Вадим Ярмолинец - Кроме пейзажа. Американские рассказы (сборник)
И для пущей убедительности она расправляла плечи, демонстрируя свой роскошный бюст.
Сто лет назад и я стал членом ДОСААФ. Я даже не знаю, стоит ли мне стыдиться этого факта своей биографии, поскольку тогда я стремился стать членом максимально большого числа добровольных организаций.
Появившаяся в Нью-Йорке Лиза нашла во мне старого друга, с которым можно было выкурить сигарету, выпить чашку кофе и поговорить о жизни. Некоторые наши одесские знакомые, встречая нас то в кафе, то на пляже, спрашивали многозначительно – что, у вас это снова? Я не знал, что отвечать. Иногда мы действительно просыпались в одной постели. Но преобладала в наших отношениях дружба. Насколько страсть избавляет от необходимости говорить, настолько продолжительные разговоры нейтрализуют чувственность. Если дочь Шурика Лариса, всегда пугаясь этого, заставала Лизу в моем халате, это не обязательно значило, что Лиза провела у меня ночь. Она могла просто от нечего делать зайти, приготовить обед и пообедать в приятной компании. В смысле – в моей компании. А халат надеть для удобства.
Она появилась в тот день часа в три, когда с моря уже потянуло пронзительным холодком и я собирался идти домой. Сев на полотенце рядом со мной, она сказала:
– Извини меня голубчик. Ты знаешь, когда я уже сложила сумку и собиралась выходить, мне позвонил один мой приятель и сказал, что у него есть для меня хорошее предложение.
– Руки и сердца?
– Если бы! Работы. На Бас-авеню открылся новый ресторан. Какая-то «Вышка». Говорят, очень стильное место, и им нужна барменша. Так им порекомендовали меня.
Совсем забыл сообщить, что именно работа барменши отчасти способствовала тому, что вокруг Лизы постоянно крутились люди, готовые если не предложить ей руку, то положить руку на нее.
– Сегодня я выхожу первый день. Хочешь прийти посмотреть? Говорят, там очень хорошая кухня. Придешь?
– С удовольствием, – сказал я, поскольку вечером мне делать было совершенно нечего, а главное, я боялся, что Шурик снова втянет меня в свое самодеятельное расследование. Я предпочитал, чтобы этим занималась полиция. И предполагал, что к выходу следующего номера «Репортера» у меня будет достаточно информации, чтобы привлечь читателя. А дальше пусть эстафету подхватывает «Новое русское слово».
– Не знаю, как теперь быть, – сказала Лиза. – Так хотела выкупаться, а уже прохладно.
– Осень. Дни становятся короче и холоднее. Посиди просто на свежем воздухе. Это тоже помогает.
– В моем возрасте мне, кажется, уже ничего не поможет.
– Мне тоже.
– Димуля, ты, надо сказать, не по-мужски кокетлив. В твоем возрасте люди женятся на девках на двадцать лет моложе себя и еще имеют любовниц.
– Молодые любят богатых.
– Ты прямо считаешь, что все женщины такие уже бляди. Ну есть, конечно, немножко в нас этого, но ты себе найди такую, которая на богатом уже обожглась, а теперь хочет обыкновенного. Чтоб не пил, не курил, не играл в карты и не хотел мальчиков. Найди себе что-то типа меня, только лет на десять моложе. – Она засмеялась, но тут же переключилась на свой обычный поучительный тон. – Голубчик, ты должен срочно жениться. Посмотри на себя. Ты опускаешься. Сколько можно носить одни и те же джинсы? Я недавно заглянула в твой шкаф, у тебя там висит один этот твой серый твидовый пиджак и один парадно-выходной синий костюм. Это – позор!
– Это костюм от Армани.
– Пусть он будет от трех Армани сразу, но я вижу тебя в нем уже хороших пять лет! Такое впечатление, что ты живешь не в Америке, а в Советском Союзе!
10. Шурик не унимается
Когда я вернулся домой, Шурик, видно поджидавший меня, тут же вышел на лестничную площадку и прошел следом за мной.
– Шурик, – сказал я, бросая сумку на пол и направляясь в ванную, – я не хочу больше заниматься этой историей. Ей занимается полиция и ФБР. Я – пас. Во-первых, я хочу пару дней отдохнуть от этих бесконечных новостей, от постоянной необходимости куда-то идти. А во-вторых, я за то, чтобы каждый занимался своим делом. Полиция ищет похищенных, я – пишу статьи в газету.
Перед тем как закрыть за собой дверь ванной, я услышал, как Шурик не без обиды в голосе сказал:
– Я, между прочим, занимаюсь своим делом.
Смыв с себя песок и соль, я заварил кофе, соорудил бутерброд с моцареллой, канадским беконом, базиликом, помидорами и майонезом и сел напротив Шурика, который никуда не собирался уходить. «Пусть говорит», – подумал я.
