Дмитрий Липскеров - Леонид обязательно умрет
– А где у вас можно самовар купить?
Она ни разу в жизни не пробовала самоварного чаю. А сейчас, будучи в Туле с карманными деньгами, захотела попробовать.
Прохожие смотрели на нее, как на чокнутую, а шофер неустанно ныл, что самовары только на барахолке, это в сторону. А ему приказали доставить ее как можно скорее в область. А туда, в деревню Жутки, переть и переть, так он до ночи не вернется в город.
В деревушку с гоголевским названием, подле которой располагалась новая Гелина часть, они попали под вечер.
Войсковое формирование было огорожено колючей проволокой, а по периметру сплошь солдаты с гавкающими собаками.
На КПП долго проверяли документы, а потом дежурный отвел ее в штаб.
Принимал ефрейтора Лебеду капитан по погонам, а вот на лычках отличительные знаки отсутствовали. К какому роду войск принадлежал офицер, понять было совершенно невозможно. На то она и секретность.
Здесь долго не рассусоливались.
Капитан запросто рассказал, что часть – радиолокационная, что ее задача отслеживать всевозможные радиосигналы противника. Часть не самостоятельная, а является приложением к другому формированию.
– Про ракетные батареи слышали?
Она кивнула.
– Вот мы их и бережем от противника… Радиолокация – знаете, что такое?
– Никак нет.
– По физике сколько в школе было?
– Пятерка.
– В школе такого предмета, как радиолокация, нет, – улыбнулся капитан. – Наука почти новая, секретная…
– А я зачем?
– Вы будете приставлены к главному.
Она не поняла.
– Будете обеспечивать его быт и здоровье, – пояснил капитан.
– Он что, болен?
– В бою, если что, вам придется спасать только его!.. Понимаете? Только его!.. Скольких вы там вытащили?
– Я что, одна такая на всю армию?
– Не знаю. Приказ.
– Поняла.
– Отлично… Вас проводят…
Главный появился только через два дня.
Она влюбилась в него тотчас, и, когда их представили, она поздоровалась не по форме – протянула ладошку для пожатия.
– Ефрейтор! – зарычал капитан. – Вы что!
А главный лишь улыбнулся и взял ее пальчики в свою мягкую сухую ладонь и пожал их несильно.
– Полковник Мовчанов. Илья Васильевич. Пойдемте пить чай?
Она готова была с первой секунды на все. Чего там чай пить!.. От его рукопожатия исходило тепло, никакого холода. Никакого!.. А значит, никакой смерти, и наконец ей природа подарила нормальное человеческое счастье!.. Верила, не верила…
Они пили чай со смородиновым листом, она смотрела на него во все глаза и слушала, как он ей докладывал, что совсем не кадровый военный по призванию, просто ученый, что ракетные установки сопровождает уже второй год…
– Мне сорок три года, – зачем-то сказал он, глядя ей прямо в глаза.
– А мне девятнадцать, – ответила Геля.
– Для вас я старик.
– У меня был мужчина старше вас.
– Разошлись?
– Нет, его убили…
– Война…
– Она…
– А у меня жена – почти ваша ровесница.
Ее тряхануло, словно она взялась за оголенные провода под током… Какая жена?..
– И дочка, – добавил он. – Крохотная, еще двух нет…
Она принялась любить его на расстоянии, сосчитав, что нельзя мужика, обреченного на жизнь, с женой разводить… Опыт невзаимности был для нее внове, но не приносил таких ужасных мучений, как ей думалось до войны.
Неразделенная любовь хоть и приносила страдания, но эти были наполнены странной сладостью. Геля впервые за долгое время имела возможность пожалеть себя, а не будущего мертвого солдата. Небо предоставило отпуск от тяжелых обязанностей, кто-то свыше разрешил ей поставить ненадолго свою ношу и выпрямиться. И она ходила пряменько, даже когда бой шел. Норовила все впереди Мовчанова шагать, сделавшись его щитом. А он раздражался от дел таких и кричал после:
– Вы, Лебеда, – не смейте! Я приказываю вам!
– А как эти штуки работают? – не слушала слов полковника Геля и показывала на крутящиеся локаторы.
– Вы понимаете… – Конечно, он был не военным, а ученым. – Вы понимаете, я был в лаборатории Архипа Люльки…
– Смешная фамилия.
– Очень!.. На самом деле, человек – кремень!.. Что я хотел сказать?.. Вам действительно интересно, как они работают?
– Мне нравится ваш голос…
В Мовчанове было наивности столько же, сколько и в малом ребенке, или в ученом, которым он и являлся.
– Хотите, я вам стихи почитаю?
И он читал ей между боев Есенина.
Она слушала.
