Вадим Ярмолинец - Кроме пейзажа. Американские рассказы (сборник)
– Слушай, что за нефтяники открыли это место?
– Представь себе, что именно нефтяники. Хозяин из Баку. Накачали там этой нефти и вложили бабки.
– Так зачем я тебе нужен?
– Секундочку.
Она сделала джин с тоником подошедшему к стойке усатому мужику и, наклонившись ко мне, тихо стала говорить:
– Я пришла где-то часа за два до открытия. И скоро после этого сюда пришли какие-то знакомые хозяина и с ними была одна девка. Как мне показалось, она была такая обдолбанная, что еле шла. Они вели ее с двух сторон под руки. Бледная как смерть. Клянусь тебе, когда я ее увидела, мне стало не по себе.
– Она сейчас здесь?
– Да, в подсобке. И ты знаешь, чего я боюсь?
– Ну?
– Что она там врежет дуба и всех потом затаскают по полиции. Это именно то, чего мне не хватает.
– А кто ее привел?
– Они сидят у тебя за спиной, только не поворачивайся сразу. Четверо за столиком в левом крайнем углу.
Надо ли говорить, что мы подходим к концу нашей истории? Кому-то может показаться, что Нью-Йорк – большой город и потеряться в нем – проще простого. Даже и Бруклин с его трехмиллионным населением большой город. Но, как однажды высказалась моя знакомая художница Юля Беломлинская, все мы здесь живем, как в гарнизоне, где все всё знают обо всех. Орбиты вращения в нашей иммиграции постоянно пересекаются. Любой поиск завершается довольно быстро.
Шурик точно вычислил, что похитители – азербайджанцы и что искать их надо в азербайджанских ресторанах. Кто мог знать, что за названием «Вышка» скрывается ресторан бакинских нефтяников? Я был на сто процентов уверен, что в подсобке лежит эта похищенная Полин. Конечно, она была не обдолбана, а просто обессилела от голодухи и стресса.
– У вас здесь телефон есть?
– Есть, в кабинете у Сергея. Это – хозяин.
– Я знаю эту подругу. Ее похитили два дня назад. Я сейчас уйду и вызову ментов. В случае чего ты меня не знаешь, о’кей?
Она смотрела на меня широко раскрытыми глазами, но я уже с опозданием понял, что означает ее взгляд. На плечо мне легла тяжелая рука, и кто-то с сильным восточным акцентом сказал:
– Зачем вмешиваться не в свое дело, да? Похитили-шмохитили, может быть, причина била, правильно?
– Может быть, – сказал я, пытаясь стряхнуть с себя руку, но меня так крепко прихватили, что проявить независимость мне уже не удалось.
С удивительной скоростью – я только успел заметить, как прокрутилось вокруг меня помещение бара и мелькнуло изумленное лицо Лизы, – меня втолкнули в темный, заставленный ящиками коридор с открытой дверью подсобки в конце, где я получил удар по затылку и отключился.
12. Знакомство
Я пришел в себя от ледяного холода, проникшего в самую глубину мозга. Надо мной сидела светловолосая девушка с бледным лицом, самой выразительной деталью которого был синяк под левым глазом. Голова моя лежала на чем-то твердом и холодном. Я сел, но тут же стены тускло освещенной комнатки стали заваливаться вбок.
– Блин, – сказал я. – Полина, сколько же я из-за вас натерпелся! И ради чего, спрашивается?
На всякий случай я лег и закрыл глаза. Движение комнатки замедлилось. Снова приподнявшись на локте, я обнаружил, что холод шел от пластикового пакета со льдом. Вероятно его подложила мне под голову моя сокамерница.
Я постарался его убрать, но, изменив положение тела, тут же ощутил, как комнатка стала резко входить в штопор.
– Hold on, – сказала моя новая подруга по несчастью и помогла убрать пакет.
Я сел, опершись о картонный ящик. Комната остановилась, но все равно под наклоном, и казалось, что расставленные на стеллажах бутылки сейчас поедут на пол. Я потрогал голову, обнаружив на затылке внушительных размеров шишку.
– You know my name?
Я только махнул рукой, со словами к горлу подкатил тошнотный ком, и тут же я уткнулся в темную щель между стеллажами и картонным ящиком, вернув негостеприимному заведению его вино. Когда я вытер рукавом лицо, она поинтересовалась:
– Are you from police?
– Нет, я не из полиции. Я работаю в газете, мне про тебя рассказал старик, который переводил тебе для этих азербайджанцев. Он – мой сосед, и после того, как он убежал от них, он пришел ко мне. Короче… – я остановился, потому что эту историю целиком мне было не рассказать: слишком много действующих лиц, а мне казалось, что каждая фраза грозит кончиться рвотой.
– Are you speaking Russian? – спросила она, и тут я вспомнил, что она, действительно, не должна была говорить по-русски. Ведь именно поэтому ее похитители и притащили к ней Изю.
– Do you know how to get out of here?
– Absolutely not.
