Марина Болдова - Курсистки
Соня не изменилась совсем. Внешне, по крайней мере. И, как считал Клим, слава Богу! Нечего красоту портить! Помнил он ее тот насмешливый дерзкий взгляд, который она с барского плеча на него кинула. А вот на Гордея сейчас смотрит – мягко так, словно ягненок кроткий. Клим опять с вопросом к Агнессе. Что, мол, Соню – то не воспитываете. Удивилась искренне, а ответ камнем в душу Климу упал! Чуть не замахнулся на старуху. «Почему, говорит, не воспитываем? По капле из нее шлюху выдавливаем. Она еще женой примерной кому – то станет и матерью любящей. Умишка большого Бог не дал, талантов никаких, так пусть мужа радует. А манеры и образование в нужном объеме в ее головку втиснем, не переживай», – добавила она жестковато. Клим понял, специально его с небес на землю шмякнули.
Клим намеренно замедлил шаг около апартаментов девочек. Сердце колотящееся унять. Знал, что все три у себя и Соня тоже. Постучался к Ксюше в дверь, а сам глаз на Сонину дверь косил – вдруг выйдет?
– Я уже готова, Клим, заходи! – Ксюша распахнула дверь, и Клим увидел ее сияющие глаза. И устыдился. Вот о ком ему бы думать нужно. Кажется, точно под него девочка сделана. И что же за беда с ним такая – любит не ту!
– Хорошо выглядишь! – сказал искренне.
– Спасибо, – улыбнулась она, – Пойдем?
– Да, конечно.
Они шли в зимний сад. Единственный час отдыха у Ксюши она проводила там, среди цветов. А он чувствовал, как хочется ей, чтобы он был рядом. Без напряга для себя он шел за ней, даже тянуло, копался в горшках или просто подавал ей грабельки да лейку и болтал. Раньше не замечал за собой такого, болтливостью не страдал, точно, но Ксюша так слушала! Кажется, все из него вытянула про его жизнь, и рассказывать уже нечего. Так нет. Задаст один вопрос, а он – вот говорить! А она только кивнет, да изредка слово вставит, да все к месту.
– Клим, давай сегодня пальмой займемся. Что – то нижние листья желтеть начали. Я вот тут в Интернете нашла, возможно, почва не та. Гордей другой грунт привез, пересадим?
– Как хочешь, – подтащил мешок поближе к кадке.
Только на одну тему он не мог с ней говорить – о Соне. Чувствовал – больно сделает. Но знать хоть что – то о ней хотелось. И он не удержался.
– Ксюш, а Софья тебе нравится? Как человек?
Ксюша замерла. Вот оно. Не показалось ей, когда он у них в коридоре все оглядывался! На Сонькину дверь смотрел. Значит, ждал, что выйдет. Неужели вот так все просто – влюбился. А она, Ксюша? Не догадалась бы о нем и Соньке, если бы сама так себя не вела – то и дело к окну подходит вечером: флигель, в котором Клим живет, из ее окна хорошо виден. Даже повезло несколько раз – увидела его силуэт на фоне зашторенного окна.
– Что ты хочешь о ней знать? – посмотрела пытливо.
– Да я просто, живешь ведь с ней рядом.
– У нас еще одна комната, а в ней – Вика. Тебе интересно?
– Конечно! – и отвернулся.
– Не ври. Слышишь, Клим! Никогда мне не ври!
– Что уж ты, как прокурор, ей – Богу! Успокойся. Не хочешь о подругах – не надо.
– Надо. Давай все решим раз и навсегда. Сейчас ты слушаешь, я – говорю, ладно?
– Ладно, – растерялся Клим от ее настойчивости.
– Так вот. Мне пятнадцать. Полгода назад было еще пятнадцать, а сейчас уже. Понимаешь?
Он кивнул.
– В еще пятнадцать мне можно было лапшу на уши вешать, сейчас – нет. Времени у меня нет, эту лапшу пережевывать. Хочешь что – то спросить, спрашивай, но без подходов этих твоих. Влюбился в Соньку, понять несложно. Но посредницей я у вас не буду.
– А я и не прошу, – вдруг разозлился Клим, – Даже, если тебе «уже», ты все равно девчонка! И не нужно меня отчитывать.
– Я еще скажу, можно? – Ксюша даже голоса не повысила, – Ты думаешь, мне ты нужен? Нравишься? Да, мне с тобой хорошо.
– Мне тоже…
– Не перебивай! У нас много общего. И, знаешь, почему? Потому, что фамилия моего деда тоже Кошелев. И звали его Евгением.
– Как это? Так ты мне кто? – растерялся Клим.
– Фиг его знает! Родня.
– Что – то вроде сестры?
– Да, что – то вроде, – весь запас решимости кончился. Она сдулась, как воздушный шарик. Зачем сказала, просто на одном дыхании вырвалось. На обиде, несправедливости жизненной. Не могла Ксюша выглядеть дурой! Кем угодно – неуклюжей, некрасивой, только не дурой. Она их всех поимеет умом. «Сделает», – как говорят по – модному. Она себя защитит, даже враньем вот таким, но – защитит.