А потом их как-то мигом одним потянуло друг к другу, так что они зубами стукнулись в поцелуе. Поцелуй с кровью продолжался почти вечность, такую недолгую…
Они любили радостно и празднично.
Ангелина впервые за долгое время была наполнена счастьем до краев и частенько плакала, так как счастье переливало через эти края, а он понимал, зачем эти слезы, и тоже капал своими мужскими глазами.
Она говорила ему, что впервые видит зеленые глаза, а он отвечал, что впервые целует такие алые губы… Она ему, что он самый сильный мужчина в мире, а он ей, что красивее ее, нежнее и прекрасней никого не встречал!.. Слов у них нарождалось великое множество…
Сопровождая ракетные установки, они двигались от города к городу, от одной ночи любви к другой. Стонали над головами снаряды «Катюш», и их тела вторили тем смертельным стонам. Пищала радиолокационная аппаратура, но они ее преступно не слышали, а когда как-то спохватились…
В общем, она осталась с двумя взводами автоматчиков и снайперов, пока ракетная батарея уходила. Осталась защищать не железо, а его.
Почти всех перестреляли немцы, выжили только шесть человек. Но батарея ушла…
В этом бою Лебеда впервые взяла в руки винтовку с оптическим прицелом… Вырвала из рук убитого.
Когда они догнали батарею, лейтенант Штреков докладывал начальству о небывалой меткости Ангелины Лебеды, уложившей до десяти немцев в одном бою.
– Это медсестра-то так стреляет? – удивился командир прикрытия майор Быстров, сам «Ворошиловский стрелок», снайпер каких поискать.
– Она, – подтвердил Штреков.
– Эта пигалица, которая физика доит?!
Лейтенант Штреков потупился.
– Отвлекает, сука, от боевых задач! Если что, нас с тобой расстреляют, глазом не моргнут!.. Еле ушли, падло!
Майор поглядел на красного физиономией лейтенанта Штрекова, решил, что от мороза.
– Сам решу проблему!..
Ближе к весне батарея оттянулась в тыл, дабы произвести необходимые ремонтные работы.
Маленький поселок Луч накрыло безвоенной ночью, и они впервые любили друг друга под звуки тишины. Было поначалу даже как-то не по себе без локационного писка и воя ракет, а потому приходилось сдерживать крики, дабы не разбудить кого-нибудь.
Наутро Геля проснулась от дверного скрипа и увидела подле кровати молодую красивую женщину с полными удивления глазами.
Мовчанов уже не спал, лежал тихо и смотрел на вошедшую.
– Прости, – вдруг произнес он.
Ангелина не поняла, к кому обращены эти его слова.
– Это ППЖ, – добавил полковник радиолокационных войск. И толкнул ее слегка в бок: – Иди-иди!..
В душе что-то хрустнуло.
Странно, еще недавно она была готова стать походной женой многим, но сейчас его слова казнили ее без предупреждения.
– Не уходите! – твердо сказала молодая женщина.
Здесь было попытался выскочить из кровати полковник, но она тихим, но властным голосом остановила его:
– Не надо движений!.. У Юли будет другой отец!
И вышла.
Он вскочил, в одном исподнем побежал следом, отсутствовал час, а потом вернулся с таким жалким видом, будто его из «катюши» вместо ракеты выпустили.
Долго сидел, уставившись в окно, а потом спросил:
– Как думаешь, простит?
– Нет, – ответила она.
Он завыл в рукав, но ей было его не жаль вовсе. Она вспомнила слова капитана про обеспечение быта и здоровья, а потому жарила яичницу совершенно спокойная, даже удовлетворенная, как человек, полностью выполнивший приказ.
– Ты-то меня не оставишь?
В его обращенных к ней глазах сконцентрировалось столько мольбы, как у старой псины перед последней дверью, в которую она еще не скреблась.
Геля не отвечала, почти не слыша его, даже не заметила, как он подошел к ней и взял за плечи.
Здесь ее шарахнуло невыносимым холодом. Трясло так, словно жидким азотом облили. Даже яичница перестала скворчать, мигом застыла.
«Не может быть! – кричало ее нутро. – Он же был теплым! Я не могла ошибиться!..»
Ее трясло и трясло.
Ему же показалось, что она так сильно переживает, а потому локаторщик обнимал ее все крепче.
– Простишь?
Яичница застыла, хотя в печи со всем жаром пылали сухие березовые поленья.
– Простишь?
– Я – твоя жена, – проговорила она покойно. – Походная…
– Ну, не обижайся, – попросил он, поцеловав в ухо. – Это же не по-настоящему… У меня же там ребенок…
Она обернулась и поцеловала его в губы.
Отпуск Гели Лебеды от дел Высоких окончился, и она приступила к своим, почти забытым, обязанностям…
