Валерий Еремеев - Тремориада (сборник)

– Точняк! – воскликнул я. – С плакатом в центр занятости. Только надо сразу обговорить детали.

– Да, – согласился Лысый. – Зайти в «центр». Пройтись там. Почитать объявления. Минут через пять выйти и постоять у входа.

– Ага, – поддержал я. – Постоять, скажем, с час.

– Долго, – сказал Длинный. – Полчаса хватит.

– Ты уж тоже, Длинный, догадываешься, кто проиграет? – засмеялся Лысый.

– С чего бы мне проигрывать?! – обеспокоился Длинный.

– Это не я сказал, – смеялся Лысый.

– Славный, твой друг на меня порчу наводит, – сказал мне Длинный. – Успокой его, не доводи до греха.

От этих слов Лысый и вовсе, со смеху согнувшись, стукнулся лбом о стол.

– Он и в самом деле не говорил, что ты проиграешь, – заметил я.

– И ты туда же! – воскликнул Длинный.

– Не, я здесь же. А порчу ты сам на себя навёл. Теперь твоё подсознание будет изо всех сил стремиться проиграть. Тебе теперь лишь кажется, что ты хочешь выиграть.

– О! – отмахнулся двумя руками Длинный. – Ты страшный человек. Хорош меня зомбировать.

– Пусть у проигравшего будет шляпа для милостыни, – сказал Лысый.

– А чё, давайте, – поддержал Длинный. – Может, мне на машину насобираем.

– Это уж как постараешься! – опять засмеялся Лысый.

– Ладно, посмотрим, кто после смеяться будет, – сказал Длинный.

Мы принялись за плакат. Нашли какую-то картонку и написали: «ГОТОВ РАБОТАТЬ ЗА ЕДУ!» И после ещё приписали мелко: «овсянку не предлагать».

Шляпы у Лысого, конечно, не было, и под милостыню мы нашли коробку из-под обуви.

Спички предлагал тянуть я. Потому как оба друга – прощелыги знатные и веры им нет. Но чёрт! И блин! И настоящие маты! Когда они вытянули по спичке – в моей руке осталась короткая.

– Получил! – обрадовался Длинный. – Ничего-то ты с моим подсознанием не сделал.

– Ещё бы, – сказал я. – У тебя его просто нет.

Перед нами высилось трёхэтажное здание «Центра занятости». С коробкой подмышкой, с плакатом на шее я, хоть и хмельной, но всё ж неуверенно пошёл к входу. Приятели последовали за мной на расстоянии.

Обширный зал первого этажа. По периметру – сиденья для ожидающих. Их набралось предостаточно. Скучающие, волнующиеся, утомлённые. Все они вдруг уставились на меня. Прежде я испытывал такое же ощущение – что нахожусь не там, где надо – в призывном пункте военкомата. В центре зала я остановился. Длинный еле сдерживал смех. Лысый же был серьёзен. Подошёл к доске объявлений и косился на меня. Все остальные же – таращились. Вон и женщина за окошком, выдававшая какие-то бумажки, прервала свою речь, уставившись на меня. То же самое проделала и очередь, стоящая к ней. В тихом зале стало ещё тише. И поэтому очень отчётливо послышались шаги спешащего к выходу Длинного. Видать, силы, помогающие ему бороться со смехом, иссякли.

Когда дверь за ним хлопнула, все словно проснулись. Ожили пониженные голоса. Заскрипели откидные стулья. Зашаркали ноги. А женщина за окошком сказала:

– В двадцатом кабинете.

Я был всеобщим, откровенным центром внимания всего с минуту. После все сделали вид, что я им не интересен.

Как было условленно, я подошёл к доске объявлений. Сделал вид, что читаю. После не спеша пошёл к выходу.

Выйдя на улицу, сел на бетонные ступеньки близ входа, скрывшись за плакатом «ГОТОВ РАБОТАТЬ ЗА ЕДУ!». Из-за него торчала только моя, нуждающаяся в пропитании, физиономия. Да руки, достающие из пачки «WINSTON» сигарету.

В коробку под плакатом звякнула мелочь. Это вышел из «центра» щедрый господин Лысый.

– Дай тебе Бог здоровья, сынок, – поблагодарил я.

Грело солнышко, пели птички. При лёгком дуновении ветерка, словно что-то нашёптывая, шелестела листва. Мир был прекрасен, а жизнь хороша. Только всё это меня не касалось.

Лысый уселся на скамейку неподалёку. К нему подошёл Длинный, успевший сходить за пивом. Непременно холодным! Они приподняли бутылки, словно говоря мне: твоё здоровье. И принялись пить.

В какие времена приходится жить! Подонки, бухающие средь бела дня на улице, никого не впечатляют. Зато на меня таращались все входящие в «центр» и косились выходящие. Но денег никто не кидал и работы не предлагал.

Рядом припарковалась новенькая, с виду дорогущая иномарка. Из неё вышла, сделав ключиком «пик-пик», красивая брюнетка лет тридцати в лёгком платьице. И направилась в мою сторону. Я перестал быть центром внимания. К примеру, Длинный рисковал лишиться глаз, которые могли вот-вот выскочить из орбит и, пролетев приличное расстояние, шмякнуться на асфальт возле цокающих шпилек. Я щелчком отшвырнул окурок, на удивление точно залетевший в урну. Брюнетка глянула на меня и прошла в «центр».

