Елена Арсеньева - Мужчина в пробирке
– Тысячу евро?! – с ужасе воскликнул Жданков. – Но мне негде взять такие деньги! Просто негде! Понимаете?
– Да я понимаю, но я же не менеджер этой целительницы Оксаны… Какой смысл об этом со мной говорить? Я ее в жизни не видела. Лучше вам лично с ней встретиться и все обсудить.
– Но где она живет, вы хотя бы знаете?
– Нет… Но я на всякий случай записала ее телефон. Просто так, случайно. Где же он?.. О господи, у меня в сумке такой кавардак… Ага, вот, точно. Запишите в свой мобильный. Вдруг пригодится?
Послышались короткие пикающие звуки – Жданков записывал номер. Докторша диктовала ему какие-то цифры.
– Ну вот, – сказала она. – Теперь у вас есть надежда.
– Нет! Я ни к кому не пойду! Это неправда! Уходите вон! – внезапно заорал Жданков. – Вы все врете! Врете! Я не мужчина! Вы врете!
Хлопнула входная дверь, и эхом на этот звук отозвался очередной взрыв рыданий.
Мокрушин плюнул. Итак, у Жданкова опять началась истерика.
Едва он успел прошмыгнуть в ванную, как по коридору быстро протопали шаги, Мокрушин даже не успел выглянуть и посмотреть на врачей.
А Жданков все орал им вслед:
– Уходите! Убирайтесь!..
А они уже давно ушли – лифт прощально гудел.
Мокрушин больше не мог этого терпеть.
– Как же ты мне надоел! – Он ворвался в комнату, сгреб Жданкова за воротник и от всей души отвесил ему пощечину: – Идиот! А ну, приди в себя!
В выпученных, залитых слезами глазах Жданкова мелькнул слабый проблеск мысли.
Мокрушин отпустил его, с отвращением отряхнул руки.
– Ты все слышал? – прошептал Жданков.
Мокрушин кивнул – говорить с этой тряпкой ему было противно.
– Они врали… а может, нет? Может, и правда – позвонить целительнице? – пробормотал Жданков, уже без завываний и всхлипываний, нормальным голосом.
Мокрушин молча пошел в кухню. Да пусть этот придурок хоть черту лысому звонит!
Есть ему хотелось страшно.
Через несколько минут появился Жданков, снял с крючка клетчатый фартук, надел его и поставил греться вчерашний суп. Вид его – в махровом халате выше колен и в этом фартуке – был нестерпимо бабий. У Мокрушина челюсти свело от отвращения. Так бы и вдарил промеж ног этой «поварихе»! Но есть очень уж сильно хотелось, приходилось терпеть.
– Я ей дозвонился, – сказал Жданков. – Поговорил с этой Оксаной. Она назначила мне встречу сегодня. Но деньги… где мне взять деньги?
– Ты должен немедленно «вынуть» мои бабки! – рявкнул Мокрушин. – Тогда все проблемы решатся. И твои, и мои. Только, умоляю, оденься нормально, не могу я на твои кривые волосатые конечности смотреть!
Жданков сморщился. На глаза его вновь навернулись слезы.
– Но мне же нечего надеть… – пролепетал он жалобно.
Ну, это уже полный, полнейший писец!
– Оденься, как нормальный мужик! – прорычал Мокрушин.
Издав протяжное рыдание, Жданков поплелся в комнату, к шкафу.
Мокрушин торопливо доел суп. Его так и разрывало – то от ярости, то от хохота. Честно говоря, он никак не мог поверить, что Жданкова скрутило всерьез. Это было так… нелепо! Смехотворно, позорно! Все казалось: поддать ему посильнее – он и образумится.
Мокрушин допил чай и пошел в комнату. Жданков охорашивался перед зеркалом: подправлял брови, складывал губки бантиком – и опять выглядел переодетой в мужскую одежду женщиной.
– Слушай, – сказал Мокрушин, – ты должен хоть пополам разорваться, но добыть мои деньги. Это, прежде всего, в твоих интересах. Иначе ты навсегда останешься такой вот полубабой. Должен! Обязан! Понял?!
– Почему ты говоришь со мной в мужском роде?! – взвизгнул Жданков.
Ну, это стало уже последней каплей! Больше терпеть не было сил!
Мокрушин пошел к своему дивану и достал из-под подушки одну штучку. Наверное, эти алые трусики забыла хозяйка квартиры. Они валялись за диваном, и Мокрушин очень обрадовался, когда их нашел. Иногда он на них дрочил, когда затянувшееся воздержание совсем уж его доставало.
Он швырнул трусики в лицо Жданкову:
– В женском роде к тебе надо обращаться? Барышня?! Тетенька?! Мадам?! Придурок! Ты – мужчина! Ты же мужчина! А если ты баба – тогда надень бабьи трусы!
Плюнув на пол, он вышел в коридор и с силой захлопнул за собой дверь – аж косяк задрожал. Услышал, что Жданков издал протяжный стон…
И вдруг из-под двери сильно потянуло холодом.