– Ну хорошо, – сказал Шурик как ни в чем не бывало. – Давай прикинем одно место к носу и посмотрим на это дело так…
– Какое именно?
– Что какое именно?
– Какое место я должен прикидывать к носу?
– Слушай, не прикидывайся шлангом, – сердито сказал Шурик. – Это так говорят, а ты можешь прикидывать себе к носу то, что тебе больше нравится.
– Понял.
– Короче. Что мы имеем? Выхаренных азербайджанцев – раз. – Он загнул палец. – По меньшей мере двух жуликов. Один из них Майк, вторая – девка. Это – два. Девку они как-то заловили, а Майка хотят поймать на нее как на живца – три. Пока они не поймали Мишу, девку они не тронут. В смысле не замочат.
– Слава богу, – я промокнул побежавший по подбородку помидорный сок.
– Теперь вопрос: где их искать?
– В Азербайджанском культурном центре при ООН, – сострил я.
– Правильно, – сказал Шурик. – Эти жлобы только что приехали и еще никого не знают.
– А ты откуда знаешь?
– А шо тут знать? Если они новенькие, так им надо искать если не прямых знакомых, то хотя бы близких по крови. Поэтому они пойдут куда?
– В ресторан «Баку», – ответил я, в очередной раз восхитившись про себя профессиональной сообразительностью Шурика. – Или в «Ереван».
– Ну ты видишь, – он укоризненно посмотрел на меня. – Ты же можешь тоже думать. Так неужели тебе не интересно довести это дело до конца и спасти, может быть, еще живого человека?
При упоминании о еще живом человеке я положил остаток бутерброда на тарелку.
– А что ей могут сделать?
– Я знаю? – пожал плечами Шурик. – Поставить на кодляк могут.
– Что?
– Групповое изнасилование ей могут сделать, – так тебе понятней? Но в ближайшие день-два ее не убьют, это точно.
Мы замолчали. Позвонил телефон. Звонил один из фэбээровских парней. Когда я повесил трубку, Шурик спросил:
– Нашли машину?
Я кивнул.
– Охранник у въезда в Си-Гейт запомнил ее номер. Ее взяли в аренду на две недели. Некто Мельник. И на это же имя была снята квартира в Си-Гейте. Спрашивают, не слышал ли я о Мельнике.
– Я же тебе сказал, они – не местные. Их сюда привезли и обобрали. Короче, напиши мне на листике список местных восточных ресторанов.
Я знал две «Бухары» – обе на Кони-Айленд авеню, «Баку» – там же, «Узбекистан» и «Сахару». Армянских ресторанов я не знал.
– Вечером сходим в «Баку». – Поймав мой удивленный взгляд, Шурик добавил: – Ну шо, я не понимаю, у американского журналиста не хватит на чашку кофе для старшего товарища?
– Шурик, – снова начал злиться я на настырность соседа, – вечером я иду в ресторан «Вышка». Меня пригласила туда одна женщина. Это – раз. Два – в русских ресторанах не подают чашку кофе.
– Почему?
– Потому что в русских ресторанах считают, что на чашке кофе ты только испачкаешь чашку и ничего не заработаешь. Ты у них попросишь кофе – они тебя пошлют в «Макдоналдс».
– А шо это за «Вышка»?
– Не знаю, только что открылась. У музыкантов есть такое слово «вышак» – это означает высший класс. Может, отсюда…
– А-а, – сказал Шурик. – А у зэков «вышка» означает расстрел.
11. Вышка
Бас-авеню с ее безрадостными двухэтажными домиками, где квартал за кварталом вывески прачечных сменяются вывесками пиццерий и продуктовых лавок, а дайнеры по своему внешнему виду мало чем отличаются от похоронных домов, не кажется самым подходящим местом для русского ресторана. Хотя, вероятно, то же самое думали, когда на Брайтоне появились «Националь» и «Одесса». Может быть, Бас-авеню тоже ждет расцвет, хотя еще непонятно, станут ли появившиеся здесь русские первыми смертниками или первыми ласточками вторжения в район, где, говорят, итальянцы все еще взимают мзду с новоприбывших.
В поисках парковки я поехал помедленнее и скоро увидел над крышами стоявших у тротуара машин моргающую цветными огнями «Вышку». Вышка над козырьком ресторана была намечена вытянутым в небо треугольником из светящихся желтых трубок с переломанными перекладинами внутри, а сверху над ней вертелся красный огонек, вероятно, изображая огонь над нефтяной вышкой, насколько я себе ее представляю. Вот тебе и еще одно Баку!
У входа толпилась молодежь, из репродукторов ревела «Макарена», на вязках белых и голубых шариков было написано: «Grand Opening».
– Здравствуй, голубчик, – сказала Лиза, подвигая ко мне бокал красного вина. – Ты мне нужен как никогда.
– Слушай, что за нефтяники открыли это место?