Клим смотрел на Ксюшу и ничего не понимал. То есть, он понял, что они кровные родственники. Обрадовался, кажется… Почему вдруг тоска такая? Образ Софьи почему вдруг растаял перед глазами? И ответов уже не нужно, хотя только что вопросы задавал голосом дрожащим! Он смотрел на Ксюшу, и острое чувство необратимой потери заполняло душу. Только сейчас он понял истину – она всегда была рядом. Глазами любить можно даже статую. И, только потеряв, понимаешь, о ком на самом деле плачет душа.
Глава 2
Порой она замечала косой неодобрительный взгляд Софьи. И укоризненный – Ксюхи. Девки оказались ничего, не выпендрежные. Но, Вика вдруг стала замечать, что они ее сторонятся. Это напрягало. Задумываться об этом было некогда, она во что бы то ни стало решила, что влюбит в себя этого лопуха – партнера Соньки. Парень был просто отпад! Таких холеных красавцев, без прыщей на физиономии и блудливых глаз, Ксюха не встречала. По трезвости, может быть она и заметила бы, но трезвое состояние бывало редко. «Странно, меня уже год как не тянет даже к сигаретке с травкой!» – вдруг посетила ее запоздалая мысль. Догадки, что ее кодирнула Ядвига, еще тогда, в первую их встречу, были у нее давно. Но, как – то быстро ускользали из сознания. Вика знала, что от этого дела кодируют. И врачи, и еще и целители. Гошку Сиверцева родители возили куда – то в мордовскую деревню к бабке. Он потом всем рассказывал и ржал: бабка его по лбу деревянной ложкой лупила, да подвывала при этом чисто кикимора на болоте. Ржать – то он ржал, а затянуться косячком так и не получилось. Как стало выворачивать, аж, глаза из орбит. Зрелище не для слабонервных. Пацаны его потом, дрожащего мелкой дрожью и с лицом бескровным домой отволокли, чтоб на чужой хате кони не бросил. Испугались тогда все! А на следующий день Гошка исчез. Родители отправили в клинику организм в норму приводить. Так и не увидела больше Вика своего друга детства до своего отъезда.
А Сонькин Серега хорош. От его взгляда, мельком брошенного, равнодушно – вежливого, сердце у Ксюхи сжимается сладко. А Сонька, дура, с ним, как с ребенком. То по голове потреплет, то по ручке погладит. Но он и на нее смотрит так же, как на Вику. Без интереса. Правильно, она для него – работа. У Вики тоже есть партнер. Никакой. Ей даже кажется, что он из голубых. Жеманный, с тонким голосом и – самый молодой, восемнадцать еще. А Серега – мужик, да и Клим Ксюхин тоже. Спокойные, уверенные в себе. А ей, Вике, недоделок какой – то достался. Ну, и фиг с ним! В одной койке не лежать, детей не крестить. Так с кем же она все – таки по жизни пойдет? Вдруг, Серега? Закончится у него работа здесь, не век же ему продавать себя, он станет свободным. Да и Вика срок отмотает к тому времени. Вот так она и представляет эту школу долбанную – как тюрьму. Хотя, не все ей так тут противно.
Странно, но она совсем почти родителей не вспоминает. Зинаиду и то больше. Как ворота закрылись за спиной Вики, так словно тот мир за ними и остался. У Ксюхи вон фото отца в рамочке на столе стоит, Сонька то и дело няньку вспоминает, отца опять таки же! Вот как совпало: не у Ксюшки, ни у Соньки нет матерей. А у Вики есть. Кольнуло что – то и отпустило. Вспомнились полные слез глаза матери, когда она, Вика, в машину садилась…
Вика выглянула в окно. "Опять Сонька возле Гордея ошивается. Нашла себе подружку!" Не понимает она Соньку: столько времени на старого цыгана тратить, когда рядом такой мужик! И Клим с нее глаз не спускает!
В дверь постучали.
– Entrez! – ответила она машинально и чертыхнулась: говорила ей мадам Жози, что французский точно наркотик – не верила. А теперь скоро думать по – французски начнет. Вика кривила душой, занятия с мадам были для нее сродни празднику: язык давался легко, в Жози она была просто влюблена и очень хотела для нее стать кем – то особенной. Ну, вроде младшей подружки. Разница у них не так уж и велика: тринадцать лет. Но Жози, Жозефина Моне (и как ее занесло на волжские просторы!) уже была замужем и муж ее, бывший армейский офицер, работал здесь же, в школе кем – то вроде инженера по средствам безопасности, так кажется.
– Вика, тебя приглашает Агнесса Лазаревна, – голос Ады Карповны звучал мягко.
– Прямо сейчас? У меня через десять минут теннис.
– Да, я знаю. И, тем не менее…, – Ада Карповна неловко запнулась.
– Ну, хорошо, – пожала плечами Вика.
В кабинете директрисы Вика за этот год побывала дважды. О втором своем посещении даже вспоминать не хотелось…
…Она все же припрятала косячок, когда ее папочка определил в эту тюрьму. Зинаида, обыскивающая сумку Вики, выкинула пачку сигарет, презервативы и таблетки. Вика тогда только усмехнулась: ныкать то, что нужно, она умела. Еще одна пачка "Кента" лежала в зимних сапогах, косячок был рассыпан как мусор по дну бокового кармана сумки. Совсем чуть – чуть. Вылезая из машины отца уже на территории школы, Вика ловко стибрила у него из бардачка фляжку с коньяком. Так, что – не пустая она прибыла к новому месту своего пребывания!
