Элайн Нексли - Вивиана. Наперекор судьбе
– Ты не знаешь, вчера кто-то попадал в темницу? Были новые заключенные?
Ребенок пожал плечами: – Вчера поздно вечером какой-то мужик приходил к хозяину. Я подслушал разговор. Он говорил, что в Тауэр привезли слугу короля. Ну, за то, что он оскорбил какую-то женщину, – что ж, это неплохое начало.
– Под каким номером эго камера?
– Я плохо помню, миледи, но если не ошибаюсь, под номером 392.
– Где это находится?
– С левой стороны, второй этаж, окна выходят на правое побережье Темзы.
– Отлично. А теперь, выполни мою последнюю просьбу. Отыщи лодку и без шума отвези меня в Тауэр, а уже там постарайся отыскать ключи от камеры 392, – глаза мальчишки потухли, детская невинность смешалась с взрослой печалью: – Это попытка организовать заключенному бегство?! Простите, но я не могу. Я и так сказал вам слишком много. За эти слова я могу лишиться своего места.
Я вздохнула. Жизнь при дворе и вправду меняет людей, и не всегда в лучшую сторону. Этот невинный ребенок, совсем еще маленький, знал свое дело и ответственность перед хозяином не хуже любого взрослого слуги. Но я не решалась отступать от задуманного.
Паж, имени которого я даже не знала, мог серьезно помочь мне. Просить какого-то лакея очень опасно. Дети молчаливей взрослых, и я была уверена, что мальчик не предаст меня, рассказав о моей затее.
– Послушай, я дам тебе четыре монеты, и еще одну за молчание. Такие деньги не дают хозяева своим слугам даже за отличную и верную службу, не так ли? А о том, чтобы вознаградить ребенка такой суммой, и речи не может быть. Соглашайся. Не каждый день ты можешь хорошенько заработать, не пренебрегая законом.
Глаза мальчишки поползли вверх, и я увидела в его детском взгляде совсем недетский гнев: – Миледи, а разве помощь беглецу – не нарушении закона? Да меня за это головы лишат! Даже ради десяти монет золотом я не собираюсь так рисковать, – в коридоре послышались шаги. Я не успела… Слуги стали просыпаться, придворные выходили из своих покоев. Я не могла допустить, чтобы меня здесь увидели, но уйти незамеченной тоже не получится.
Внезапно паж дернул меня за локоть. Не успела я опомниться, как он втащил меня вовнутрь, наглухо заперев дверь: – Сидите тихо. В смежной комнате спит хозяин.
– Зачем же ты тогда меня сюда притащил?
– А вы бы хотели, чтобы кто-то увидел вас здесь? Уверен, что нет, – да…, логика у мальчишки была железной. Я бы никогда не подумала, что десятилетний малыш может обладать такой физической силой, чтобы затащить взрослую девушку в вестибюль, и такой моральной, чтобы отказаться от вознаграждения за небольшую услугу.
– Сударыня, я помогу вам, сделаю все, как вы просите. Но только моим вознаграждением окажутся не деньги, а выкуп, – я недоумевающе уставилась на него. Что еще придумал этот сорванец?
– О каком выкупе ты говоришь? Надеюсь, я не должна выкупать у арабских работорговцев твою подружку?
Паж усмехнулся, теребя концы своего жилета: – Нет, подружки у меня еще нет, рано пока. Вы должны выкупить меня. Не смотрите так. Я служу у мистера Курио долгое время, но он обращается со мной, как конюх с непокорной лошадью.
– Он тебя бьет? – мне стало жаль этого умного и отважного мальчика. Детей я не особо любила, но спасти такого невинного ангелочка мне захотелось.
Паж расстегнул полы жилета, поднял потертую рубаху и повернулся ко мне спиной. Я ахнула, забыв, что могу разбудить мистера Курио. Зажав рот рукой, я с ужасом смотрела на его спину, истерзанную глубокими ранами от ударов: – За малейшую ошибку мой хозяин бьет меня. Я получаю шесть ударов розгами и три удара кнутом. Поначалу я плакал, просил простить мои невинные шалости, но потом понял, что этот Курио наслаждается моими мучениями и унижениями. Только вы можете спасти меня, миледи. Выкупите меня у мистера Курио. Я уверен, что денег вам хватит. Паж не дорого стоит. Я хочу служить вам, хочу, что вы стали моей госпожой, – я смахнула с ресниц слезы. Разумеется, я не могла остаться равнодушной к такой просьбе, но как я могу купить пажа, которого даже не знаю?
– А ты не боишься, что незнакомая тебе тетя может оказаться тоже не очень доброй? Ты ведь знаешь меня не больше десяти минут.
– Я верю, что вы хорошая. У вас такие милые глаза, в которых нет ни капли зла.
– Я подумаю. А теперь расскажи мне о себе. Кто ты, откуда, как попал во дворец?