Что он, балкон открыл, что ли, этот сумасшедший?
Почуяв неладное, Мокрушин заглянул в комнату… как раз в тот момент, когда Жданков перевалился через перила балкона.
Он не стал смотреть. Девятый этаж все-таки…
Надо было срочно смываться. Если кто-то его увидит – все, кранты! Еще решат, что это он сбросил Жданкова с балкона. Вспомнят его судимость… не выберешься тогда!
Бежать. И как можно скорее! Только сначала уничтожить все следы своего пребывания в этой квартире…
* * *Артем на бегу выхватил ключи, приложил магнитный кругляшок к домофону, вбежал в подъезд. На первом этаже кто-то из соседей возился у почтовых ящиков. Он, не глядя, буркнул: «Здрасьте!» – и взлетел на третий этаж. Отпер дверь. Вики не должно быть дома, она в это время обычно уходит по своим статистическим делам.
Артем развязал жгут, заботливо сунул его в карман куртки, скинул башмаки, сунул их под низенькую табуреточку, на которую садилась Вика, обуваясь, схватил кроссовку, стоявшую в углу, и начал надевать, как вдруг осознал, что держит в руках вовсе не свою кроссовку, а совсем другой башмак.
Он почему-то не включил свет, пошел в кухню, чтобы его рассмотреть.
Хм. В самом деле! Мужской башмак: мокасин, отличная кожа, сразу видно дорогую вещь. А вот и второй…
Артем зачем-то взял и его тоже, заглянул внутрь одного, потом другого. Посмотрел на число сорок два, обозначавшее размер.
Поскольку он сам носил сорок четвертый, это явно были не его мокасины… тем паче что у него и мокасин-то отродясь не было!
Артем поставил туфли на место и недоумевающее посмотрел на них.
Откуда же они здесь взялись?
Что, кто-то пришел в дом, разулся на пороге и…
И что?
Но Вики же нет дома!
Ха, да она дома! Вот и пальто ее висит на вешалке… а рядом мужская куртка – черная замшевая, – тоже дорогая, как и мокасины. Куртка порвана на плече и зашита, но как-то небрежно.
Да фиг с ней, с курткой. Вика дома? Но почему же она не вышла к нему?
Артем шагнул к двери в комнату и только сейчас заметил, что дверь-то закрыта.
Почему?
Потянулся к ручке – и замер, услышав ритмичный скрип дивана.
У них было такое скрипучее ложе… это был хозяйский диван, и поначалу, когда они поселились в этой квартире, обставленной чужой мебелью, они ужасно смеялись над этим скрипом, потому что представляли всевозможные способы, которыми этот диван расшатали до такого состояния, и сами в таких способах изощрялись вовсю. Потом диван скрипеть перестал, потому что они начали спать отдельно. А теперь…
Да нет, не может быть! Не может…
И тут Вика застонала. Артем помнил эти ее стоны, хотя уже давно их не слышал…
Схватился за голову…
Что делать?!
– Я их убью… – шевельнул он губами, но сам себя не расслышал – в кармане его джинсов вдруг ожил мобильник, поставленный на вибратор.
Артем очнулся.
Постоял еще мгновение, переводя дыхание, повернулся и побрел в подъезд. Уже перешагнул через порог, когда сообразил, что идет в одних носках. Наклонился, поднял кроссовки и, держа их под мышкой, осторожно, почти бесшумно запер дверь.
На площадке обулся – и помчался вниз по лестнице. Выскочив на крыльцо, увидел встревоженную Галю:
– Артем Сергеевич! Ну что вы так долго?! Говорили, три минуты, а сами чуть не десять пробыли! Я уже вам звонила! Там же порезанные!
Артем кивнул – помню, мол.
Он и правда помнил о вызове, именно поэтому не распахнул дверь и не ворвался в комнату, где скрипела кровать – и где была Вика…
С кем?
Да какое это имеет значение?! Главное – что не с ним!
– А вы жгут забрали? – хозяйственно спросила Галя.
Артем еще раз кивнул – говорить не мог.
Примерно за два месяца до описываемых событий
Володька тупо моргал, уставившись в черное отверстие дула, а оно смотрело ему прямо в глаза.
– Скоти-ина… – вдруг простонала «тетка», уставившись на его руку, сжимавшую пробирку. – Ты открыл… Ты их открыл?! Разбил?! Вылил?!
В ее голосе и в глазах была такая ярость, что Володька реально струхнул. Он себя никогда храбрецом не считал, если честно, а из пистолета в него целились вообще впервые в жизни. А главное, палец страшной гостьи отчетливо заплясал на спусковом крючке.
– Нет, нет, ничего я не разбил, – забормотал он, – ничего, воду только вылил, хотел посмотреть, что…
– Кто тебя послал, говори, быстро?! – рявкнула она.
Проворно выхватила у Володьки пробирку, сунула ее в карман плаща, вцепилась в его руку и вывернула ее каким-то хитрющим манером, да так, что Володька взвыл и упал на колени. Холодное твердое дуло уткнулось ему в затылок.
