Маша Трауб - Ласточ...ка
– Не было никаких денег.
– Были.
– Не было. Я искала в Ленине.
– Так, значит, искала? Обшарила без меня всю квартиру?
– Что ты говоришь? Что я обшарила?
– Если взяла, так и скажи.
– Денег не было.
Ольга так и не поверила сестре. Считала, что Наташа прибрала к рукам старую сберкнижку с вложенными деньгами, хранившуюся в одном из томов сочинений Ленина, о которой мать все время говорила: «На свои похороны я собрала, чтобы от вас не зависеть. Мне ничего не надо. Сама себя похороню».
– Как ты можешь так? – Ольга начала плакать. – Обобрала, не моргнув глазом. У тебя же и так все есть.
Наташа начала говорить про Юрика – пыталась оправдаться. Но Ольга не слушала.
– Я этого так не оставлю. Тебе это с рук не сойдет, – сказала Ольга сестре. – Хватит, я долго терпела.
Только позже, после затяжных скандалов с сестрой, коротких бессмысленных телефонных разговоров с Петей и нескольких затратных посещений юридической консультации, Ольга поняла, что воюет не с Наташей, а с Юриком-дуриком.
Сберкнижка с деньгами действительно была. Ее украл Юрик. В тот день, когда нотариуса привозил. Наташа ушла на кухню, а бабка сама его попросила достать деньги из Ленина и положить на тумбочку. Боялась забыть. Юрик достал, но положил себе в карман. И прогулял в неделю. Да и было-то там всего ничего. Больше разговоров.
Он соскочил после первого разговора с адвокатом. Собственно, адвокат, нанятый Ольгой, разговаривал с Наташей, а та, плача, пересказала все любовнику. Юрик уже устал от разговоров и бесконечных слез Наташи, которую мучили угрызения совести. Она говорила, что не должна была так поступать с сестрой, и Юрику приходилось ее разубеждать. Но перспектива судебного процесса его испугала по-настоящему. Во-первых, дело затягивалось, и неизвестно на какой срок. Он не ожидал от Ольги такой прыти. Думал, что Наташина сестра – ни рыба ни мясо. Но та оказалась настоящей стервой. Доложила начальнику о шашнях его жены с шофером. Петя, естественно, Юрика уволил в тот же день и посоветовал не показываться ему на глаза и оставить Наташу в покое. А Юрик знал, что шеф просто так ничего не советует.
Он сказал Наташе, что она не женщина его мечты и что все кончено.
* * *Наташа приехала плакать к сестре. Просила прощения, целовала.
– Бери что хочешь, мне ничего не надо. У меня же никого, кроме тебя, Ветки и Пети, нет, – говорила она Ольге.
– Дачу. – Ольга хотела сказать «квартиру и дачу», но решила быть справедливой и великодушной.
– Хорошо, – согласилась Наташа, вытирая слезы.
– А что Петя?
– Сказал, что простил.
– Он или дурак, или святой.
– Он меня любит.
Сестры обнялись. Но Ольга Наташу так и не простила. Она всегда удивлялась короткой памяти и отходчивости сестры. Сама она долго помнила обиды.
Сорок минут на электричке и еще полчаса пешком. Ольга с Ветой начинали ездить на дачу в мае. Ольга на даче трудилась, не щадя музыкальных рук. Сажала цветы, копала, красила, мыла, латала дыры. Каждый год все заново. Хозработы ее успокаивали.
Денег поставить забор не было, и Ольга пускала по железной сетке вьюнок – живую изгородь. По книге для садоводов-любителей делала грядки, покупала семена, сажала, поливала. Только ее музыкальная рука оказалась тяжелой – ничего не росло, кроме пучка укропа. Помидоры не зрели, огурцы горчили, цветы быстро отцветали. Ольга каждый год расстраивалась до слез – сетовала то на почву, то на семена, то на погоду.
Вете на даче нечего было делать. Она изнывала от бессмысленности и скуки. «Подожди, ты еще мне спасибо скажешь за эту дачу. Эта земля еще золотой станет», – говорила Ольга дочери, когда Вета начинала ныть и проситься в город.
Она как в воду глядела. Неожиданно их поселок оказался престижным. Удобное направление, близко от Москвы. Поселок залихорадило. Приезжали люди на дорогих машинах, шли по разбитой дороге, осматривали заброшенные участки. Заходили к Ольге. Спрашивали, где соседи, кто соседи, как с ними связаться. Ольга рассказывала, давала телефоны.
Позже, когда их поселок превратился в одну сплошную стройплощадку, Ольга корила себя за глупость и наивность. Она и еще несколько старожилов собирались у деревенского колодца и обсуждали чужие заборы, и кто за сколько продал участок. Старые дома шли под снос, деревянные столбы, обозначавшие границы, выкорчевывались. Новые владельцы «прихватывали» кусок дороги.
– А эти, которые у Иваныча участок купили, – говорила соседка, тетя Шура, – вместе с канавой дорогу оттяпали.
– А мы ведь даже не знаем, кто они, – подхватывала Ольга. – А вдруг непорядочные люди или, не дай бог, бандиты?
– Конечно, бандиты, – говорила тетя Шура. – Откуда такие деньги? Ты вон в своей музыкалке столько не заработаешь…
– Нет, нельзя так – всех под одну гребенку, – Ольга вспоминала, что она женщина интеллигентная, а потому толерантная, – может, люди честным трудом заработали.
– Чего ж ты тогда не заработала? – Тетя Шура была категорична.
Дома росли, заборы становились все выше.
Дом напротив участка Ольги купили и перестроили Ненашевы.
Ольга с рассадой ромашки полевой пошла по-соседски знакомиться. Позвонила в звонок у калитки. Никто не ответил. Ольга толкнула дверь и зашла. Ее встретил садовый гном. Ростом с трехлетнего ребенка. Гном стоял под молодой свежепосаженной елкой и смотрел на Ольгу. Она ожидала увидеть скульптуру женщины с веслом или что-то вроде того, но никак не гнома. Она отвела взгляд и пошла по дорожке. Под кустом сирени стоял еще один гном и тоже смотрел на Ольгу. Под взглядами гномов она дошла до дома. Постучала. Дверь открыла девочка. По виду ровесница ее пятнадцатилетней Веты.
– Здравствуй, я ваша соседка, Ольга Михайловна, а родители дома? – сказала Ольга.
Девушка, неулыбчивая, с огромными глазищами, развернулась и ушла. Ольга Михайловна так и осталась стоять на пороге.
Из глубины дома – Ольга как раз гадала, сколько же тут квадратных метров, – вышла женщина. Одета по-городскому – в брюки, блузку и тапочки на каблуках. Ольга непроизвольно дернула на груди свою старую, застиранную футболку, которую ей когда-то отдала Наташа.
– Здравствуйте, – сказала Ольга, – я ваша соседка.
– Проходите, – ответила женщина.
Ольга посмотрела на свои галоши со слоями налипшей грязи, на домотканую дорожку в прихожей.
– Нет, спасибо, я на секундочку, – сказала она, – принесла вам рассаду. Мне уже сажать некуда.
– Спасибо. Чудесные цветы, – ответила женщина.
Так Ольга, а потом и Вета познакомились с новыми соседями – Тамарой Павловной, Евгением Петровичем и Лизой Ненашевыми.
Вета, к удивлению Ольги, которая дальше добрососедских отношений с Тамарой Павловной не продвинулась, подружилась с Лизой. У девочек, с точки зрения Ольги, не было и не могло быть ничего общего – разное воспитание, разный уровень жизни, разные внешние данные, наконец. Лиза, особенно на фоне Веты, красавица. Ольга не была рада появлению у дочки такой подружки. Боялась, что Вета рано или поздно начнет сравнивать и оценивать.
Вета познакомилась с Лизой, когда принесла для Тамары Павловны кустик анютиных глазок – от матери. Шла через дорогу и злилась на мать – дались ей эти цветы. Все равно Тамара Павловна их не посадит – у нее росли другие цветы. На аккуратных клумбах, в строгом ландшафтном порядке, не то что у них.
Дверь открыла Лиза. Вета забыла, зачем пришла. На Лизе был джинсовый комбинезон с кармашком на груди – Ветина несбыточная мечта. Она такие комбинезоны в природе не видела, только по телевизору. Лиза держала в руках кисточку. Капли краски капали на штанину комбинезона. Лиза не обращала на это никакого внимания.
– Осторожно, – закричала Вета, – краской закапаешь!
И даже дернулась взять кисточку. Пусть на ее старые физкультурные треники капает, лишь бы не на эту красоту. Потом она подняла глаза и опять онемела. У Лизы были длинные распущенные волосы, а сбоку из одной пряди заплетена тоненькая косичка. Косичку украшали разноцветные бусинки. Лиза выдержала восхищенный взгляд Веты и спокойно сказала:
– Пошли наверх.
Вета не поняла, куда наверх, но, сбросив тапочки, мамины, с дыркой на большом пальце и стоптанной пяткой, пошла за Лизой.
Лиза поднялась по лестнице и привела Вету в комнату со скошенным потолком. Вета никогда не думала, что наверху, под крышей, могут быть комнаты. Она думала, что там чердак, где хранятся старые чужие вещи, которые на всякий случай нельзя выбрасывать. Как у них с мамой. У них на чердаке стояла старая бабушкина кровать, валялись две тети-Наташины автомобильные шины, книги, альбомы с фотографиями, журналы…
– Поможешь красить? – спросила Лиза и протянула Вете кисточку.
Все стены в комнате были расчерчены на квадраты – от больших к маленьким. Половина квадратов закрашена черной краской.
– А почему они черные? – спросила Вета, хотя уже знала ответ. Комната была такой, о какой она мечтала, – необычной. В их домике Ольга Михайловна выдерживала «деревенский» стиль – обои в ромашку, занавески в красный горох, клеенчатая скатерть на столе в помидорах.
