Владислав Картавцев - Династия. Под сенью коммунистического древа. Книга первая. Лидер
К ее уходу из школы отнеслись, мягко говоря, с прохладцей. Но поскольку мама не была членом КПСС (что к тому времени, конечно, уже мало кого волновало – вот то ли дело десять лет назад!), и зарплата в школе была уже совсем никуда, то директор, скрепя сердце, подписал заявление. Мама отработала еще два месяца, положенные ей по закону (признаться честно, уже безо всякого энтузиазма), и ушла на тучные вольные хлеба.
По сравнению со скудным школьным пайком вольные хлеба оказались настоящей хлебной нивой, да к тому же еще и все в масле. Контора, куда она пристроилась продавцом всего подряд (с гордым званием ассистента коммерческого директора) торговала действительно всем, что могла достать: начиная от кабачковой икры прямо с завода и заканчивая мануфактурой в больших тюках – тоже прямо с завода. Поначалу маме было несладко – новые хозяева гоняли ее в хвост и в гриву (но благо, подружка бросалась на ее защиту, как боец невидимого фронта за невидимым гонораром), но потом освоилась и стала крутиться, как волчок, преумножая благосостояние хозяев и не забывая о себе.
В доме у Капитоновых, наконец, появилось мясо, икра и даже финский сервелат с финским же маслом «Валио». Потребкооперация в лице мамы теперь чувствовала себя человеком и осмеливалась даже изредка покрикивать на мужа, намекая, что, дескать, нечего здесь нахлебникам командовать так же, как и в старые времена. Муж, конечно, очень обижался и даже на какое-то время запил от безысходности, но (нужно отдать ему должное – он был волевой и к тому же весьма грамотный человек), вскоре опомнился и начал искать выход из поначалу казавшейся ему безысходной ситуации, в которую загнало его государство. И нашел!
Он решил податься в политику – ну, т. е. не совсем в политику, но поближе к ней. В то время это было совсем нетрудно – повсеместно все бурлило, и бурлило именно из-за политики, и кричать всласть на митингах и массовых сборищах можно было легко и свободно. Конечно, коммунисты тогда были уже немодными, но папа – член КПСС в отличие от мамы – не смог перебороть себя и решил до конца сражаться с резко поднимающей голову гидрой свободного антинародного рынка. И примкнул к партячейке в родном НИИ, руководитель которой так и говорил: «КПСС уйдет, а коммунисты будут жить всегда!». И руководитель оказался в итоге прав. Но пока что папа подвязался там просто одним из идейных борцов, что, впрочем, придало ему силы продолжать жить дальше с надеждой на светлое будущее.
Но тут грянул гром, и Союз Советских Социалистических Республик как-то сразу и очень тихо перестал существовать. И его никто не оплакивал. В жизни семьи Капитоновых (как, впрочем, и в жизни почти всех семей на пространстве бывшего СССР) наступили значительные перемены. И это еще слабо сказано – жизнь поменялась так, что жить стало почти невозможно. И если бы не мама со своей конторой, где она к тому времени уже стала старшим менеджером, то было бы совсем плохо.
Мамины деньги до поры, до времени оберегали Андрюшу и мужа Ивана Ивановича – за что им честь и хвала. Однако появились нюансы – мама почему-то вдруг сильно охладела к папе и чуть ли не начала говорить ему в лицо всякие гадости (что для бывшей учительницы русского языка и литературы было верхом эмоционального надлома). А потом вообще хлопнула дверью и, оставив напоследок на тумбочке возле двери энную сумму денег, которой могло хватить на пару месяцев, ушла восвояси. Как потом выяснилось – к коммерческому директору, который был старше ее на пятнадцать лет и только что выгнал из дома свою прежнюю и порядком поднадоевшую ему жену.
Папа был в шоке. Он смотрел на деньги, потом на себя в зеркало, потом на маленького Андрюшу, который как ни в чем не бывало игрался с дешевыми китайскими пластиковыми солдатиками, и напряженно думал, каким образом ему выжить самому и еще вырастить сына. Но вариантов было совсем немного – ровно два: идти или в бандиты, или в политику. Подставлять голову под пули совсем не хотелось, поэтому выбор произошел сам собой – Иван Иванович Капитонов отныне становился идейным борцом за только что потерянные коммунистические ценности под звон монет презренного металла.
К тому времени партячейка в его НИИ сама себя расформировала (да, честно, и сам НИИ откровенно дышал на ладан), но у папы сохранились все необходимые связи, телефоны, явки и адреса, и вскоре он органически влился в разношерстную толпу все еще недобитых либералами коммунистов, размахивающих красными флагами на Васильевском спуске.
