Татьяна Трубникова - Знаки перемен (сборник)
Мария готова была разреветься от пережитого оскорбления. Но не могла себе этого позволить. Это означало бы проявить свою слабость. Она держалась. Держалась из последних сил.
«Они еще перессорятся из-за меня», – думал Олег, размашисто подмигнув одной из красавиц. «Вот будет здорово. Я буду иметь обеих. Что бы они сделали, если бы знали, что я о них думаю?!»
Девочка, поймавшая его взгляд, кокетливо склонилась над партой, обнажая маленькие округлости грудей в глубоком вырезе блузки. Чтобы заглянуть в его карты. Олег даже не посмотрел на нее. Просто встал, кинув карты, и бросил на ходу:
– Курить пойдем?
И зашагал, ни на кого не оглядываясь.
Девочка надула губки ему вслед:
– Ты нас не любишь. Вечно исчезаешь.
– Я люблю, – крикнул он. – Я всех люблю!
Вообще, Олег был абсолютным властелином класса.
Круглая отличница, гордая и неприступная красавица Инна даже не оглянулась, когда он сзади на ходу обнял ее за талию и провел рукой по округлой ягодице под короткой школьной юбкой. Маша бы ничего этого не видела, потому что не стремилась видеть, но он проделал все это прямо перед ее носом, у первой парты. Инна гордо улыбнулась.
«Вожак обезьяньей стаи», – подумала Маша.
Она попала в немилость к «властям». И это понял каждый, вплоть до последнего, ученик в классе. С ней перестали общаться. Перекинуться парой слов – это еще туда-сюда. Но больше… Те, кто раньше охотно болтал с ней, шел вместе из школы, словно отгородились теперь от нее невидимой, но очень прочной стеной. И Маша знала, из чего сделана эта стена. Из страха. Они все боялись его. «Трусливые собаки», – думала Маша. И, конечно, была неправа. Нельзя ждать от людей слишком многого. Никто не хотел наживать себе осложнений в жизни. Никто не хотел замечать ее.
Маша поняла: случись с ней что-нибудь, ей никто не поможет. Они молча покроют любой его шаг. Все. Все до единого.
Была перемена. Кто-то из девушек тихо разговаривал:
– Толку-то. Машка этого не поймет.
– Да никто над ней не смеялся бы, если бы она не была такой дурой. Зачем смеяться над человеком, который не обижается?
– Ага. Петька, вон, Молодцов. Над ним тоже издеваются. Ну и что? Дружит же он с Олегом. И со всеми.
– В ней говна много. Гордая очень. Шуток не понимает ни фига.
– Вааще ниче не просекает.
– А что, не правду разве говорят? Одевается, как девочка. Не знаю, по-моему, ей никто не интересен.
– А она кому интересна, спроси? Хоть бы волосы распустила.
– Да, ну. Она их моет, небось, раз в две недели.
– А вшей у нее нету, как думаешь?
– Фу, гадость. Я к ней теперь прикасаться не смогу.
Маша как всегда сидела за первой партой. Одна. Кто-то за спиной выкрикнул:
– Как вы думаете, зачем ей такой хвост?
– В чай макать! – ответили ему.
– Чтобы скальп легко было снимать!
– Чтобы подтираться им!!! Майка-то короткая!
Маша шуток не поняла. Как и предполагали болтушки-соседки. Оскорбилась до слез. Пулей выскочила из класса. Она ничего не могла ответить на их насмешки. Не нашлась, как ей быть. Она, к сожалению, не видела себя со стороны, не видела, как глупо выглядел ее побег. Глупо и забавно.
Смеялись все. Нельзя было не смеяться. Ее заносчивость и обидчивость были уморительны. После того, как все успокоились, девушки продолжили разговор:
– Вот размазня! Что ей, трудно было ответить?
– Ненавижу таких!
Маша вернулась в класс. Еще с порога услышала какое-то шуршание. Увидела ухмылки. И все поняла. Легкий шепоток, как ветерок, пробежал по рядам. Ее портфель был в руках Вовы, парня с соседнего ряда. Он помахивал им в воздухе.
– Вот. Смотри, – сказал он. – Хочешь взять?
Все повторилось. Как когда-то с Валей. Только Маша не плакала и не прыгала за своим портфелем. Знала – не отдадут. Просто смотрела. Из портфеля вынули все. Учебники и тетради пошли по рукам. Вова порвал портфель. Старый зеленый портфель. Маша его любила. Немодный – ну, и что? Люди, бывает, привязываются к старым вещам. Любила потому, что так долго держала его в руках. И вот он валялся разорванный на полу. Маша села. Олег ничего не делал. Он просто смотрел, как все делают за него. Каждый, к кому попадали Машины вещи, считал своим долгом как-нибудь испортить их. Валя, которая когда-то пряталась за ее спиной, бледная и перепуганная, теперь развлекалась с ее вещами не хуже других. Да что там не хуже! Гораздо усерднее! Она ведь все привыкла делать на «отлично». К тому же труднее простить благородство, чем низость. А Маша была с Валей благородна когда-то. Она так думала. А что действительно ею двигало, было загадкой. Для нее самой. Мария была уверена, что человечность и дружба. И, конечно, Маша уже получила свою долю удовольствия, делая добро. Теперь не вправе ждать его. Потому что такса за добро – зло. А истинная плата за зло – добро. Умом легко это понять. Но нелегко принять сердцем. Слезы запросились на глаза.
