Сергей Дроздов - Правдивые байки воинов ПВО
В это время по коридору в сторону туалета следовал Рома, которого Жора освободил от занятия для написания какой-то своей важной бумаги. Он не успел подивиться выражению лиц молча разбегавшихся из ленкомнаты курсантов, как оттуда прямо ему под ноги вылетела «лимонка». Раздался громкий щелчок. Запал сработал отлично. Сама граната была пустая и не взорвалась.
Рома с белым лицом и трясущимися ногами зашел в ленкомнату. «Какая сволочь?! Какая сволочь кинула?! – это то немногое, что можно напечатать из его образной речи, обращенной к Вайнеру.
На шум прибыл и Жора. Оглядев разгром в помещении, и понюхав острый запах пороха, он поинтересовался:
«Тааак, не понял… У какого мудака руки чесались?» Сан Палыч печально встал, ожидая кары.
«Сапёр херов», – с неизъяснимым презрением завершил речь Жора.
Карикатура на Вайнера, размахивающего гранатой, в наших выпускных альбомах увековечила эту историю.
На втором курсе, в один прекрасный вечер, Вайнер сообщил нам, что поведет наше отделение в культпоход в Ленинград. Надо сказать, что нас не слишком баловали увольнениями, и это сообщение было воспринято «на ура»!
Едва дождавшись субботнего вечера, наглаженное и подстриженное отделение было готово прикоснуться к миру прекрасного. Поехали мы в Пушкинский театр, смотреть спектакль «Жизнь Сент-Экзюпери». Мне немного портило настроение то, что это был чуть ли не единственный спектакль, который я умудрился в школьном возрасте посмотреть в этом же театре. Сюжет его я знал, и неожиданно это пригодилось на обратной уже дороге, когда мне пришлось вкратце рассказать товарищам, не уловившим сути событий в ходе бурного культпохода, «про что был спектакль».
Проблемы возникли, когда выяснилось, что день культпохода совпал с днем рождения «Дядюшки Ро» (курсант Рошковец прибыл к нам из глухой белорусской деревни Мохро, что и предопределило его кличку «Дядюшка Ро из деревни Мохро»). Шутливое пожелание: «С тебя причитается» он воспринял со всей добросовестностью белорусского колхозника.
В театр мы прибыли минут за 10 до начала спектакля. Строгая бабуля – гардеробщица, принимая наши шинели, ни с того ни с сего вопросила сварливым голосом: «А вы не будете бегать по этажам?!» Несколько удивленные этим предположением, мы заверили бабулю, что прибыли в храм искусств совсем не для этого, и торопливо проследовали в буфет. Успев заказать и принять «три по двести портвейна», зашли в зал и добросовестно просмотрели первое действие, дожидаясь перерыва. Сразу после звонка «группа захвата» бегом пронеслась мимо ясновидящей гардеробщицы «забивать очередь» в буфет.
Думаю, что театральная буфетчица долго помнила заказ Дядюшки Ро. На ее любезный вопрос: «Чего желаете?», Ро пожелал: «9 бутылок портвейна!».
«Бокалов?» уточнила пораженная буфетчица,
«Бутылак!» – рявкнул Ро, со своим белорусским акцентом, «Глухая, что лы?! И тры пырожных!» (на большую закуску у нас денег не было).
Пока буфетчица выдавала бутылки, Миша Федотиков, не разобравшись в околобуфетной толчее и суматохе, прихватил вместо маленького блюдца с тремя нашими оплаченными пирожными огромное хрустальное блюдо, еще наверное царских времен, где были красиво разложены штук 30 разнокалиберных пирожных.
Буфетчица, подсчитывая наши деньги, не сразу заметила исчезновение раритетного блюда и заголосила о нем с некоторым опозданием. Мише пришлось возвращать императорский поднос с нетронутыми пирожными обратно под хохот всей очереди. Конфликт был исчерпан, и мы принялись за портвейн.
Вайнер с ужасом наблюдал за вакханалией. Пить спиртное – нам было строжайше запрещено.
После того, как вино в рекордные сроки было выпито, мы потеряли остатки интереса к жизни Сент-Экзюпери и отправились курить в роскошный театральный туалет. Возникла оживленная дискуссия со смехом и соответствующими образными выражениями. Было очень весело. На второе действие отправился один не пивший Вайнер, мы же вели оживленную беседу на злободневные темы.
На нашу беду в туалет пришел кто-то из администрации театра и что-то проблеял о тишине. Он тут же был послан по известному адресу и ретировался. Однако через некоторое время вернулся в сопровождении ментов. Это резко изменило ситуацию, «залетать» было нельзя.