О, там было на что посмотреть! Васильевский спуск в те жаркие дни был подобен микро-филиалу февральской – тире – октябрьской революции 1917 г. Конечно, размах был не тот, да и контингент подкачал (а потому что перевелись брутальные матросы в черных бушлатах и кожаных портупеях с маузерами, потому что сгинули в лету революционные сознательные солдаты в лаптях, подвязанных лыком, и в сбитых сапогах). А вот их-то мощной поддержки как раз и не хватало! А без поддержки вооруженного крыла что могли сделать все эти красные горлопано-главари? А ничего. Поэтому весь их крик и ушел просто в свисток (в отличие от 1917 г.)
Но Иван Иванович, приняв решение податься в политику, проявил на сем поприще себя весьма достойно и вскоре имел репутацию очень острого на язык и не лезущего в карман за словом оратора. Он не чурался выступать, пылко дискутировал с оппонентами (особенно на голодный желудок), и так упоенно доказывал, что капиталистам не место на планете Земля, и поэтому нужно срочно идти свергать их власть, что многие верили, соглашались и умильно начинали еще сильнее махать красными флагами.
Но, чур, небольшое отступление. Вы когда-нибудь обращали внимание, что у всех вождей коммунистического движения всегда красные лица? Под стать знаменам. И только краснотой лиц они и отличаются от респектабельных буржуазных или даже – не побоимся этого слова – демократических политиков. Все остальное – ну, ровно то же самое. И шикарные лимузины, и добротные английские костюмы, и русские красавицы-модели в эскорт-сопровождении. И даже самолеты с яхтами у них одинаковые. Но лица – разные. А все потому, что сознательные товарищи должны наглядно соблюдать разницу здесь и там.
Вот представьте себе, ну, не было бы красных лиц у вождей! И что тогда делать, как быть? Как отличить друга от врага? Ответа нет, да и быть не может, и остается только гадать и надеяться на успех.
Зато если красные лица есть, то можно всегда сказать, что они (лица) красные всегда (и были, есть и будут), потому что им стыдно при взгляде на те социальные несправедливости, которые творятся повсюду в отношении угнетенного трудового народа. И, дескать, чтобы исправить положение, нужно все взять и поделить. И тогда можно и про свои денежки не рассказывать, а просто валить все на проклятых эксплуататоров. И тогда не придется отвечать на вопросы, потупив глазки и осторожно ковыряя пальчиком по ладошке, а отчего это и Маркс, и Энгельс, и даже сам товарищ Ленин страсть как любили все эти курорты на водах в центре Европы, помпезные отели в Альпах и хрустящий багет с маслом и рюмочкой настоящего неподдельного коньячку-с по утрам? А только призывали всех других идти и крушить и отбирать заводы с пароходами. А потому что злило их не наличие заводов-пароходов и шахт с рудниками вообще как таковых, а то, что они принадлежат не им. Поэтому и выработали они новые принципы честного отъема собственности и денег для собственных нужд.
Но, впрочем, мы отвлеклись, а посему продолжим. Так вот, Иван Иванович, не будь дураком, через некоторое время заметил, что чтобы сделать настоящую карьеру в рядах коммунистических товарищей, нужно обязательно и всенепременно обзавестись красным лицом. Молодец – догадался, а все потому, что имел за плечами фундаментальное техническое образование и структурированный логический подход! Иван Иванович пришел к выводу, что более никакой цвет лица, помимо красного, не вызывает в сознательных массах положительных ассоциаций. Посудите сами: синий – как у алкашей, зеленый – это точно после перепоя, серый – здесь уже дело пахнет белой горячкой, а про желтые, фиолетовые и другие тона можно с уверенностью сказать только одно – либо человек, стоящий перед вами, болен, либо еще что, не менее скорбное.
Поэтому выбор хоть и существовал, но был весьма ограничен и заключался только в одном – красный, и никаких гвоздей! И Иван Иванович приложил массу усилий, чтобы стать обладателем настоящего красного лица. Он усердно экспериментировал – пробовал кремы и краски (гуашь была хороша, но цвет щек выглядел несколько неправдоподобным), пробовал натирать шею силикатным кирпичом и даже хотел несколько раз ошпарить самого себя кипятком, чтобы все было по-настоящему. Но вовремя одумался, зато начал чуть ли не каждый день ходить в баню, надеясь, что если долго и постоянно париться, цвет лица постепенно станет окончательно красным, а не будет белеть буквально через десять минут после банных процедур. Но и баня не помогла.
