это голосование пусть будет вашей клятвой – всеми силами, любыми жертвами поддержать Совет, взявший на себя великое бремя довести революцию до конца, дать землю, хлеб, мир». Несметная толпа как один человек поднимает руки»…
Кстати, Гитлер, начиная свою политическую карьеру, тоже много раз выступал в здании цирка. Ницше, видимо, не случайно заметил, что героем надвигающегося двадцатого века будет актер. И любопытно вот еще что. В годы перед Первой мировой войной оба они по воле судьбы проживали в Вене. Могли даже сталкиваться друг с другом на улицах. Вена, в кружеве галерей, в фестонах летних кафе, была тогда уютной и небольшой. И Лев Троцкий, конечно, не подозревал, что этот изможденный, плохо одетый австриец с внешностью типичного неудачника, задерживающийся у витрин, скоро будет претендовать на мировое господство, а Адольф Шикльгрубер, еще не превратившийся в Гитлера, тоже, разумеется, не догадывался, что этот нервный еврейский юноша, проскакивающий мимо него, станет вскоре одним из вождей великой социалистической революции.
