Татьяна Соломатина - Роддом, или Жизнь женщины. Кадры 38–47
Возжелала лошадок именно беременная англичанка. Прям в ладоши захлопала! Сперва она, конечно, изволила баню. Чтобы уж совсем а-ля рюс. И вот с ночи баня. С утра – пусть и шагом, но все два часа британцы оттопали по полю в седле. И только было, откушавши явств, щедро предоставленных женщиной в telogrejka, собрались проехаться по многочисленным окрестным Cloisters (московские товарищи говорили, что Lugetzkij Monastir на девяносто четыре года старше Америки!)[27] и в Museum – как тут и началось! Схватки! Под упоминание британской бере… пардон, уже роженицей – God’а, а женщиной в telogrejka – «О, gospodie!».
Поехали-понеслись бритиши на японском автомобиле московских друзей – со свистом, с плясками и прочей паникой, прихватив англоговорящую девицу из телефонной трубки, материализовавшуюся поутру во плоти, – в местную больничку, в небольшой российский городок. Бывший некогда западным форпостом Московского княжества и золотым городом России. Ну так, «некогда» – это когда было-то! А то – сейчас. Сейчас местная больничка не потрясала воображение. Ничем. И уж в особенности – антуражем. Английская дева, ничего прежде не боявшаяся всю беременность, при первых родовых схватках вдруг утратила всю хвалёную британскую выдержку и стала вопить громко и неразборчиво. Чем ещё больше напугала молодого врача приёмного покоя. Трясущимися руками он выполнил внутреннее акушерское исследование. К его радости, наружный зев шейки матки пропускал всего лишь кончик пальца! Роды первые. И он, путая всплывающие английские конструкции фасона «How are you?» с исконно русскими словами-связками, стал уговаривать иноязыкого парня везти супругу до Москвы, где купола золотые и рахмановские кровати обиты салатным, розовым и голубым полипропиленом. И санитарки владеют языком Шекспира. Тут уездному лекарю пришла на подмогу и начинающая английская роженица. Очевидно, придавленная торжественной винтажностью того помещения, где её осматривал доктор. Предварительно очень вежливо попросив ногами особо не размахивать, потому что от кресла держатели отваливаются. Кушетка, на которую она присела, – шаталась. Тётка, равнодушно измерившая её здоровенным ржавым циркулем, смотрела сквозь неё взглядом буддийского монаха, как бы не видя. Только если в исполнении буддийских монахов это вызывало священный трепет, что было понятно – пацаны-то видят такое, что простым смертным недоступно, то тётка в мятом и не слишком белом халате поверх свитера и юбки с точно таким же взглядом – трепета не вызывала. Может статься, что и очень зря. Скорее всего, и буддийские монахи, и эта русская медработница видят одно и то же. Просто у последней Public Relation похуже. Но сейчас английской девчонке захотелось кого-то тёплого и живого. Пусть он даже и не всё знает о вселенной. Кому нужна вся эта сакральная вселенская муть именно сейчас!
– One moment, please! – сдавленно выдавил из себя вчерашний интерн, ныне лекарь запустевающей ЦРБ[28], и стал куда-то звонить. Как поняла девчонка-студентка ветеринарной академии, подрабатывающая на конюшне и присутствовавшая при всей этой комедии переводчиком (прискорбно, но у врача был слишком уж скудный набор лексики, никак не желавший складываться в осмысленные сентенции), в московский родильный дом, где он буквально вчера проходил интернатуру.
Туда парочку и отправили. Уже без переводчика. И приняли британскую дамочку в обсервационный родильный зал. Потому что никаких обследований и карт она с собой не прихватила. Два молодых бравых идиота планировали ещё недельку-другую потусоваться в Москве и её окрестностях и затем отправиться рожать домой, в Лондон, по месту, так сказать, прописки. Ну или в самолёте. Наверное…
Заведующая обсервационным отделением Оксана Анатольевна Поцелуева – высшую категорию с неё сняли с формулировкой «за халатное отношение», но заведовать можно и с первой – распорядилась препроводить парочку иностранных голубков в семейный люкс. Чтобы не спровоцировать, упаси геополитика, какие-нибудь санкции Евросоюза за непочтительное отношение к гражданам Великобритании. И вызвала вести роды Маргошу. Которая уже немного поднаторела в английском языке. И у неё уже побывал колорадский фермер, и она уже разок к нему слетала. И тот – снова к ней… Так что короткие указания, окрики и междометия вроде Crikey![29] и Blimey![30] были ей отлично известны и отменно воспроизводимы фонетически. И англичанам чуждыми не казались – поколение Гарри Поттера. Знают, как изъясняется Хагрид. Но в основном, конечно, Маргарита Андреевна была звана за отменные акушерские руки. И со строгим указанием: никакого предлагаемого вознаграждения не брать! И уж тем более – не требовать! Санкции! Да не ЕС. А сперва – заведующей. Затем – начмеда с главврачом! И только потом, в последнюю очередь, – ЕС!
– Да иди ты, Оксана! – рявкнула Марго. – Я тебе что, дура конченая?!
– Дура не дура, а рефлекс может сработать. Так что смотри мне!
Маргарита Андреевна в лучших традициях суперквалифицированных акушерок пробурчала себе под нос что-то на манер «вырастили на свою голову!», хотя она была не намного старше Оксаны. И её – в смысле акушерского ремесла – не она растила. Ну да это общий видовой признак высококлассных повитух.
Ровно через двенадцать часов в семейном родильном зале московского роддома появился на свет здоровый голосистый гражданин Великобритании. Гражданка. Лиз. Елизавета. А какого вы ещё от них имени ожидали?
Новоявленная мамаша была счастлива. Новоиспечённый папаша растекался по пространству манной кашей. Они курлыкали над своей дочерью, мурлыкали с персоналом. И на третий день были торжественно выписаны к своим московским друзьям. Которые и оплатили семейный родзал. Потому что ни разу никого англичане предложением денег не оскорбили. Ни врача (сама Оксана Анатольевна курировала роды и послеродовый период от и до, и именно она же под свою ответственность выписала родильницу на третьи сутки, хотя та, сердясь и раздражаясь, хотела покинуть родильный дом уже на вторые, причём в самом начале вторых – с утра пораньше). Ни анестезиолога (разумеется, на эпидуралку был вызван Аркадий Петрович Святогорский). Ни неонатолога – красивого, элегантного, слегка мрачного мужчину. Ни акушерок. Ни детских медсестёр. Ни санитарок. И конечно же их можно понять. Люди получают за свою работу деньги. А уж наши-то как были обработаны и предупреждены! И когда британские мальчик и девочка попытались угостить их чаем с конфетами от московских друзей – шарахались, как от чумы и кто словами, кто руками изображали, что изобилие бьёт рогом персонально в каждого. И всё у них есть, слава России!
Англичане и сами славили Россию куда больше прочих. Потому что у них в роддомах тоже бесплатно, конечно же. Если не оговариваются особые услуги и условия. Или нет лохматой страховки. Но у них, в Лондоне, забесплатно лежат в палате на восемь человек. И злые акушерки гоняют женщин в холодный душ, насильно бреют и принудительно клизмят! И всё время что-то колют то в попу, то в вены, ничего при этом не объясняя! А в Москве – чудесно и удивительно! И второго ребёнка они непременно отправятся рожать только и только в Россию. А именно – в Москву! А конкретно – только в этот родильный дом, к Oksana Kiss и Margo Shram&Co. Когда Маргарита Андреевна Шрамко постаралась объяснить иностранным голубкам, что подобная услуга – семейный родзал – на наших гостеприимных просторах тоже платная, милые ребята немедленно перестали её понимать. Преодолению внезапной утраты взаимопонимания не смог помочь даже Аркадий Петрович, свободно говорящий, читающий и пишущий на трёх языках. Оксане Анатольевне Поцелуевой проще было объясниться с московскими друзьями иностранных товарищей. Те только махнули рукой и покорно оплатили в кассу родильного дома всё причитающееся. Уточнили только, где и как регистрировать ребёнка, – не то с этих юродивых станется дитя на самолёт без документов тащить. (Они же, московские товарищи, и приданое новорождённой британке купили. В подарок. Больничное было не жалко отдать. Но процедура списывания уж слишком суматошная. КРУ[31] потом решит, что персонал бельишком приторговывает.) Оксана объяснила, что дитя надо зарегистрировать в посольстве Великобритании на основании справки о рождении ребёнка, полученной в родильном доме (пятнадцать рублей за бланк Поцелуева в кассу отделения сдала сама, как-то про пятнадцать рублей рот не раскрылся вякать московским товарищам бритишей, равно как и про умыкнутую из семейного родзала огромную, едва початую упаковку памперсов – тут можно списать на особое засранство новоявленной гражданки Объединённого Королевства либо же на особую чистоплотность иноземных родителей, в остальном в глаза, мягко сказать, не бросавшуюся). Чай, не первые иностранные граждане в роддоме рожают. Украина сюда ездит. Медицинский туризм, блин.
– В следующий раз таджичку-нелегалку в семейный люкс положу! – бурчала Оксана Анатольевна в своём кабинете, унаследованном от Татьяны Георгиевны, заваривая кофе для Святогорского. – Вот что это я, как идиотка, а?! Ну чисто «Пионерская зорька», ни дать ни взять! Когда в школе переписывались с ровесниками-иностранцами, тоже так было: писать о том, как у нас, в Стране Советов, всё зашибись и солнце светит ярче! Условный рефлекс сработал, выжженный на коре головного мозга.
