Людмила Стрельникова - Мастера вызывали?

Лариса подняла голову, пристально вгляделась в его лицо, умное и внимательное, словно проверяя, не обманывается ли в нем, потом спросила:

– Вот ты человек без связей, скажи – тебе легко жить?

Молодой человек пожал плечами, как бы недоумевая такому странному вопросу.

– Со связями, без связей – я об этом не думал, а всегда старался жить честно.

– А я поняла, что любые связи – это, прежде всего – сделка с собственной совестью… Если хочешь знать – растрату мне подстроили, и знаешь при содействии кого? – Сергей покачал отрицающе головой. – Того самого Виктора, который увивается вокруг меня в магазине.

– Который завязывал тебе шнурки? – уточнил мастер.

– Да, да, именно его самого. Только это показуха, на глазах у других он строит из себя галантного кавалера, а в душе – грязный тип… Я бы, возможно, и не поняла, откуда у меня растрата, если бы однажды не подслушала разговор и собственными глазами не увидела, как они химичат. Растрата тогда уже была сделана, и я пребывала в панике. Заведующая обвинила меня в ротозействе, вроде бы я недосмотрела по накладным и пустила по одиннадцати рублей сорочки, которые стоят семнадцать рублей. Но я хорошо помню, что там стояла цифра одиннадцать, и в накладной, и на этикетках. А когда вся партия была распродана, то оказалось, что на каждой сорочке потеряно по шесть рублей. Я долго не понимала, как это могло случиться, а потом сообразила, что накладную и цены на этикетках искусно подделали: цифра семь легко переправляется на единицу. Когда товар был продан, они снова из цифры «один» сделали цифру «семь», у них всё в порядке, а я осталась в растрате. И сделал это Виктор.

– Но зачем ему такое понадобилось?

– Честность в торговле, что палка в колесе, мешает другим легко катиться по проторенной дорожке. Вот они и решили меня попутать. Виктор, естественно, когда «узнал» растрате, предложил свои услуги, то есть шестьсот рублей, но я отказалась. Зачем попадать от них в двойную зависимость… – Она опять замялась, беспокойно затеребила кончиками пальцев краешек платья и пояснила: – Я говорю – «они», потому что дело не в одном Викторе… Однажды я спустилась в подвал за товаром, обычно его Виктор доставляет, но в этот раз он задержался, а покупатели требовали, и я решила сама сходить.

Подвал в магазине огромный, заставлен чуть ли не до потолка, ящиками, тюками, человеку затеряться среди них ничего не стоит. Пробираюсь я осторожно между ящиками и вдруг слышу – шум какой-то в левом углу, вроде бы кто-то спорит. Я, конечно, полюбопытствовала, а вдруг, думаю, воры. В левом углу была приоткрыта дверь в небольшое помещение, обычно на нем всегда висел замок, сейчас же горел свет. В проёме были видны Виктор, наша завсекцией, директор универмага и какой-то мужчина в очень хорошем костюме. Я ещё подумала: в таких на концертах выступают, а он по подвалам лазит. Директор возмущался:

– Я же просил германские, а ты принёс польские. Здесь убытком, пахнет в тысячу рублей, ты это понимаешь или нет? Польский товар берут плохо, он залеживается, а пока залёживается – может нагрянуть ревизия. Запомни – требуются ярлыки и этикетки только германские, французские, итальянские, американские, в крайнем случае – чешские, а всё прочее – убыточно. Хоть в доску разбейся, а чтобы через неделю достал.

– При мне пятьдесят штук югославских. Возьмете? – спросил мужчина.

Заведующая согласилась:

– Пойдут на платья Коржевенского комбината.

Директор передал мужчине деньги под расписку и тот ушёл.

Потом я видела, как Виктор с заведующей срывали с наших платьев старые этикетки и ярлыки и двое работников на машинках пришивали новые. Так русские товары перевоплощались в импортные. Заведующая сама проверяла качество, чтобы комар носа не подточил. А затем платья пошли втридорога. Раскупили их за полтора часа, они почти и на прилавке не лежали. Заведующая в моде разбирается, она прекрасно знает, какой товар ходовой, а какой не пользуется спросом. После этого случая я как бы прозрела. А ведь ходят и улыбаются все, как честные люди. Моя растрата нужна была им, чтобы превратить меня я зависимого человека, в послушного раба. Но они глубоко ошиблись. Подлостями я никогда не занималась и заниматься не собираюсь. Выплачу деньги и уйду. Пусть живут, как хотят.

– Ты собираешься молчать? – удивился Сергей. – Позволишь, чтобы они грабили людей? Это же мошенники крупного масштаба.

