Артем Бочаров - Рекламная пауза (сборник)
Правда, под руку выпивающим я всё же не преминул буркнуть:
– Высоцкий им не угодил!.. «Юрай Хип» для них – фигня!..
Но это так, по инерции.
На улице светало, пришла пора ложиться спать.
Я долго ворочался, но уснуть не мог. На кухне не нашёл спичек и решил прикурить от плиты, включил все конфорки и зачем-то духовку. А зачем ждать, когда огоньком можно на улице разжиться?
После смрада прокуренного помещения на улице было здорово! Прохлада раннего утра освежала голову, насыщала несчастные лёгкие кислородом, заряжала изрядно подсевшие за ночь батарейки.
Возвращаться назад не хотелось. Я выбросил сигарету и пошёл домой.
Днём меня разбудил телефон. Звонил Попов и зазывал к Зисманам, которые уже сбегали на рынок и теперь на обед готовили серьёзный стол.
За ним-то мне и поведали страшную историю о том, что вчера после посиделок мы забыли выключить плиту, которая чадила, пожирая остатки кислорода в квартире. И если бы не Попов, которому приспичило в туалет под утро, сегодня здесь никто бы не проснулся, потому что угорели бы.
Меня прошиб холодный пот, руки мелко задробили по коленкам, рот залепило сухим песком.
– Мужики, – зашуршал я чужим голосом, сдавленным и хриплым. – Это ведь я включил плитку. Хотел прикурить, а потом и забыл…
– Да ладно, – поднял запотевшую стопку Сашка. – Все живы, а сейчас вот будем ещё и здоровы. Всё нормально, жизнь продолжается!
Выпили, закусили. Старший Зисман опять плеснул по стопкам.
– А вот то, что спорили вчера чуть ли не до драки, вот это – напрасно! Интеллигентные, вроде бы, люди, неглупые, а вели себя, как дураки.
Мы с Мишкой переглянулись:
– Точно, дураки!
И выпили ещё.
Хмурое утро
Всё же в понедельник занятия должны начинаться после обеда.
А ещё лучше сделать этот день выходным, вряд ли кто будет против. Во всяком случае, студенты этому противиться бы не стали.
Интересно, какой умник поставил выпускному курсу оркестрового отделения первую пару в 8:30 утра в понедельник?! За ней вторая в 10:15, и тут же третья – ровно в 12:00. Это нормально?! Такое расписание занятий могли составить либо очень злые на весь мир люди, либо эстетствующие хохмачи.
Всю неделю – занятия дни напролёт. По вечерам готовишься сам – специальность, фоно, гармония, по ночам расписываешь инструментовку… В субботу-воскресенье работаешь – танцы, свадьбы, банкеты. Вопрос: когда отдыхать? Посидеть в компании, выпить лёгкого вина, девушки опять же… Симпатичные. Бывает, даже очень. Заснуть получается только под утро, и тут вдруг тишину взрывает гимн Советского Союза за стенкой. Оказывается, здесь соседи уже много лет используют радио как будильник, и все к этому привыкли. Все! Но я-то здесь в первый, и может, в последний раз. Я здесь причём?!
Ладно, только шесть часов, ещё можно поспать. А вот фигушки вам! – злорадно потирают руки те самые умники и умницы – составители расписания занятий. Извольте встать, умыться, одеться, и поспешите за парту, к знаниям!
В ответ выпускники-оркестранты крутили свои фиги. Мы просто не ходили на первые две пары. А вот третью задвинуть не могли. Это были два часа симфонического оркестра, которым руководил заведующий отделением Геннадий Васильевич Розанов.
Утро этого понедельника тоже не несло с собой позитива. Над городом висело низкое небо, вдавливая головы в плечи невесёлых пешеходов, спешащих по своим делам. Северный ветер, за ночь собравшийся с силами, толкал в спину одних граждан и бросал колючками снега в лица других. Настроения это не поднимало никому.
Не только пешеходы, но и автомобили перемещались по городу с большой осторожностью – на тротуарах и магистралях было очень скользко. Люди падали, вставали, матерились и шли дальше. Автобусы шлифовали центральную улицу Ленина и никак не могли вскарабкаться на сопку.
А как вчера всё было хорошо!..
В ясном небе ярко светило солнышко и даже пыталось пригревать. Народ высыпал на улицу целыми семьями, никто никуда не торопился, не бежал. Все гуляли неспешно, улыбались друг другу, радуясь солнцу, свету, какому-никакому теплу. В тональности всеобщего настроения духовые оркестры играли марши и вальсы, под аккомпанемент которых кружили пары. Аромат жареного мяса в виде кодированных сигналов достигал соответствующих отделов головного мозга и моментально раззадоривал аппетит. Сочные шашлыки, румяные блины, вино рекой. Наступающая весна будоражила молодую кровь и влюбляла во всех девушек сразу.
Масленица…
По-видимому, у наших студентов праздник удался.
Даже к Розанову на третью пару явилась лишь половина состава оркестра. Из присутствующих ещё добрая половина только обозначилась в зале. Очень хотелось спать. А ещё – попить чего-нибудь холодненького. Пивка, например…
Геннадий Васильевич сделал отметки в журнале, буркнул «разберёмся!» и встал за пульт.
Играли Бетховена, увертюру «Эгмонт». Пока «смычки» разбирали вступление, трое представителей медной духовой группы, склонившись над пюпитрами, уткнулись в ноты. Ни Пикунов, ни Лабзин, ни я и не думали изучать текст, который нам предстояло играть. Мы даже его не видели, потому что глаза наши были закрыты. Троица дружно дремала, досматривая сны, прерванные будильником, женой или громким гимном по радио за стенкой. Вот сейчас и «докручивались» сюжеты, интересно же, чем там всё закончится?
Только вот звуки какие-то посторонние мешают. Что это так назойливо и громко стучит? Ещё и кричит:
– Медная группа!..
Это же нам!
На задворках оркестра из-за пюпитров вынырнули три сонных физиономии. Глаза быстро забегали по нотному тексту – где играем?
Розанов ещё раз постучал дирижёрской палочкой по своему пульту, поднял руки – внимание!
– Геннадий Василии! – неожиданно прервал творческий процесс Пикунов. Розанов опустил руки. – Это… Простите, прослушал. С какой цифры, вы сказали?
Я такого вопроса задать не мог по определению, потому как «молод ишшо», а уже невнимателен. Юрий Пикунов – дело другое. Человек взрослый, серьёзный, состоявшийся музыкант, не чета молодёжи. Розанов назвал цифру и бросил на меня раздражённый взгляд – а на ком ещё оторваться?
– И-и р-раз! – взмахнул руками дирижёр.
Партии были простые и мы их «слабали» с листа. Но что такое три инструмента, к тому же – не главных, когда в партитуре прописано не менее шести аккомпанирующих голосов. Туба, тромбон и валторна выдали лишь малую толику задуманного великим композитором. А если ещё брать во внимание состояние и настроение музыкантов… Наверняка Бетховен представлял себе этот фрагмент «Эгмонта» иначе.
– Играете, как «жмура» несёте, – заступился за классика Батырев, сидящий за третьим пультом у вторых скрипок.
Владимир Батырев – молодой педагог струнного отделения, первый год работал в училище. Мы с ним не общались. Долгое время даже не знали, кто это такой. Ходит себе мужичок при английских усах «а-ля доктор Ватсон», везде футляр со скрипкой таскает с собой. Потом узнали, что преподаватель, а в кофре у него – альт, а не скрипка. Нам-то какая разница?
Розанов переключился на «деревяшек». Справа от нас закрякали, засвистели кларнеты и флейты.
– Слышь, – наклонился Лабзин к молодому педагогу. – Если ещё будешь чё-то…
Кларнет, следуя пожеланиям композитора, забрался высоко, испугался и громко киксанул.
Пикунов закончил мысль Виктора:
– …То сам «жмуриком» станешь!
Мне показалось, что я тоже должен что-то сказать, за компанию. Надо же было поддержать товарищей. Я и поддержал:
– Точно!
К такому разговору молодой педагог оказался не готов. Батырев растерялся и внимательно посмотрел на нас – не розыгрыш ли? На наших серьёзных лицах он прочёл ясный ответ – нет!
Да и какие тут шутки? Есть дирижёр оркестра, который имеет право делать нам замечания, давать советы, отчитывать, в конце концов. Аты, дядя, кто такой, откуда занесло сюда? Здесь люди уважаемые, сделавшие себе имя в музыкальных кругах, да и по возрасту тебе не уступают. Так что сиди себе тихонечко да пиликай на скрипочке… Ах, да, на альте! И впредь «суши» мозг своим «смычкам»!
Жёстко, конечно, но по делу.
Уткнулся Батырев в ноты и больше в нашу сторону даже не смотрел.
Прикуривая, Лабзин посетовал:
– И так день тяжёлый, а ещё этот настроение портит!
– Кто? – не понял Пикунов.
– Да этот, – Виктор кивнул головою в сторону двери. – Скрипач…
– А-а-а, – протянул Юра, махнул рукой – проехали! – и, улыбнувшись, переключился на другую тему: – Короче, у нас вчера в кабаке…
Да, вчера везде хорошо было! А вот сегодня…
Всё же надо понедельник делать выходным днём!
«Водник» – чемпион
С Костроминым и Крициным мы сидели на трибунке магаданского стадиона, наблюдая, как на пыльном поле без единой травинки гоняли мяч «Портовик» и «Динамо». Матч ничего не решал в распределении мест в итоговой таблице, но отсутствие интриги не отразилось на футболе как на зрелище. И дело не в самой игре, хотя мужики рубились, нисколько не жалея ни себя, ни соперников. Аудитории не давал скучать главный рефери – пузатый Утюцкий, и болельщики вовсю веселились, отпуская колкости в его адрес.