Как говорится, положение узников было плачевным. И это состояние могло только усугубиться. Когда ресторан закроется, это будет часа в три-четыре утра, они могут устроить нам допрос с утюгом на животе, а потом закопать подгоревшие трупы во дворе за домом. Или положить в карманы наших брюк гантели и спустить в мутную воду Шипсхед-бея. Некоторые удивляются, откуда в ней так много рыбы. Наверное, ей есть что там кушать.
Мои размышления были прерваны тем, что дверь открылась и к нам в подсобку вошла с растерянным видом Лиза, а следом за ней крепкий парень, который, подтолкнув ее в нашу сторону, сказал коротко и ясно:
– Сидэт и молчат, а то убъю всэх на фих. Понял?
Обведя нас всех строгим взглядом, он скрылся, закрыв за собой дверь.
– Голубчик, – сказала Лиза, наклоняясь ко мне, – ты что, вырвал? У тебя, наверное, сотрясение мозга. – Она приложила ладонь к моему лбу. – Слушай, ну как тебе нравится это местечко? Черт меня сюда занес! Это же надо быть такими идиотами!
– А ты-то как сюда попала? – спросил я.
– Ты не поверишь, когда они увели тебя, я подошла к этому Сергею и спросила, что произошло. Так ты представляешь, он мне сказал, чтобы я шла за стойку и помалкивала! Я ему говорю: Сергей, мы так не договаривались, чтобы моих друзей ни с того ни с сего сажали в какую-то вонючую подсобку и при этом говорили мне, чтобы я помалкивала. И тут еще пришел этот твой старичок.
– Изя?!
– Шурик.
– Так он сейчас наверху?
– Да, ты понимаешь, он взял у меня бутылку пива и встал не у бара, а как-то странно, почти у входа. Они, видимо, хотели с ним тоже поговорить, но он вышел в коридор к игровым автоматам, а там было несколько человек, и ему просто повезло, что они его тоже не затащили сюда. Ничего, сейчас его приведут.
– А я думаю, что его-то они и не приведут, – сказал я.
– Да? – удивилась Лиза. – А нам-то что делать?
– Там еще люди есть?
– В баре, может быть, человека два-три, а в ресторане человек пятнадцать. Но еще час-полтора, и все разойдутся.
– Надо отсюда вырваться любыми средствами, пока там еще кто-то есть. Главное – вырваться за эти двери хотя бы одному. Как я помню, участок должен быть в двух-трех кварталах отсюда. Лиза, слушай, что мы сейчас будем делать. Дверь открывается внутрь, мы начнем барабанить и кричать. Свет выключим. Когда они приоткроют дверь, вставляем в просвет какой-нибудь ящик, чтобы ее сразу не захлопнули, и бежим к выходу. И еще – орать что есть сил: они не хотят шума. Если вырвется один, полиция здесь будет через пять минут. За пять минут они никого не тронут, только потому, что не успеют спрятать трупы.
Полине я сказал очень коротко, в надежде, что она во всем разберется по ходу развития событий, чтобы она просто бежала к выходу и громко звала полицию. Она кивнула.
Качаясь и хватаясь за стены, я поднялся, подставил к входной двери ящик с шипучим «Асти спуманте», откуда каждый из нас взял по бутылке.
– Итак, я вырубаю свет, а вы начинаете орать что есть сил.
Еще до того, как я сбил бутылкой лампочку, девушки подняли такой дикий визг, что от его звука меня качнуло еще сильнее. Не в силах вторить им и понимая, что это лишено всякого смысла, я просто стал бить ногой в дверь и бил даже тогда, когда услышал, как с той стороны зазвенели ключи. Дальнейшее произошло очень быстро – дверь открылась, я ударил человека, который сунулся в темную кладовку, бутылкой в лицо, ощутив, как он осел под ударом. Кто-то из девушек вытолкнул меня в темный коридор и потом, как поршнем, выдавил мной всех, кто стоял на нашем пути. Небольшая заминка произошла лишь у бара, когда кто-то бросился мне наперерез, но ударившая в голову итальянская шипучка остановила его. Последним на нашем пути был Шурик, которому я буквально влетел в объятия. Дальше весь этот клубок тел, гремя опрокинутыми стульями и звеня битой посудой, выкатился на улицу, где случилось несчастье. Патрульная машина стояла у тротуара. Я увидел, как напряглись лица полицейских и видел, как Шурик, которого сзади толкала, как вагонетку, ослепшая от страха Лиза, налетел на одного из них и все трое повалились на тротуар. Второй полицейский, выхватив дубинку, тут же бросился разбирать кучу, под которой оказался его напарник. Я уже заранее знал, что бедному Шурику достанется на орехи, но все это было включено в плату за свободу, поэтому я приготовился к длительному объяснению, подыскивая удобный момент, чтобы крикнуть: «Офицер! Офицер!» Но тут я обнаружил, как меня настойчиво дергает за рукав Полина, повторяя как заведенная:
