Элайн Нексли - Вивиана. Наперекор судьбе
– В каком это было году? – глухо спросила я.
– Зимой, в 1521 году, – и даты одинаковые… Именно в 1521 году мне было тоже семь лет, как и сестре Паскуаля. И тут я вспомнила, что в январе этого же года я проснулась совершенно в незнакомом месте. Мне сказали, что я – Вивиана Бломфилд, дочь уэльского графа, сказали, что я ударилась головой о пол и потеряла память. Я ведь и вправду ничего не помнила о себе до семи лет. Совпадения это или нет? Господи, что это за бред? Ведь просто даты совпали, и в этом нет ничего особенного. Какое я имею отношение к Дини? Я свято верила, что никакого.
– Паскуаль, мне очень жаль тебя. Пусть душа твоей матери и сестры пребывает в раю, – вздохнула я, пытаясь вырвать из своей памяти странные воспоминания.
– Нет, миледи, я верю, что Дини жива, может, ее нашли другие люди, может, мы когда-то встретимся. Я потерял мать, своими руками положил ее в сырую землю, но сестра, мне кажется, все еще дышит. Я знаю это. Я надеюсь на это. Я верю в это. Мы когда-то встретимся, – я обняла пажа и почувствовала в нем что-то родное, близкое: – Паскуаль, дорогой мой, послушай, я кое-что вспомнила. Понимаешь, зимой в 1521 году оборвалась моя память, я ничего не помнила, жила так, как говорили мои родители, которых я тоже забыла. Мне тогда тоже было семь лет. Я говорю тебе это не потому, что хочу стать тебе сестрой, а потому, что может, ты что-то знаешь. Ты сказал, что я похожа на твою сестру. Вспомни, умоляю, может, у нас есть еще что-то общее, – мальчик стал внимательно осматривать меня, но лишь покачал головой: – Вы думаете, что вы – это моя сестра Дини, потерявшая память? Нет, это невозможно. Моя сестра хоть и похожа на вас внешне, но голос, глубина глаз, все другое. Вы – миледи, а я моя несчастная сестричка – рабыня. Довольно об этом. Пока хозяин не проснулся, идемте, я выполню вашу просьбу.
На душе у меня потеплело. Да, из-за всех этих событий я стала чересчур подозрительной. Как я могла подумать, что моя мать – рабыня Софи, женщина, которую я ни разу не видела? Слишком сильно я привязалась к Паскуалю, к бедному мальчишке-пажу. Такое легкомысленное поведение не идет богатой леди. Но, несмотря на то, что я гнала от себя эти мысли, они все равно преследовали меня.
Паскуаль повел меня по неизвестному коридору, потом свернул за угол, где я обнаружила маленькую, едва заметную дверь под ковром. Откинув его, паж стал быстро перекручивать проволоку на замке, пока дверь не открылась. Передо мной показалась яма, темная и страшная. Спускаться туда мне совсем не хотелось.
– Миледи, это тоннель, который выведет нас из дворца. В конце пути мы окажемся в заброшенном колодце, стоявшем за пределами ворот. Ну же, прыгайте, нельзя терять ни минуты. Но будьте осторожны, ступени ветхие, а расстояние отсюда до подземного пола достаточно большое, чтобы разбиться насмерть, – вздохнув, я забралась на верхнюю ступеньку лестницы, схватившись за дверь подземелья, чтобы не упасть. Первый шаг дался мне легко, но, когда я посмотрела вниз, в кромешную темноту, испугалась от всего сердца. Разбиться о каменный пол совсем не хотелось. Судорожно нащупывая следующую ступеньку, я поглядывала на дверь, откуда виднелся огонек света, который постепенно меркнул. Опускаясь все ниже и ниже, я чувствовала, как тупая боль ломит поясницу, а ноги стали заплетаться. Когда я оказалась в полной темноте, то позвала Паскуаля. Ответа не послышалось, вот только из-за невнимательности я поскользнулась и полетела вниз. Слава Богу, что я упала не с большой высоты. Поднимаясь, я чувствовала, как ужасно ноет колено.
– Паскуаль! Где ты, маленький негодник?! Спускайся, давай! Можешь не бояться, здесь нет призраков!
Послышался легких смех пажа: – Я не боюсь призраков, мистрис. Бояться нужно не мертвых, а живых, – я горько улыбнулась, удивляясь мудрости десятилетнего ребенка. Мальчишка стал спускаться, держа в руке крошечную свечу. Из-за темноты, к которой мои глаза уже привыкли, огонек показался мне ослепительным. Закрыв рукой глаза, я смотрела, как Паскуаль ловко и быстро спускается вниз. Внезапно мое внимание привлекла пятая, верхняя ступенька. Она была переломана! Не успела я сказать об этом мальчику, как послышался грохот, перемешавшийся с детским криком. Свечка потухла, я вновь сидела в кромешной тьме. Но я поняла, что произошло что-то ужасное. Подойдя поближе, я закричала. На земле лежал Паскуаль, который замер, как упавшая статуя. Я бросилась к нему, стала звать и трясти. Тишина. И тут я почувствовала что-то липкое на ладони. Нащупав в темноте потухшую свечу, я стала тереть ее, несмотря на то, что погасший воск жег мне пальцы. Наконец свечка зажглась. Поднося ее к своей ладони, я обнаружила… кровь, густую, алую кровь, которая при слабом свете казалась черной. Я поняла, что это не моя кровь, а Паскуаля! Поставив свечку в камень, я подняла мальчика и провела рукой по его голове. Рана! У него была разбита голова!