– А ты хочешь, чтобы я б милицию заявила? Так после этой милиции я и дня не проживу. Помнишь, ты спас меня ночью от четверых парней? – Сергей кивнул. – Думаешь, так просто ребятишки баловались с незнакомой девушкой? Нет. Попугать они меня собирались. Это подопечные заведующей. Я как-то Виктору проговорилась, что заявлю в милицию по поводу того, что они дефицитный товар держат всегда под прилавком. Он передал заведующей, вот меня и решили проучить. Их методы – запугать, поставить человека в материальную зависимость, чтобы превратить в послушное орудие для своих целей. Меня раз напугали и я боюсь. Лучше уйти потихоньку, заплачу деньги и уйду. Скажу, что лучшее место нашла.

– Нет, так нельзя, – не согласился Сергей. – Воров и расхитителей нельзя оставлять безнаказанными, безнаказанность ведет к ещё большим преступлениям. Сначала они гребут огромные деньги, а потом начинают убивать честных людей.

– Я их боюсь и в милицию не пойду, – заупрямилась Лариса, надув губы и насупившись, как ребёнок.

Сергей присел на краешек дивана и задумчиво проговорил:

– А мы поступим по-хитрому. Их нужно поймать на месте. Ты говоришь, что «импортные» товары расхватывают за час-два?

– Да.

– Так вот, в этот момент и нужно захлопнуть ловушку, как говорится, поймать с поличным. В милицию не ходи, но когда выбросят товар, позвони мне и скажи, допустим, такую фразу: «Забеги домой, узнай – Женя поел или нет». Моя фамилии Торбеев, номер телефона такой, – он набросал на клочке газета цифры и протянул девушке. – Договорились?

– Хорошо, попробую.

Глава 11

С этого дня Сергей стал ждать звонка. Но время летело, а никто ему не звонил.

На работе дела шли спокойно. Он подготовил сразу два рационализаторских предложения, но подавать не торопился, ждал, когда обуяет жажда денег начальника цеха. Несмотря на старательную работу всего цеха, план выполнили только на девяносто процентов, премий ждать, соответственно, не приходилось, и вскоре у его стола замерла грузная фигура Рыкунова.

– Ну, как дела? План за неделю выполним? – осведомился он деловым тоном, но выражение его лица говорило о том, что у него на уме то, чего он ещё не сказал.

– За неделю выполним, а за месяц – будет видно.

– Я давно говорю – темп надо набирать сразу, безо всякой раскачки.

– Да дело не в раскачке, а в недостатке деталей. Требуйте от восьмого цеха, чтобы не задерживал. Олова осталось немного, хорошо бы выписать.

– Это успеется, – махнул рукой Рыкунов и слегка наклонившись вперед, поинтересовался: – Как у нас дела с рвцконализацией? Ты ведь малый с головой. Мы должны показывать, что творческая мысль нашего цеха бьёт ключом.

Молодой мастер достал из стола папку с бумагами.

– Здесь у меня два предложения. Но чтобы за каждое на мою долю – не меньше сотни. Экономический эффект вполне позволяет.

– Ну ты, брат, наглеешь на глазах, – хмыкнул Рыкунов, но не без удовольствия. – Это ж какую сумму тогда мне должны отвалить, чтобы провести разницу между начальником и подчинённым?

Сергей смело взглянул ему в глаза и сообщил:

– В одном из рационализаторских предложении я произвел расчет, сколько сэкономит наш завод средств на рационализации, если будет выплачивать деньги непосредственно только тем лицам, кто разрабатывает предложение. Экономия за счет изъятия фиктивных соавторов за год составит восемьдесят тысяч рублей.

Рыкунов в первую минуту побагровел и молча вращал глазами, дерзость молодого специалиста перехватила у него спазмами голосовые связки, затем он откашлялся и хрипло произнес:

– Ты у меня попляшешь, – и размашисто зашагал прочь.

К Сергею тотчас же подскочила Ирочка, рабочий стол которой находился неподалёку от него, и, сгорая от любопытства, зашептала:

– Что это ты ему такое сказал? Он как тигр разъярился. Я даже испугалась. Мне кажется – у тебя будут огромные неприятности.

– Я ему напомнил о его совести, а то он о ее существовании, кажется, лет десять не вспоминал. Ну а неприятностей я не боюсь, потому что приятности у меня пока не начинались. Ты мне лучше, Ирина, скажи, у кого можно занять четыреста пятьдесят рублей? Очень надо.

Девушка задумалась, личико ее сделалось напряженным.

– Даже не знаю, кого и посоветовать, – медленно проговорила она и вдруг что-то пришло ей на ум. – Послушай, у нас же в цехе есть касса взаимопомощи. Ты каждый месяц делаешь взносы?

– Да.

– А брал уже деньги?

– Нет.

– Так вот и бери, сколько тебе надо, на то она и касса взаимопомощи, чтобы выручать людей.