Прорвав ментовский заслон, вайнеровское отделение неслось по этажам Пушкинского театра снизу вверх, стремясь оторваться от погони.
Этаже на третьем это удалось, и тут нам путь преградила бабуля-гардеробщица: «Вы же обещали не бегать по этажам!» – воскликнула она с хорошо усвоенной театральной интонацией. Впадать с ней в дискуссию времени не было, пришлось вежливо «послать» и отодвинуть с дороги, после чего забег был продолжен до самой галерки.
Там мы смогли отдышаться, и во втором перерыве покинули храм Мельпомены, не дожидаясь окончания спектакля.
Вайнер тоже был вынужден к нам присоединиться, и повел всю компанию в «родные Пенаты», тщательно пресекая попытки наименее трезвых «культпоходчиков» пообщаться с патрулями. В электричке я коротко изложил по памяти сюжет спектакля для желающих. Общим мнением было то, что мы ничего не потеряли.
Больше нас Вайнер в кульпоходы никогда не водил.
Мусиков
О том, что существует должность освобожденного секретаря парткома факультета, мы узнали, когда в начале 2-го курса нам на построении представили невзрачного старлея в очках и мешковатой повседневной форме. Вскоре его избрали секретарем, и Мусиков стал рулить коммунистами дивизиона.
Мужик он был тихий. Без закидонов, и поначалу запомнился только одной спортивной историей.
Его жена работала каким-то начальником в управлении гостиниц Ленинграда и обеспечивала местами в гостиницах города различные московские комиссии, прибывавшие к нам с проверками. Это считалось немалым «блатом». Думаю, что одной из причин назначения Мусикова к нам и были возможности, которыми располагала супруга.
В то тоталитарное время в стране еще существовал массовый спорт, и проводилась Спартакиада ГТО Ленинграда, на которой объединенная команда грузчиков, шоферов и подносчиков багажа Управления гостиниц занимала прочное последнее место. Видимо, их начальство получило за это взбучку и, понимая полную бесперспективность своих штатных работников в спорте, решило использовать нетрадиционные формы повышения результатов через супругу Мусикова.
Он, будучи совершенно индифферентным в спортивных проблемах, вдруг начал усиленно интересоваться лучшими спортсменами дивизиона, и собрал их у себя на инструктаж.
Друг Степа, будучи КМС по плаванию, попал в число «счастливчиков» и, много позже, рассказывал про эту эпопею:
«Решил Мусиков помочь жене и сформировал сборную дивизиона из курсантов, лучших по отдельным видам многоборья ГТО. Набрал человек 10, каждому дали легенду, кем он якобы работает в гостинице, и его ФИО. Я стал подносчиком багажа Колумбековым».
Каждое утро к училищному КПП подъезжал шикарный «Икарус» с табличкой «Управление гостиниц», Мусиков с командой садился в него, курсанты переодевались в спортивные костюмы и ехали выступать на Спартакиаду.
Там царил многократный чемпион страны по многоборью ГТО, легко побеждавший на этих стартах из года в год.
Он обладал огненно рыжими кудрями и такой же рыжей мордой, держался барином и сразу вызвал личную неприязнь всех наших курсантов. Обставить Рыжего стало делом чести команды Управления гостиниц.
В первый же день на кроссе 3 км наш лучший бегун Леша Новиков (который и в сапогах-то бегал как лось) в кедах развил свою лучшую скорость и «привез» Рыжему метра 3 на финише. Остальные «псевдогрузчики», конечно, отстали от чемпионов, но бежали кучно, в группе середнячков, и команда Управления неожиданно для всех вышла в лидирующую группу.
Так продолжалось дня 3. Кто-то из наших умудрялся обязательно «обставить» лично Рыжего в очередном виде соревнований. Остальные – дружно занимали места не ниже «золотой середины». Эта тактика принесла свои плоды. Управление гостиниц вышло на первое место среди всех команд, что стало нешуточной сенсацией. Рыжий ходил, надувшись, как индюк, и о чем-то злобно дискутировал в судейской коллегии.
Руководство команды и Мусиков были в панике. Дело пахло проверкой личностей фальшивых вахтеров и шоферов. Мусиков дал команду не напрягаться и «завалить» результаты по плаванью и стрельбе, по которым соревнование еще не проводилось.
Степа вспоминал: «Как назло, мне „плылось“, да и хотелось Рыжему „сопли вытереть“. Будь что будет. В „заплыве сильнейших“ мы плыли на соседних дорожках. Сделав поворот, я заметил плывущего навстречу Рыжего».
