Наталья Симонова - Перепутаны наши следы (сборник)
– Вась, – начала робко, – завтра с Басечкой посидишь?
– А ты куда?
– Ну… мне ведь нужно хоть иногда встретиться с… Так посидишь?
– Опять к своему намыливаешься? – посмурнел Василий.
– Но ты же выходишь каждый вечер… Я тоже скучаю по Олегу. И он скучает, – добавила поспешно.
– Ага, скучает он, как же! – привычно нахамил Вася.
– Ну конечно, скучает! Ты сам-то постоянно видишься с Наташей – неужели трудно меня понять?
Вася хмуро молчал. Юля заговорила уверенней:
– Мне тоже очень хочется любви, как и тебе.
– Да какой любви, мама! – не выдержал Василий. – В твоем возрасте…
– Такой! – перебила Юля. – Вась, ну послушай, я ведь от твоего выбора тоже не в восторге. Но что я могу сделать? Тебя тянет только к Наташе, и ты с моим мнением не считаешься. А мне в том же самом отказываешь. Разве это справедливо?
Вася помолчал.
– Все-таки это не одно и то же, – сказал неуверенно.
– Да? А почему? По-моему, одно. Я люблю человека – он тебе не нравится. Ты любишь девушку – она мне не нравится.
– Да, но… – Вася хотел напомнить опять про возраст, но почему-то удержался.
– Ну, пойми, Вась, я люблю его. Ну я ничего не могу с собой поделать. Он мне нужен. Пойми же меня! Мне просто плохо без него.
– Ладно, – отмахнулся сын. – Иди куда хочешь.
– А Бася?
– Сам останусь.
– Спасибо тебе, Васенька. – Юля поцеловала его. Помедлила немного и крепко обняла. Василий не сопротивлялся… Раньше вообще-то он тут же в ответ обнимал свою маму, но… то было раньше. А теперь она уже тому была рада, что не отпихнул.
В ресторане Юлька грустила. Оставшиеся дома сын и кошка не выходили из головы. Олег пытался ее смешить, и она старалась улыбаться. Но получалось не очень.
– Ну ты что такая? В кои-то веки встретились – и ты киснешь, – наконец мягко упрекнул он подружку.
– Да нет, я… Я правда рада. Устала просто… Проблем много.
Олег поскучнел.
– Так не здесь же, Юльк, – сказал он. – Вообще-то и у меня проблем хватает. Но сейчас я занят только тобой, любимая… Ну что – просим счет?
Он расплатился, и они, целуясь на ходу, отправились к нему домой – мать и сестра проводили вечер в театре.
– У нас часа три верных, – радостно сообщил Олег, быстро расстилая постель. – Наконец-то, Юлька, – прошептал возбужденно, привлекая ее к себе, – я так соскучился!..
Через полчаса они лежали рядом и ели помытые Олежкой яблоки.
– Ну вот, – сказал он, целуя Юлю в висок, – а ты хандрила. А жизнь – она такая прекрасная штука! Да?
Юля кивнула. Но потом сказала:
– Жизнь прекрасна, когда я с тобой. – И, помолчав, добавила: – Дома сейчас тяжело.
– Ну ладно тебе, Юляш, – сморщился Олег. – Забей. Все будет хорошо.
Ему легко давались эти слова. А она любила его и боялась потерять. Сдерживала, гасила в себе обиды… Только не думать сейчас о Басе и Васе не могла.
– Ну что опять? – уже сердился он.
– Да все нормально, я так… – пыталась улыбаться Юля.
– Брось унывать, малыш, – призывал Олег бодрым голосом. – Тебе это не идет.
– Я стараюсь, – кивала она прилежно.
– Вот и умничка. Расскажи лучше что-нибудь хорошенькое.
– Хорошенькое? Даже не знаю… Лучше ты расскажи.
– Нет, лучше ты, – упрямился Олег.
– Да у меня просто Бася из головы не выходит… С таким трудом нашла эти памперсы маленькие, такая, оказывается, редкость… подгузники для мелких животных… с весом в два-три килограмма…
– Угу, угу, – мычал Олег, откусывая яблоко.
– Она у нас уже до пояса неподвижная… Так жалко ее… – Юля прослезилась, взглянула на Олега жалобно. Тот поцеловал ее и пробубнил набитым ртом:
– Ну-ну, Юлечка, что поделаешь? Все болеют, все умирают…
– Да, да, – роняя слезы, кивала Юля. – Она вообще-то не плачет. Мы надеемся, что ей не больно.
– Что поделаешь! Как говорится, мертвых в землю – живых за стол, – рассеянно сыпал сытой мудростью Олег. – Мы-то пока с тобой живы, Юляшечка моя… – Он сладко потянулся.
– Да, но то ж Бася, понимаешь! Не кто-нибудь… Я вижу, что дела плохи, но не могу это принять. Все советуют усыпить. Но как? Она даже урчит еще, когда на руки берешь. Значит, по-прежнему нас любит, надеется, наверное, что поможем… – у Юльки опять дрогнул голос. – Ну невозможно убить…
– Угу, угу, – кивал Олег, отгрызая от яблока.
