Анна Эккель - Поцелуй ангела (сборник)
– Где здесь мой ангелочек? Солнышко уже встало, и птички запели и тебе, ласточка, пора просыпаться.
Она целует меня в обе щёчки. Я не выдерживаю, открываю глаза и начинаю смеяться, тяну к ней свои руки и обвиваю ими её шею, крепко прижимаюсь. Два сердца бьются в унисон, сливаясь в одно.
Я выбираюсь из белоснежного облака подушек в накрахмаленных, с оборками из искусного шитья, наволочках. Сама в длинной ночной рубашке, которая утопает в нежных кружевах. Мои волосы рассыпались по плечам крупными кольцами, они вьются и отливают золотом, я блондинка. Весь мой облик напоминает рисованных ангелочков.
Я весело смеюсь и радуюсь предстоящему дню.
Утро. Пробуждение. Сработала привычка, и я уже почти проснулась. Всё равно слышно, даже через плотно закрытые пластиковые окна, нескончаемый поток транспорта. Однообразный шум проезжающих машин иногда пронзает сирена скорой помощи и милиции. Никакие суперокна не спасают. Весна. Поток стал плотнее, скоро лето и автомобильные пробки будут регулярно образовываться с раннего утра. Под окном вместо газона, где раньше рос старый куст сирени, сделали автостоянку. Сосед, хлопнув дверцей машины, начал прогревать мотор по старой привычке, несмотря на то, что зима уже закончилась. Я подумала, что всё равно придется покупать воздухоочиститель, а то летом не выживешь.
Смотрю через опущенные ресницы, почти ничего не видно. Нет солнца, оно плотно закрыто постоянными облаками и смогом.
Будят меня электронные часы, начиная подавать ритмичные неприятные звуки, под которые точно не поспишь. Всё равно лежу, стараясь окончательно проснуться. Постельное бельё темно-синего цвета в крупную полоску без всяких излишеств и уж точно не накрахмаленное. На мне надета серая футболка большого размера, и я давно не напоминаю ту маленькую принцессу из детства. Локоны состригла в короткую мальчишескую стрижку, волосы крашу – уже появляется седина. Облако из подушек заменила одна единственная, плоская и набитая гречишной шелухой, но всё равно не спасает от остеохондроза, просыпаюсь с чувством онемения в руках. По утрам я уже не смеюсь и не радуюсь, меня ждет длинный и тяжелый рабочий день.
ИСПОЛНЕНИЕ ЖЕЛАНИЯ
Природа была к нам милостива. Давно Москва не знала такого настоящего зимнего убранства. Вечная бесстыдная серость города прикрылась сначала легким снежком, а потом немного, как бы играючи, завьюжило. И наступила настоящая новогодняя погода с медленно падающими крупными снежинками, которые налипали на ветки деревьев, превращая их в сказочные персонажи. Росли сугробы. Природа прикрывала наготу города и дарила радостное настроение.
Клавдия Кондратьевна сидела на диване и увлеченно смотрела очередную серию душераздирающего бразильского сериала. На экране бушевали нешуточные страсти. Машинально смахнула непрошенную слезинку со щеки. Что-то в последнее время она стала замечать за собой несвойственную ей сентиментальность. Вдруг раздался звонок. От неожиданности вздрогнула. Как-то резко и непрошено прозвучал он и, самое главное, как ей показалось, требовательно. Она никого не ждала. Чувство недовольства и какой-то смутной тревоги зашевелилось у неё в груди.
Клавдия всю жизнь отличалась осторожностью и предусмотрительностью. А сейчас, тем более в такое-то время! Шагу нельзя ступить, предварительно не обдумав, как следует, и тщательно не просчитав все последствия. Вот на днях она вытащила из покореженного почтового ящика заботливо отпечатанную листовочку, где пенсионеров предупреждали не открывать дверь незнакомым людям, особенно, если они называются работниками социальных служб. «Ага, дождешься их, как же», – подумала Клавдия Кондратьевна. И, продолжая свой внутренний монолог, стала развивать эту больную для неё тему дальше: «Если даже сама в Собес придешь, и то на тебя смотрят, как на «врага народа», который незвано вторгся в их мирно текущий ритм жизни по распределению всевозможных благ для себя, любимых. До настоящих адресатов – пенсионеров и инвалидов они никогда не доходят, если только какие-нибудь крохи. Вероятнее всего, для отчетности начальству, что работа ведется и все нуждающиеся охвачены неустанной заботой незримыми работниками Собеса. Да эти убогие даже и не представляют, что им положено от государства. Этот список охраняется, как самый наисекретнейший документ. Утечки не должно быть. Всем этим смело пользуются социальные работники, нисколько не смущаясь, что берут чужое. Да что об этом, – в горести думала она. – Воровство принято на всех уровнях, так что это стало нормой жизни и никого не возмущает и уже даже не удивляет…» Клавдия Кондратьевна увлеченно развивала любимую тему.
