Татьяна Соломатина - Роддом, или Жизнь женщины. Кадры 38–47
Настенькина мама всерьёз полагала, что дочь без неё погибнет. Папа не менее всерьёз (и куда более справедливо!) полагал, что с такой мамочкиной любовью Настенька семимильными шагами движется к погибели. Или, как минимум, останется не приспособленной к жизни старой девой. Но пока крепился из последних сил. Он не раз и не два говорил Насте, что поддержит её. И деньгами поможет. И мать успокоит. Но квартиру Настя должна найти сама! Если папа ей найдёт квартиру – это уже не самостоятельность. Не так начинается самостоятельность. Насте давно не восемнадцать. Пора уже самой. Мыть, стирать, убирать. Жить! Работает же она! Жизни спасает! Или и на работе ты способна на «подвиги», если только тебя кто-то прикрывает?! Интернетом дочурка, слава богу, пользоваться умеет. День и ночь до недавнего времени в Сети сидела. Интернет – это не только социальные сети! Поищи, походи, посмотри. Определись…
Настя почему-то боялась. Одно дело – на стены развешивать бог весть что. А тут – в реальную жизнь выходить надо. Звонить. С незнакомыми людьми разговаривать и встречаться. Это не мама-папа и коллеги по работе. Не те, чей круг уже определён. Не те, к кому Настенька привыкла. Настенька была очень общительной девочкой. И никогда никого не боялась. Ни людей, ни компаний. Но когда тебе двадцать восемь, когда жизнь по маршруту дом-работа устоялась… Да, хотелось самостоятельности. И любовь найти хотелось. Одну-единственную. Какие там оргии!.. Но после тяжёлого дежурства уже всё чаще и сильнее хотелось домой, принять ванну и лечь на кровать с книгой и заботливо приготовленным мамой бутербродом. И спать, не думая, откуда берётся красивое, чистое, свежее бельё. Привычка к тому, что всё делают за тебя, рождает леность характера. А леность характера творит инертную судьбу.
Настя тяжко вздохнула и зашла на очередной ресурс поиска квартир. И тут в дверь без стука вошла красивая, стройная, ухоженная от волос до кончиков ногтей на ногах молодая женщина. С ребёнком лет девяти. И, окинув колобка Настеньку от макушки до пяток, вместо приветствия безапелляционно заявила:
– Мне надо сделать аборт!
– Здравствуйте, – холодно и подчёркнуто-формально поприветствовала Настя беспардонную посетительницу.
– Лёшенька, садись, мой мальчик! Мой сладкий мальчик, моя звёздочка! – заворковала женщина, не обратив никакого внимания на официальный тон полненькой докторши.
У Настеньки Разовой в голове зароились наблюдения, соображения и некоторые сомнения. И все на предмет мальчика Лёшеньки. К беспардонным девицам, жаждущим абортов, врачам акушерам-гинекологам не привыкать. Но зачем тащить с собой ребёнка?! Пусть даже и не на саму процедуру – туда бы никто и не позволил. Но даже в кабинет к врачу, если беседа на такой откровенно недетский предмет. Да и мальчуган явно странный. Очки, из-за которых совсем не видно глаз – только точечки. Такая сильная близорукость? Или, наоборот, дальнозоркость? Офтальмология путалась у Настеньки Разовой в голове, пока она рассматривала мальчугана. Он явно дичился. Ему тут не нравилось. Он не хотел садиться на кушетку, куда чуть не силком толкала его ретивая мамаша.
Мальчик начал размахивать руками и мычать.
– Ну не хочешь, так стой! – сказала дева слегка раздражённо. Но сладким голосом. И шлёпнулась на «посетительский» стул, приставленный к «врачебному» столу.
– Запишите меня на ближайшее время! – скомандовала она Насте.
– Сперва необходимо сдать анализы, – слегка сурово произнесла Настя. Но решила смягчиться. Женщина всегда права. Особенно она права в кабинете женской консультации. Врач – не судья и не палач, а советчик и помощник. «Советчик и помощник!» – несколько раз мысленно промотала Настя запись и продолжила: – И потом, аборт – это не очень хорошо. Для вашего здоровья. – Почему-то из Анастасии Евгеньевны вылетали какие-то безжизненные словосочетания. Её внимание приковывал ребёнок. Ведущий себя не совсем нормально. Он подошёл к книжному шкафу и стал снимать с полок книги. И расставлять их на полу. – Алексей, не делайте так, пожалуйста! – ласково обратилась она к мальчику.
Он снова замычал, замотал головой, но книг не оставил.
– Да что за люди кругом такие! – возмутилась дама. – Ничего человеческого в вас не осталось!
Настя решила проглотить. Надо просто побыстрее их спровадить. И всё. Скоро беременные потоком пойдут. Да и своих дел по горло.
– Вы твёрдо решили делать аборт? – уточнила она у женщины, доставая бланки и готовясь заводить карту и выписывать направление на анализы.
– Удивительное сомнение для представителя вашей специальности! – саркастически выдала девица. – Десять лет назад такая же вот, как вы, разве покрасивее, на коленях передо мною стояла, умоляя сделать аборт! Хотела лишить меня моего ангела! – кивнула она в сторону всё более раскачивающегося мальчугана. – Он особенный! Он изменил мою жизнь! Он дал мне возможность познать себя! Он – звёздный мальчик! И другого ребёнка мне не надо! Не надо! И что?! И вот теперь вы уговариваете меня не делать аборт?! Где вы были десять лет назад?! – Под конец тирады нотки стали откровенно истеричными. Мамашин «шаманский бубен» завёл и пацана. Он стал усиленно размахивать руками и «сердиться» на падающие с полок книги. Так, по крайней мере, показалось Насте.
Десять лет назад Насте было восемнадцать и она училась на первом курсе. Это единственная конструктивная мысль, пришедшая ей в голову в связи с высказанным дамочкой. Тыдыбыр понятия не имела, как вести себя в подобной ситуации. Ещё не приходилось сталкиваться с подобным на практике. А в книгах по этике и деонтологии всё чрезвычайно размыто. Всегда оставаться спокойным и собранным. В любой ситуации вести себя по отношению к клиенту уважительно. Сохранять доверительные отношения. Спокойным и собранным, спокойным и собранным. Ага, если вспомнить, как она бросилась между бывшими мужем и женой, в результате чего ботинком по голове получила Настина голова, а не беременный живот… Она что, была тогда спокойной и собранной? Точно нет. В учебниках ни черта толкового не найдёшь! Только общие фразы. Хоть бы на той деонтологии ситуационные задачки разбирали! Например: «Действия врача, зашедшего в ресторан и увидевшего, как бывший муж избивает бывшую жену, беременную от другого». Или: «Алгоритм действий, рекомендованный в том случае, если к вам на приём явилась больная на всю голову истеричка с явно нездоровым ребёнком». А также такое вот, по мотивам недавней встречи с однокурсником: «Как себя вести, если вас вызвали на высокую температуру, а вы пришли к семейным разборкам с применением топора». Нет! Спокойным и собранным! Кто пишет эти учебники? Компьютерная программа?! Не нюхавшие настоящей жизни комнатные аспиранты? Или живые люди, много пережившие, немало повидавшие, вдруг утрачивают живость изложения, как только хотят что-то отобразить на бумаге? За несколько мгновений – известно, что скорость мысли куда как быстрее скорости действий и тем более слов, – Анастасия Разова дала себе слово когда-нибудь написать дельный учебник по врачебной этике и деонтологии и поклялась начать записывать черновой материал уже сегодня.
– Так, успокойтесь! – слегка нервно подскочила Настенька со своего стула. И, лихорадочно обдумывая, что же ей делать с уже хлюпающей носом девицей, направилась к её чаду.
– Давай поставим книжечки на место, – со всей осторожностью обратилась она к мальчишке, подняла одну из книг с пола и попыталась поставить её на полку. Именно – попыталась. Хотя, казалось бы, чего тут сложного – поставить книгу на полку. Но мальчишка вдруг взвыл нечеловечески, стал с яростью колотить Настю, в пылу раня себя. Подскочила мамаша с криками: «Видите, до чего вы его довели?!» – стараясь оторвать сына от докторши. Мальчишка стал дубасить и маму, упал на пол… Настя добежала до внутреннего телефона, набрала неонатологию и, не разбирая, на кого попала, проорала в трубку:
– Срочно врача в женскую консультацию, в седьмой кабинет!
И последующие пять минут – или вечность? – стояла, прижавшись спиной к стене, понятия не имея, как себя вести, что предпринять. Ребёнок выл, колотился, кусался, расцарапывая в кровь себя, мать, бился головой об пол. Мать обнимала его, рыдая в голос, перемежая рыдания просьбами успокоиться и нежными прозвищами. И Настя вдруг поняла, откуда у женщины и у её ребёнка эти тонкие белесые полосочки, внезапно выступившие на раскрасневшейся в пылу странной битвы объятий коже. Это шрамы от прежних сражений тяжёлой болезни с отвратительной в своём непонимании и неприятии этой болезни чудовищной до извращённости любовью.
Через пять минут – или вечность? – в кабинет вошёл Ельский.
Настенька Разова пребывала в таком ужасе, что на прочие эмоциональные реакции вроде удивления её миндалины уже не хватало. Она заметила только, что завотделением был со своим реанимационным чемоданчиком, услышала знакомый короткий, уютный, пузато-объёмный звук гильотинирования ампулы и увидела, как в легко фиксированную нежной мощной лапой Ельского тонкую ручку-веточку, в синенькую жилку споро вошла игла. Мальчишка затих. Владимир Сергеевич поднял его и уложил на кушетку.