– Паскуаль! Дорогой, ты меня слышишь?! Братец! – я не поняла, почему назвала его братом, но сейчас было не до этого. Оторвав кусок ткани от своего платья, я перемотала им голову мальчика. Но он был без сознания, и все мои попытки привести его в чувство заканчивались неудачей.
И тут мне в голову пришла идеальная идея. Я распахнула плащ, порылась у себя во внутреннем кармане пояса и достала флакончик с духами. Открыв крышку, я поднесла пузырек к носу мальчика. Как я и ожидала, он закашлялся, потом вскочил и непонимающе уставился на меня: – Что со мной произошло? – я аккуратно положила пажа себе на колени и стала гладить ему волосы, пытаясь не зацепить рану: – Ты упал с лестницы и разбил голову. Теперь нужно подумать, как отсюда выбраться, – задумчиво проговорила я, чувствуя, как все внутри бьет дрожь. Я пыталась быть мужественной в присутствии ребенка. Но вот храбрости у него было больше, чем у меня: – Моя голова! – простонал он, потирая макушку: – Как я еще череп не расколол? Тогда пришлось бы Вам сидеть в яме вместе с трупом ребенка, – серьезно сказал Паскуаль, но потом весело рассмеялся, стараясь перевести свои ужасные слова в шутку. Но мне было не до смеха.
– Лучше скажи, сорванец, как нам отсюда выбраться? – мальчишка приподнялся, вскинув голову: – Мы сможем подняться по той лестнице, по которой опустились. Но разве вы не хотите поехать в Тауэр? – Господи, я совсем забыла, для чего пришла в это ужасное место.
– Но твоя голова, Паскуаль. У тебя же кровоточащая рана на макушке.
– Ничего, это не первое мое падение с высоты. На мне заживает все, как на собаке. А рана не большая.
– Ты лекарь, чтобы знать такие вещи? – фыркнула я.
– Не лекарь, миледи, но у меня было очень много ушибов и ранений. Я изучил себя и свой организм не хуже любого профессионала в медицинских науках, – да, мальчишка любил хвастаться и хвалить себя.
– Что ж, если ты решил, что сможешь идти, а потом плыть по Темзе, ради Бога. Ты уже не младенец, сам знаешь, где, что болит. Поэтому идем, только держись рядом со мной. Мне не очень приятно находится в этом месте, – и я пошла вслед за пажом, крепко вцепившись ему в руку. Мы шли четверть часа, но не видела ничего впереди себя. Лишь тьма, тьма и тьма. Даже свечка погасла. И наконец, я увидела дребезжание света, неяркого, но очень отчетливого:
– Это конец тоннеля, миледи. Впереди колодец, в который придется опускаться. Он заброшен и воды там, конечно, мало, но все равно есть. Поэтому, желательно подберите свои юбки и завяжите их на коленах, – последовав его совету, я завязала платье на коленах, посматривая в огромную дыру, находящуюся в потолке.
– Придется карабкаться, – сказав это, мальчишка запрыгнул на высокий камень, обхватив руками длинную трубу. С каждым шагом Паскуаль оказывался все выше, карабкаясь по трубе. Наконец его голова достигла отверстия, в которое он с легкостью проскользнул.
– Поднимайтесь по трубе! – услышала я его голос, звенящей в утренней тишине. Вздохнув, я стала карабкаться. Платье цеплялось за выступы стены, руки скользили по влажному мрамору. Казалось, что я никогда не доберусь до отверстия. Внезапно мой локон, выбившийся из-под чепца, зацепился за решетку. С силой дернув головой, я вскликнула, когда шапочка полетела вниз, а оторванный клочок волоса повис в воздухе. Продолжая карабкаться, я уже не смотрела вниз и вверх.
Глава 5
Паскуаль протянул мне руку, в которую я с радостью вцепилась. Выбравшись из ямы, я вдохнула свежей, утренний воздух, наполненный прохладой и запахом липы, колыхающейся у нас над головами. Мы стояли на брусчатой стене, которая тянулась вдоль деревьев. Но вся моя радость улетучилась, когда я увидела колодец, раскинувшийся на выступе: – Это и есть тот колодец? – со страхом спросила я.
– В левом углу колодца дырка, в которую мы выйдем, – сказал паж, отрывая пожелтевшие листочки с сухих ветвей. Мальчик беззаботно стоял на стене, такой маленький и невинный, что его ужасный рассказ казался вымыслом. Я не могла поверить, что этот ребенок видел смерть матери, что он собственными руками похоронил ее. Это казалось слишком жестоким, чтобы быть правдой. Хотя, судьба порой возлагает на наши плечи такие испытания, которые, как нам кажется, мы не можем пережить.