– Меня зовут Паскуаль, такое имя мне дали, потому что я родился в первый день Пасхи. Я не знаю, кем был мой отец, не знаю свою фамилию и род. Мою мать звали Софи, она служила в доме богатого господина. У меня была сестра Дини, которую матушка тоже очень любила. Мы жили с остальными детьми-рабами, ходили в поле, работали и в холодную ночь и в знойный день. Дини была старше меня на три года, ей тогда исполнилось семь лет. Однажды мама заболела. Она не могла работать, и ее выгнали на мороз. Мы с сестрой пошли с ней, сбежав с дома господина. Несколько дней мы бродили по холодным, зимним улицам, голодали, мерзли. Я постоянно плакал, но Дини молчала, она была стойкой, сильной. Однажды ночью мама упала на снег, у ее губ показалась струя крови. Матушка обняла нас, сказала, что мы должны выжить, что нам уготована не судьба рабов. Потом она замерла на земле, молчала, не двигалась. Я посмотрел ей в глаза, они были пусты. Я был еще совсем маленьким, и не понимал, что потерял матушку навсегда, сестра молчала, глаза ее оставались сухими. Она лишь поцеловала ледяную щеку мамы и сказала, что мы должны ее похоронить. Я не знал, что такое похороны, но Дини знала. Мы доволокли бездыханное тело мамы на поле, где стояли камни. Сестра сказала, что это кладбище, что здесь покоятся души умерших людей. Мы вырыли яму, положили туда маму и закопали. Потом Дини дала волю слезам, она долгое время рыдала. Утром мы вновь пошли по неведомым улицам, нам на пути встречались люди, кареты, но все это было каким-то далеким, не имеющим никакого смысла. Потом перед нами показалась река, белая, с коркой льда. Дини остановила меня у ее побережья, несколько минут стояла, потом сказала, что смерть – наш единственный выход. Я ничего не понял, но она нагнулась над моим ухом и прошептала: «Ты хочешь встретиться с мамой?», – я непонимающе кивнул. Дини взяла меня за руку, подвела к реке и толкнула, потом прыгнула сама. Мне внезапно стала так холодно, так плохо, кости, казалось, переломились. Я кричал, спрашивал, зачем она это сделала. Сестра ответила: «Если мы умрем, то встретимся в раю с матушкой, избавим себя от всех бед», – я стал задыхаться, ледяная вода била в лицо. Потом удар и темнота. Я пришел в себя в каком-то неизвестном месте, думал, что это – рай, стал звать маму, но была лишь тишина. Потом я обнаружил, что лежу на лежанке, что у моего изголовья пылает пламя камина. Это была комната, я стал ощупывать руки, ноги, голову. Все было на месте. Потом появилась какая-то женщина, что-то стала быстро говорить на незнакомом мне языке. В дверях появился крупный мужчина с грозным видом, от которого у меня по спине пробежала дрожь. Это был мистер Курио. Он нагнулся надо мной и спросил, кто я и как меня зовут. Я назвал лишь свое имя. Сэр сказал, что нашел меня у берега Темзы, что я лежал, окоченевший и бледный, сказал, что меня спасло от смерти чудо. Я спросил, где Дини, надеясь, что сестра тоже жива.
Мне сказали, что никакой девочки поблизости не видели. Я понял, что сестренка утонула. С тех пор я стал пажом господина Курио, жил при дворе, посещал вместе с ним Тауэр, был там часами, пока хозяин решал свои дела. Так я выучил эту крепость, как свои пять пальцев. Но сэр был жесток ко мне, не любил, и поэтому я хочу, чтобы вы стали моей хозяйкой. А знаете, вы чем-то похожи на мою пропавшую сестру. У нее тоже были густые, черные, как смоль, волосы, такие же фиалковые глаза, такие же пышные губы… Простите, я не должен был этого говорить, – но я не услышала его последних слов. Все мое сознание перешло на его рассказ. Мне было ужасно жаль мальчика, его трудное детство, но что-то привлекло меня в имени Дини… Это имя казалось мне таким близким, знакомым, родным. Дини, Дини, Дини!.. В моей памяти отрывками стали появляться моменты, такие же, как и в рассказе Паскуаля. Холодная ночь, везде все белое, нет ни души, только мы, три одиноких путника, идем, не зная, что нас ждет впереди. Матушка слаба, едва держится на ногах, потом она падает, кровь на ее губах, ее руки, последний материнский поцелуй, прощальные напутствия… И боль, кажется, что нить оборвалась, что сердце перестало биться. Я смотрю в ее глаза, пустые, касаюсь ее тела, желая услышать слабый стук сердца. Но тишина, везде тишина… Только у меня в душе буря… Потом мы несем ее на кладбище, я смотрю, как ее покрывает земля, рыдаю у надгробного камня, иду, не зная куда, потом вода, холодная, ужасная, как нож, и пустота, везде, всегда… Я открыла глаза, понимая, что это всего лишь моя фантазия. Паскуаль так рассказал всю эту ужасную историю, что я просто представила себя на месте несчастной Дини.
