Юлия Лешко - Ангел в темноте
И без всякой связи с предыдущими внутренними рассуждениями спрашиваю у мужа:
– А с кем ты это разговаривал сейчас?
Миша, который сидит напротив телевизора и последовательно «листает» каналы, без всякого выражения отвечает:
– Это по работе.
– А, – говорю я. Можно подумать, это что-то проясняет. Но продолжения, судя по всему, не будет. Ну, на нет – и суда нет. – Катька уже спит?
Миша задумчиво выслушивает какую-то международную экономическую новость, потом переводит на меня взгляд и говорит:
– Ну конечно, десятый час уже… Хотела тебя дождаться, читала «Гарри Поттера» в постели. Я заглянул к ней – спит на книжке… Устает, заяц…
Эх, папа, устает наша девчонка и от уроков, и от переживаний. Слава Богу, вот они, каникулы, буквально послезавтра! Не буду рассказывать Мише про учиненный Катькой самосуд над обидчиком «телепузиков» Петькой Парфеновичем, проехали. При этом мне почему-то кажется, что решительные действия дочери ему больше понравились бы, чем нет.
Но мне очень хочется рассказать ему про невеселые Ксанкины дела. Не то, чтобы в назидание… И все-таки, мы дружим уже столько лет: дни рождения детские вместе отмечаем, на шашлыки ездим к ним на дачу. Миша с Сергеем, конечно, не такие друзья, как мы с Оксаной, но все эти годы приятельствуют, уважают друг друга. Интересно, как прореагировал бы Миша на новость о прибавлении в семействе и о возможном изменении состава их семьи? Осудил бы? Промолчал? Пожал плечами? Даже предположить не могу. И любая его реакция была бы «пробным камнем», выражением его отношения к жизни. Мужская солидарность или протест?
Вот только не знаю, стоит ли опережать события: а вдруг еще все у Оксаны и Сергея наладится? Дал бы Бог, в самом деле. Вот только как?
Миша выключает телевизор, поворачивается ко мне. Его поза – руки локтями на коленях, подбородок уперся в сложенные замком ладони – мне кажется какой-то настороженной. И голос тоже кажется напряженным:
– Рита, нужно кое-что обсудить.
У-ух…
«Парася» у меня в ушах сейчас лопнет от визга, но я смотрю на мужа прямо, киваю спокойно:
– Давай обсудим. А что именно?
Миша встает, подходит к незадернутому окну. Он тоже любит наш вечерний город…
– Понимаешь, я сейчас думаю об одном серьезном деле. То есть, я давно над ним думаю, уже больше месяца, но нужно принимать какое-то решение, а я никак его не приму. В общем, это касается нас обоих…
Я сижу, буквально не дыша. Однако разнообразные мысли мечутся в мозгу, как молнии, – быстро, криво и невпопад. А Миша продолжает:
– Что-то я в последнее время места себе не нахожу. У тебя тоже проблемы, я же вижу, поэтому и не гружу тебя, стараюсь не грузить…
Все, спокойствие, хоть оно и кажущееся, мне изменяет. Я подхожу к Мише, и он обнимает меня за плечи. Теперь мы оба смотрим в одном направлении, прямо как пишут в умных книжках про правильную семью: «Муж и жена должны смотреть не друг на друга, а в одном направлении». Тогда все будет хорошо. Ну, вот, смотрим…
Там, на востоке, еле видна бессонная башня телецентра: вон они, красные сигнальные огоньки на краях крыши, видимо, чтобы самолеты не цепляли крыльями. Если напрячь воображение или взять сильный бинокль, пожалуй, можно углядеть три окна большого кабинета Сергея Александровича Сосновского. Может быть, он и сейчас на работе – день у него сильно ненормированный, его тоже «грузят» все кому не лень, а он – везет.
– Миша, а ты нагрузи меня, – говорю я, – вдруг помогу?
И внезапно чувствую такой необыкновенный прилив теплоты, нежности и почему-то жалости к мужу, что поворачиваюсь к нему лицом и просто вешаюсь на шею, совсем как в наши первые дни… Из-за разницы в росте и весе он иногда брал меня подмышки и раскручивал, как пропеллер, – ему было очень легко сделать такую карусель. Как я смеялась тогда, как я была счастлива!
Сейчас меня не очень-то раскрутишь, да и места в комнате для этого маловато. Просто стоим и целуемся: нежно, по-семейному, мягко, без страсти…
Но ведь нежно! Но ведь по-родному! Бог с ним, что без страсти!
Впрочем…
– Завтра поговорим, – тихо говорит Миша. – Пойдем спать. Ты еще негодяйка?
Я смеюсь в ответ:
– Законченная.
Вот ведь ужас, это чистая правда!