Но в дверь позвонили ещё раз. Она тяжело подняла грузное и не совсем уже послушное тело, ускорила шаг, шаркая старыми растоптанными шлепанцами. Осторожно, чтобы не было слышно, подошла к двери и с интересом прильнула к «глазку», чтобы увидеть непрошенного гостя. Увиденное её чрезвычайно насторожило и даже напугало. В первый момент даже перехватило дыхание. По очертанию силуэта она узнала или ей показалось, что там, за дверью, стоит её давно погибший сын Сергей. Клавдия невольно ахнула и словно срослась с дверью, смотрела и не верила глазам своим. Но столько лет прошло! Она внимательно всматривалась в человека за дверью. «Как похож! Этого не может быть!» Парню, на вид, столько же лет, сколько было и её сыну, когда тот погиб в автомобильной аварии. Гость из прошлого. Раздался третий звонок, от которого Клавдию всю затрясло. Событие воспринималось, как нереальное. Она отпрянула от двери и прижалась спиной к стене, словно боялась, что он её может увидеть. Пауза не могла больше длиться, и срывающимся от волнения голосом спросила:
– Вам кого?
Ей ответил приятный и такой узнаваемый голос:
– Извините, это квартира Кузнецовых?
– Да, это квартира Кузнецовых! – и торопливо, словно вдогонку: – А вы что хотели?
– Мне нужна Кузнецова Клавдия Кондратьевна.
Она невольно вздрогнула, услышав своё имя. И запинаясь, спросила:
– А по какому делу?
– Откройте, пожалуйста. Мне необходимо вас увидеть. Не бойтесь!
Она ещё раз взглянула в глазок. И не веря самой себе, начала дрожащими руками открывать множество запоров на двери. Ей было страшно терять последнюю преграду между прошлым и настоящим. Сердце бешено билось, обдало жаром. Но она всё равно это сделает. Она узнает, кто Он!
Дверь медленно открылась. Их разделял только порог. Взглянув на гостя, она невольно вскрикнула и прижала руку ко рту. Как похож! Молодой человек стоял напротив и внимательно всматривался в её лицо, словно пытаясь узнать и запомнить. Прошло время. Гость повторил свой вопрос, дабы убедиться в правильности ответа:
– Это Вы, Клавдия Кондратьевна?
– Да, это я!
Парень смотрел прямо в глаза, не отрываясь. Казалось, он хотел проникнуть ей прямо в душу, чтобы понять для себя то, что являлось для него очень важным и давно мучившим его. Она стояла, как каменная, не могла даже спросить, кто он и зачем пришел. Но вдруг он просто сказал:
– Спасибо.
Резко повернувшись, ничего не объяснив и не прощаясь, стал быстро и легко спускаться по лестнице. Клавдия продолжала стоять не в силах пошевелиться, смотрела ему в след.
Постепенно, когда давно уже замолкли шаги, на неё нахлынули воспоминания.
Когда-то у неё был сын Сергей, и женат он был на скромной девушке Татьяне, которая родила ему сынишку Сереженьку. Малыша назвали в честь отца, за небывалую схожесть со старшим Сергеем. Жили они дружно и счастливо. Любили друг друга. И всё было у них хорошо, если бы не мать Сергея – Клавдия Кондратьевна, которая никак не могла смириться с тем, что сын ослушался её и женился не по её воле, а по любви.
Она невзлюбила невестку и страшно мучила её – постоянно вмешиваясь в их размеренную и тихую жизнь, не стесняясь, руководила их скромным бытом. Но милая Татьяна, неистово любившая своего мужа, все обидные придирки свекрови принимала безропотно. Что, кстати говоря, ещё больше бесило властную Клавдию Кондратьевну. Жить бы молодым и радоваться. Но горе постучало в их дверь и накрыло саваном.
Нелепо погиб старший Сергей в автомобильной аварии. Умер мгновенно. Казалось, что Татьяна не переживет большого горя, утонет в нём. Она вся почернела, не реагировала на происходящее вокруг, вела себя странно, словно всё это её не касается. Маленький Сережа не понимал, что происходит, но ему было страшно, как никогда. Так страшно, что он боялся дышать. Одна Клавдия Кондратьевна не дрогнула и даже слезы не проронила. Деловито организовала похороны и поминки.
После сорокового дня она пришла к невестке, посадила её напротив себя и тихо, но твердо сказала:
– Время прошло достаточно, нельзя так убиваться. Всё равно Сергея уже не вернешь. Ну, погоревала и хватит. Надо о жизни думать.
И, выдержав небольшую паузу, деловито озвучила своё решение:
