Дмитрий Вощинин - Зарисовки на запотевшем стекле (сборник)
Кока по рассказам очевидцев и по характеру увезенных вещей: новое кресло, красивая лампа-торшер, новые платья и костюмы, мануфактура, золотые и серебряные вещи, сразу заподозрила неладное. И ее подозрения позднее оправдались: никакого ордера на обыск власти не выписывали.
Второй случай был зимой в начале 1918 года. Вечером дети еще не спали, и Надя помнила это хорошо, раздался резкий, страшный стук в парадную дверь с требованием срочно открыть и впустить. «Обыск!», – кричали с улицы.
Тут Кока проявила незаурядную храбрость и решительность. Она велела потушить все лампы, оставить зажженными только лампады перед иконами, запереть на все засовы ворота и двери в дом, и пошла на переговоры через парадную дверь с непрошенными гостями.
Стук и требования продолжались с еще большей яростью.
Кока твердо сказала, что она одна дома с детьми. Дети спят, пугать их нельзя и она никого не пустит, двери не откроет и просит приходить только завтра днем.
Угрозы, грубые голоса и брань за дверью не стихали.
Все были ни живы, ни мертвы от страха. Детей поставили на колени в детской перед иконами, нянька тоже на коленях с ними: молились и плакали и просили Бога спасти от разбойников.
Бабушка и Паша метались между входными дверями и детьми.
Сколько времени продолжалось это ужасное состояние неизвестности, Надя уже не помнила, но скоро голоса на улице затихли.
И только тогда Надя поняла, что ее любимая Кока победила!
Взрослые всю ночь не спали – ждали, не придут ли снова.
Утром выяснилось, что это не были официальные лица от властей, все те же бандиты.
На следующий день отец Серафим успокаивал Коку:
– Да… трудные времена настали… Единственно скажу, дочь моя,… надо смириться… Все, что кипит внутри… от лукавого.
Сам еще не понял новую власть,…пока слабая духом…Власть без Бога, без мыслей о высоком не имеет шансов,… но церковь всегда была на стороне власти… от любых переворотов страдает народ… Все от Бога!..
– От безбожников трудно ждать чего-либо хорошего.
– То, что не хотят помощи церкви… отделяют от себя. Ну что же?… Жизнь покажет… От епископа Митрофана слышал о каких-то обновлениях…в отношении к церкви… пока не ясно…
Буду молиться, дочь моя,… за тебя, твоих близких… Самое главное, что все живы, здоровы.
Кока шла домой спокойной. Теперь только мысли о том, как прокормить семью занимали ее.
Петр Александрович после национализации магазина был безработный, и его семья жила на то, что удавалось продать или обменять на продукты. В доме еще оставалась корова, был сад, огород, где выращивались овощи. Кока запасала овощи на зимний период, варила варенье из садовых ягод и яблок.
Но время неумолимо шло вперед.
В августе 1918 года по указанию новой власти верхний этаж дома с парадным выходом на улицу был занят военным учреждением. Семью Петра Александровича в срочном порядке выселили на первый этаж. Это совпало с рождением шестого ребенка – Веры. Надя помнила, как маму спускали вниз на носилках: ей еще нельзя было вставать после родов. Внизу потолки были ниже, и вся мебель и цветы сверху не поместились на первом этаже: пришлось ее оставить на старом месте.
Все уже настолько привыкли к таким неожиданным изменениям в жизни и воспринимали их вовсе не как беду, а скорее как очередное испытание. И даже отмечали, что теперь квартира требовала меньше дров, которые становились все дороже.
Учреждение наверху ежедневно работало, незнакомые люди с улицы приходили и уходили через парадное крыльцо.
Теперь семья Петра Александровича пользовалась входом только со двора. Надя и Кока остались, как и раньше, в своей комнате, где теперь была столовая. Остальные расположились в двух других больших комнатах. Кухня внизу была достаточно просторная, с большой русской печью, на которой готовили пищу, двумя столами, высокой лавкой для мытья посуды, двумя шкафами.
Единственным радостным событием в доме после перемен было возвращение из плена дяди Георгия домой. Это было в субботу ноябрьским днем. Надя помнила этот восторженный для всех взрослых день. Кока, увидев сына, была так растрогана, что не могла вымолвить ни слова, слезы хлынули из глаз, и она побежала в свою комнату к образам.
Папа вышел навстречу, крестился и стоял как вкопанный.
Хотя Надя видела только фотографию дяди Георгия, она его сразу узнала, он очень походил на дядю Валентина, только ярче горели глаза, и мужественный взгляд вселял уверенность сильной мужской воли. Казалось, он знал и испытал что-то большее, чем его добрые братья. Сразу вспомнился тот горячий шепот Коки перед образами: «Господи, спаси Егореньку!» когда она еще совсем маленькой, засыпая в своей постели, слышала наполненные горькими слезами мольбы и молитвы своей бабушки.
Надя тогда ни капельки не сомневалась, что Бог может не услышать или не спасти ее дядю от беды. И это счастье торжества справедливости теперь разлилось в ее душе безудержной любовью ко всему вокруг.
Каким-то внутренней детской интуицией Наденька почувствовала, что это самый любимый сын ее бабушки.
При всей общей радости видеть сына и брата, в лицах вновь встретившихся было некоторое замешательство. Не сразу нашлись подходящие слова. Каждый сдерживал свое, накопленное переменами. Казалось, даже витало в воздухе какое-то непонимание. Может, повзрослели и возмужали дети Коки, и слишком далек от бурных страстей страны был их маленький патриархальный город.
Петр Александрович неожиданно первый задал самый важный вопрос:
Ну что, Егор? Как ты пережил все это…странное слово…плен?
Георгий Александрович говорил как бы нехотя:
– Вроде и надо радоваться…домой вернулся, но на душе как-то… пусто.
– Почему же, сынок?
– Не знаю, маменька…чувствую, что скоро разорят наше гнездо.
– Чем же прогневали мы Его?
– Не умеем защитить себя… И плен… унижает… и… даже не он, самое главное… не дает силы… потому что в стране враги внутри, а не на границе.
– Сроду на Руси враги кругом, но стоит Святая…
– Жестокость и вранье.
– Но не может же власть идти против народа.
– Самое страшное не знаем… Почему мы с вами «лишенцы»?…Все ведь отдали… И, если все будет хорошо,… жалеть не будем.
– Все образуется.
– Не образуется… Мы им не нужны… Нам объявлена война…жестокая… насмерть…
– Что же это?
– Им нужны другие люди…
– Какие?
– Во всяком случае, не такие добрые, как ты, Петруша.
– Бог с тобой, Егор!
– Попомни, Петя, будешь странником…на нашей земле.
– Даже если так. Я готов. Смирюсь и пойду… Детей только как бросишь?
– Дети сами уедут отсюда,…не дадут им жизни здесь.
Кока сидела молча и втайне крестила любимого Егореньку.
«Как похудел, осунулся… и главное… глаза не те…» – с тревогой думала она.
Пришел Валентин Александрович. Видно было, как он спешил на эту встречу и сразу устремился к брату, расцеловал, сжал его в объятиях.
– Ты, как блудный сын, – с улыбкой произнес он.
– Именно, что блудный… Ведь последнее слово отца было: «Если не хочешь быть купцом, иди в военные…» благородное дело… Там я понял его… Не слышал я… его раньше, а в нем была сила.
– Да… отец умел переубеждать… у меня ведь тоже не лежала душа… хотел учиться дальше… Любил поэзию…
– Вот-вот. Вспомни «Беглеца» любимого твоего Лермонтова: – «Ты раб и трус – и мне не сын!»
– Ты, братец, хватил!
– Может, и хватил, но… сейчас понял… во многом отец был прав… Стихи… поэзия… слова, а жизнь требует дела… Сила мужчины в жертвенности, в защите близких.
– Но мы своей жизнью делаем добро.
– Дорогой мой Петруша, добро иногда должно быть с кулаками. Вольному воля, а спасенному рай!
– Нет, Егор, только Бог спасет разломившийся мир… Верить, надеяться, терпеть…
– И мне кажется, Егор, надо всегда искать согласие с властью.
– Я видел своими глазами силу этой власти…алчной толпы….именно ее толкают для решения политических целей… на террор и обман… Основная задача – сломать Россию… иначе не добьешься… Я знаю ваше благородство, братья мои… Но оно не нужно теперешней власти…Мы им не нужны…На своей земле…и не нужны…Не это ли страшно?
– Но неужели народ не разберется?
– Народ беден… и многого не понимает… занят своими заботами… Легко может податься на посулы – земля… заводы. Может и разберется…со временем. Но назад дороги… уже не будет.
Кажется, просто…немного упустили, недосмотрели. А кто-то этим воспользовался.
– Но говорят Ленин…тоже с Волги…с юридическим русским образованием…
– Незаконченным…Плеханова обругал… В Германии, Австрии у него больше друзей… Таким смелым начинающим юристам нужна… смирительная рубашка… Поверьте дипломированному. В нем и в его соратниках…дьявол…
– Ты, Егорушка, какой-то озлобленный… Нельзя так.
– Наверно ты права, маменька… Но война – страшная обязанность, которая напоминает о долге. И все ценности пересматриваешь очень быстро.