В класс случайно заглянула Зинаида Павловна. Она уже ничего не вела в этом классе, просто искала другую учительницу. И как раз застала Валю с портфелем в руках.
– Чей портфель? – спросила.
Маша встала. Она ничего не могла сказать. Горло сдавил спазм.
Зинаида Павловна перевела взгляд с Маши на Валю. Она все вспомнила.
– Валя, – сказала она. – Ты-то как можешь?
И, не дождавшись ответа, ушла. А Маше стала стыдно, что за нее заступилась учительница. Словно это ее уличили в чем-то непотребном. И была злость на учительницу. Она почувствовала себя еще более ущербной после ее слов. Потому что учитель – не авторитет для этой банды. Скорее наоборот. Неужели она надеялась, что еще сможет понравиться своим обидчикам? А слабый голос Зинаиды Павловны уронит ее в их глазах? Да, это нехорошо. Это малодушие. Но кто может жить только так, как хорошо и правильно? Перемена все тянулась и тянулась. Слезы снова навернулись на глаза. Машины вещи ручейками стекались к одному единственному столу. Столу Олега. Он не рвал, не портил их. Наоборот, обращался с ними подчеркнуто осторожно. Беря их одними длинными сильными пальцами, словно боясь испачкаться. Или, напротив, боясь испортить их. Так обращаются со старинным фолиантом, переложенным тончайшей бумагой, которую легко порвать. Он рассматривал оценки в дневнике, всматривался в загогулины ее почерка, листая тетради. Мария не видела, что происходит с ее вещами, безумно боясь, что все разглядят слезы в ее глазах. И потому не могла видеть странной улыбки на губах Олега, когда все ее вещи лежали перед ним. Он прикасался к ним издевательски аккуратно, со смаком. Он священнодействовал. И хорошо, что Мария его не видела. Все равно не поняла бы, чему он улыбается. Нормально, как все люди, улыбаться он не умел. Губы кривила нескладная гримаса. А он при этом рассматривал жучка, нарисованного на последней тетрадной странице.
«Божья коровка. Полети на небо, принеси мне…»
Олег захлопнул тетрадь и жестом руки показал, что ее вещи ему больше не интересны. Тетради и учебники по цепочке потянулись к столу Маши. Вскоре на нем выросла неровная, растрепанная горка. Мария стала парией.
– Мне нужен новый портфель, – сказала она вечером маме. – Мой порван.
– Почему?
– Упала.
Предательство Вали и то, что она старалась больше других, выслуживаясь перед «начальством», Мария перенесла легко. Вале исполнилось пятнадцать. И та волшебная сила, которая жила в ней раньше и которая обладала такой властью над Марией, почему-то бесследно исчезла. Валя и в самом деле стала такой, как все. Ее очарование растаяло. Для Марии.
Нужно ли говорить, что отчуждение класса и одиночество Маши стало еще более глубоким? Она жила словно в безвоздушном пространстве. Никому не было до нее дела. А те, кто в принципе ничего плохого ей не хотел, были осторожны. Ведь если команде Олега надоест изводить Машу, они могут заняться ими!
Каждый раз, возвращаясь или впервые входя в класс, Маша ждала какого-нибудь подвоха. Любой гадости. Унижения и смеха. Что они придумают сегодня? Нет стульев за ее партой! Она растерянно огляделась вокруг. Все сидели и делали вид, что не обращают на нее внимания. Некоторые стулья были свободны, но на них стояли сумки. И, как нарочно! Все стулья под сумками были ближайших друзей Олега. Маша подошла к Вове, и взялась за его дипломат, говоря:
– Я возьму стул.
– Убери руки! – рявкнул Вова. – Руки убери! Не видишь, что ли, что он занят?!
Маша еще раз окинула взглядом класс. Большинство делало вид, что ничего не видят. Мария вернулась к своей парте. Взяла портфель (чтобы за время ее отсутствия с ним что-нибудь не сделали), и хотела выйти из класса. Спросить стул где-нибудь еще. Ей преградил дорогу Олег. Игорь крикнул ему:
– Не дай ей смыться! Щас жаловаться побежит!
«Ну, что же ты так испугалась?… Убил бы тебя…»
Маша подумала, что сейчас Олег ее ударит. Такое зверское было у него лицо. Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза. Потом Маша отвернулась от него. Пройти было невозможно. Олег быстрым движением скинул дипломат Вовы и, схватив стул, поставил его за машину парту. Но из рук его не выпустил, как бы приглашая ее сесть. Противная улыбочка кривила его рот. Все уже заранее начали пересмеиваться. Маша поняла: это новый его трюк. Стоит ей попробовать сесть, как он стул уберет. Они так и стояли, смотря друг на друга. В конце концов, Олег пожал плечами и отошел. Мария опустилась на злополучный стул.