– Памперсы не купишь… А без памперсов уже никак… Маленький размер такая редкость… А из больших сразу выползает…
Олег вздохнул.
– Раньше почти шесть килограммов весила, теперь совсем усохла, – бормотала Юля, всхлипывая. – Легонькая такая… Но не плачет, не жалуется. Может, все-таки не страдает, а?
– Может, – вяло согласился Олег.
– Ничего уже не ест, – неудержимо делилась Юля. – Совсем… – Олег молчал. – Только пьет. К миске с водой часто ползает. А есть не хочет. Или не может… Уже неделю, наверное. Знаешь, так тяжело все время. – Юля судорожно вздохнула, взглянула на Олега. Он смотрел в потолок. На лице читались скука и досада. – Олеж, – позвала она. – Тебе, что ли, совсем до меня дела нет?
– Юль, – он приподнялся на локте, – а тебе есть до меня дело?
Юлька зарыдала.
– Юль, ну хватит, ну перестань, – уговаривал он. – Ну я понимаю, тяжело. Но что ж теперь? Жизнь-то не кончена!
– Да! Мне тяжело! – в голос плакала Юля. – А тебе наплевать!.. – Заливаясь слезами, она пыталась выкрикивать слова: – От… тебя… ни поддержки… ни…
– А от тебя? – тоже разозлился Олег. – Я работаю, устаю! Мне хочется, чтобы любимая женщина со мной вечером была, чтобы приласкала! Да, Юль, я тоже человек! И мне хочется, чтобы женщина моя была рядом! И хоть иногда обо мне тоже думала!
– Но ты же знаешь, какие у меня обстоятельства!
– А ты знаешь, какие у меня обстоятельства? Ты спросила, как мои дела? Как же! Все разговоры у нас про кошачьи памперсы! Как ты думаешь, мне это очень интересно?
Юля плакала и не могла остановиться. У нее не было сил выслушивать и произносить упреки.
Олег замолчал. Завздыхал. Стал опять извиняться. Но выглядел хмуро. И видно было, что все равно сердится на нее. И она не в состоянии уже была сдерживать свои обиды. И как-то совсем стало ясно, что разрыв неизбежен, что он уже фактически произошел…
Что могла она дать ему – этому такому еще по-детски эгоистичному парню? И раньше-то сомневалась. А теперь, когда все настолько усложнилось, когда дома ждали больная кошка и издерганный Васька – ее родные, ее любимые, ее несчастные…
Домой Юля притащилась поздно. Лицо было распухшим от слез. Вася взглянул и сказал:
– Ага. Любовь! Понятно.
Возмущенно потрясая головой, он удалился в свою комнату с Басей на руках. А Юля опустилась на стул и долго плакала безысходными слезами.
* * *Лучше кошке не становилось. По полу за ней тащились уже две трети ее исхудавшего завалившегося набок тельца. Несмотря на это, она упорствовала в своем желании передвигаться, не прекращала угрюмого ползанья. Передние лапы отчаянно цеплялись за половицы, таща груз ставшего обузой туловища и наполняя сердце Юли болью беспомощного сострадания. Васька страдал не меньше. Но каждый вечер устремлялся во двор, чтобы получить там новую порцию горя от безнадежно влюбленной в другого Наташки.
Кошка совсем перестала себя вылизывать. Вокруг нее установился тяжелый запах. Частая смена подгузников помогала мало. По вечерам они с Васькой ее купали. Вася держал Басю на весу, Юля намыливала и поливала водой. Раньше во время редких купаний кошка вырывалась и царапалась, теперь она потеряла способность сопротивляться. Юля заворачивала ее в полотенце, они несли кулек в комнату, прижимая к себе, вдвоем надевали памперс, укладывали Басю на лежанку. Кошка едва заметно качала постаревшей серой мордочкой.
Очередным утром переодетая в чистый подгузник Бася заковыляла к своей миске. Но, не дотянувшись до воды, жалко заверещала.
Вася прибежал на Юлин крик.
– Посмотри… – выдавила она сквозь слезы.
– Похоже… уже и шея… – признал бесцветным голосом Вася. И принялся набирать номер Татьяны Ивановны.
* * *Олег оказался первым, кто попался Юле на глаза. Она отшатнулась, почувствовав отчуждение.
– Неважно выглядишь, – заметил он участливо. – Не заболела?
– Нет, – реагировала сухо. – Кошка умирает. – И поспешила удалиться.
Олег не стал догонять, тоже помчался по своим делам.
У Юли все валилось из рук. К ней приставали с расспросами, с сочувствием. Она плакала и отворачивалась. В конце концов начальница отправила ее домой. Оставалось еще часа четыре времени. Четыре часа вместе с Басей – и вечность врозь… Придя домой, Юля легла рядом с кошкой, гладила ее серую в свалявшейся шерстке голову, истощенное, повернутое набок бездвижное тельце, обещая, что она несомненно попадет в кошачий рай за то, что прожила свою жизнь в любви и много страдала в конце.
В восемь пришла ветеринарша, попросила простыню и полотенце.