Вышла она минут через пятнадцать, когда я уж подумывал заканчивать этот цирк.

– Не густо, – сказала она, заглянув в коробку с мелочью. – На еду не хватит. Но ничего, у меня есть для тебя работёнка.

– Только не за овсянку, – предупредил я.

– Что ты! Расплачусь исключительно едой.

– И какая работёнка? А то я, конечно, мастер, но работать не умею.

– Так что ж ты работу ищешь?

– Помилуй, кормилица, так ведь нужда. И потом, я – работник интеллектуальный. Могу тебе баллистическую ракету начертить, или кроссворды разгадать. Какая задача перед нами?

– Задача, я так понимаю, утереть твоих приятелей, – усмехнулась брюнетка.

– Ого! – удивился я. – А их имён ты не видишь?

– Хватит болтать. Ты идёшь?

– Конечно! – сказал я и, вставая, наступил на коробку с мелочью. – Тфу ты, блин!

– И выкинь этот плакат, – тихонько засмеялась брюнетка.

Пока мы шли к машине, я ни разу не взглянул на подонков с пивом.

– Что, в карты проиграл? – спросила брюнетка, выруливая со стоянки.

– Не, в спички.

– Хм, спички… – усмехнулась брюнетка. – Всё равно, проиграл – плати. Спичечный долг – дело чести. – Она вдруг серьёзно посмотрела на меня. – Ты человек чести?

– Не, я проходимец известный, – тоже серьёзно ответил я. – Втираюсь сначала в доверие. Затем – в машины. А после туда, где и вовсе ничего не вотрёшь.

– А лицо такое благородное.

– Это специальное лицо. Наивных барышень обманывать.

– Забавный, – улыбнулась брюнетка.

– Смех и радость мы приносим людям.

– Я тоже как-то проиграла желание подругам.

– Хорошо, не моим друзьям.

– Хо-о-о, знаешь, какие девки бывают коварные?!

– А бывают и не коварные?

– Так, не поняла. Это и я что ли?!

– Да ты самая знатная средь них! Заманила беспризорника конфеткой, да глазами добрыми.

Она, вдруг закрыв глаза, повернула лицо ко мне. Машина продолжала катить по городской дороге средь других автомобилей.

– И какого же цвета эти глаза?

– Обалденного, – ответил я, косясь на бампер впереди идущей машины.

Брюнетка улыбнулась, не открывая глаз, и чуть прибавила газу:

– А какой он, обалденный?

– Это когда видишь и думаешь: о, как обалденно.

Бампер угрожающе приближался.

– И всё же… – настаивала брюнетка.

– Серые, – сказал я.

Наконец, брюнетка открыла зелёные глаза и, подмигнув мне, нажала на тормоз. Машину дёрнуло и меня кинуло на бардачок.

– Пристёгиваться надо, – сказала брюнетка.

– Ты на права в Индии сдавала?

– А там пристёгиваться не надо?

– Там вообще ничего не надо. Особенно верхом на слоне, – сказал я, пристёгиваясь. – Тебя как звать? Меня Слава.

– Я – Катя. А как ты обычно знакомишься?

– Очень приятно. Обычно я говорю незнакомке: привет, как дела, дай денег в долг.

– Мне тоже приятно. И даже денег не попросил.

– Пока ты за рулём, я сам тебе что хочешь отдам.

– Слава, – проговорила Катя. – Какое славное имя.

– Те два олуха, оставшиеся на скамейке, так меня и зовут.

– Люди из племени «Олухи», зовут тебя Славное Имя?

– Нет, олухи зовут меня Славный.

– Мне нравится, – сказала Катя, следя за дорогой, и попросила прикурить для неё мою сигарету. – Я свои дома забыла. Вечно чего-то забываю… Так где тебя высадить?

– Там, где мне будут рады. Где накормят, напоят да спать уложат. А утром похмелят, денег дадут и попросят: приходи ещё, – сказал я и прикурил ей сигарету.

Она закурила, спросив:

– И всё же?

– Ты ж меня работать наняла. За еду. Точно, всё забываешь.

– А-а. Но ты ж вроде признался, что делать ничего не умеешь.

– Зато я – мастер!

– Ну, а кран починишь, мастер?

– Башенный? В лёгкую!

– Нет, – засмеялась Катя. – Кухонный кран.

– Те же гайки, только меньше. Да я его с закрытыми глазами!

– И такие спецы на улице валяются!

– Я ещё не валялся. Спецы после пары пива не валяются. Кстати, а что ты забыла в центре занятости? Думала, что это такой «бутик»?

– А я безработная.

– Неужто трудоустраивалась?

Утро следующего дня я встретил в Катиной постели с бокалом вина и сигаретой в зубах. Хозяйка в накинутом халатике, присев у видеомагнитофона, меняла кассету «METALLIKA» на запись фестиваля в Тушино. В полдень Катя ставила клипы, а я, голый, сказал, что гусарам штопоры не нужны. И, приложив к стене книгу, с трёх ударов наполовину выбил из бутылки вина пробку. Затем, вырвав её зубами, отпил из горла под музыку «OFSPRING». Протянул вино Кате, и та тоже приложилась к горлышку.