Никогда не нарушаю правила уличного движения. Никогда! Вот научили меня ездить в автошколе, вот накричался на меня на сто лет вперед мой инструктор, и все – я теперь в любое время дня и ночи отчеканю любое правило, проанализирую любую ситуацию на дороге и приму правильное решение: этого пропущу, тут обгоню, здесь заторможу.
На городском конкурсе «Леди за рулем» заняла почетное третье место! Миша после этого руку мне пожал по-мужски и сказал: «Горжусь! Раньше выходил из машины и землю хотел целовать, что довезла целым, а теперь – доверяю. Доверяю и горжусь!»
Конкурс был два года назад, о нем и в газетах писали, и по телевизору показали в новостях. Лучшей «леди за рулем» стала одна наша эстрадная певица, поклонницей таланта которой я никогда, если честно, не была. Но эта ее уверенная победа на, казалось бы, максимально удаленном от творчества конкурсе меня очень впечатлила. И еще то, как она просто рассказала об истоках своего мастерства: «Когда я только начинала петь, то возила всю свою группу на гастроли: костюмы, инструменты, реквизит. У нас был микроавтобус ГАЗель. Вот и научилась…» Ну еще бы! После советского микроавтобуса ей на «лексусе» разъезжать – семечки! Это как с галер на яхту. Понравилась она мне тогда очень, а после водительского конкурса почему-то стали нравиться и ее песни.
Иногда и меня, зануду и педанта за рулем, тормозит человек с жезлом, но это почти всегда формальность, еще и автограф попросит, если узнает. Однажды я ехала на утренний эфир, еще пяти часов не было. На пустынном проспекте, на котором в этот рассветный час людей нет совсем, да и машин совсем немного, затормозила на красный свет, выстояла положенную минуту, тронулась дальше… На автомате, не потому что увидела служивого с полосатой палочкой, заканчивающего дежурство. И вдруг он жезл поднимает: «Стоять!» Я, конечно, остановилась, а он подходит, берет под козырек и говорит: «Счастливого пути, дисциплинированный водитель!» И смеется.
К чему это я?
А к тому, что сегодня придется садиться за руль: я проспала! Последнее слово хочется произнести с придыханием: про-спа-ла. Миша встал по обыкновению, ни свет ни заря, покормил и благословил Катю, которую сегодня вместе с подругой повез в школу подругин папа, потом сам ушел на работу. Утреннюю жизнь своей семьи я ощущала в сладкой полудреме, фиксировала ключевые моменты: Катькины сборы, какое-то мелкое «совещание» папы с дочерью на кухне, поиск коричневых босоножек за пять минут до выхода, – но сама в них участие принять никак не могла. Ну не могла и все!
Мы этой ночью как будто вернулись друг к другу. Я вернулась? Или он? Надолго ли? Не знаю… Это была близость, которая подтвердила, что мы в самом деле близки.
Думаю об этом вскользь, но с удовольствием. Не мешает моему прекрасному настроению ни угрюмо ползущая к цифре 9 стрелка на часах в прихожей, ни то, что позавтракать толком не успеваю, ни даже порванные в спешке колготки. Я бегаю, как ошпаренная, из ванны в спальню, из спальни на кухню, отработанными движениями «наношу основные черты лица»…
Все! Ключи от машины в сумке, права всегда со мной. В путь!
Сажусь за руль, и легкая утренняя истерика остается в прошлом. Зорко гляжу вперед: помеха слева… А этому уступлю… Так, на желтый не успела… Ждем зеленой стрелки на повороте.
Между прочим, определенная философия в этом есть. Да, мне нравится ездить по правилам и жить, в общем, тоже. Но если на дороге все более или менее понятно, то как же разобраться с мелкими и крупными ДТП, пробками и объездами в моей личной жизни?…
Может быть, для начала отказаться от ланча с Сосновским?
Ну да, от ланча отказаться легко, а что делать с остальным? Если бы я так много значения не придавала работе, если бы не связывала с телевидением все на свете: прошлое, будущее, успехи, переживания, любовь… – да, тогда можно было бы сделать над собой титаническое усилие и гордо отказаться от ланча с Сергеем Александровичем и не метаться между ним и мужем, как стрелка аварийки на панели: туда-сюда, туда-сюда…
Приехала. Мой «рено» чирикает мне «пока!», и я взлетаю по ступенькам, вот мой пропуск, вихрем проношусь мимо вертушки… Лифт, коридор, «привет, Лариса», «доброе утро, Костя», «хорошо, Наташа, забегу…» Пред светлые очи Масяни я предстаю в 8.58.
– Доброе утро, Маша. Сергей Александрович вызывал меня к девяти. Не опоздала?
Маша сегодня неважно выглядит и говорит немного в нос:
– Посиди, Рита, он в кодфередц-зале с партнерами, сейчас придет. Кофе хочешь? Я только что приготовила.
Беру кофе из ее рук и спрашиваю:
– Простудилась, Маша?
Маша отрицательно качает головой:
– Аллергия на пух. Тополидый.
