Дмитрий Вощинин - Зарисовки на запотевшем стекле (сборник)
Молчание нарушила Кока:
– Не будем омрачать праздника. Бог праведный все видит. Не допустит греха… Хочется сегодня говорить о божественном.
Отец Серафим:
– Божественное было в огне, дереве, воде,… потом только оно вошло в живую плоть… Это был святой дух… материя и дух всегда должны быть в равновесии… Вот в чем божественная справедливость… Сейчас материя все больше и больше поглощает дух…и это падение…Мы уже не смотрим на Бога, охраняющего святость ангелов… Мы все устремились в мирское бытие…А материя без духа жестоко нас накажет…
– Так материя ближе к дьяволу? – робко спросил Петр Александрович.
– Да… он в материи силен… Только дух не подвластен ему…
– Но материя создает движение…
А отсутствие движения – застой? – произнес Валентин Александрович.
– Движение, конечно, необходимо, но надо остерегаться разрушения… Согласитесь, что сильный созидатель кажется порой злодеем… А ведь слабость – большой грех перед Богом.
Вспомните Ивана Грозного…Петра Первого… Власть понятна сильным… А вот начало движения привлекает массу злодеев… и может даже способствовать растлению и унижению души.
– Но нельзя жить одними идеями божества.
– Я согласен. Просто хочу подчеркнуть, что сегодня только духовенство чувствует оркестр Руси. Интересы государства и интересы правительства может объединить вера…Истинная вера в России – только православие.
– Это извечная проблема религии и светской жизни. Я чувствую, что это самая важная тема современности.
– Чувства должны быть наполнены временем, тогда они отличаются от грубых инстинктов.
– Судьба и реальность, как левая и правая рука, но внутри этого… жизнь.
– Оппозиция должна окрепнуть, обрасти сильными людьми. Иначе власть заберут проходимцы. Строй мыслей начинается с дисциплины понимания.
– С вами трудно спорить отец Серафим, но вы меня не переубедите в том, что России нужны перемены.
– Против положительных перемен ничего не имею. Но не надо спешить.
– Значит стоять на месте? Какая же помощь церкви от этого?
– Святость, искреннее желание помощи. Православный всегда верит в раскаяние совершающего грех и потому жалеет заблудившегося в мыслях… делах.
– Так мы никогда не придем к согласию.
– К согласию придем всегда… Просто церковь не приемлет компромиссов,… а сейчас всем этого хочется.
Кока, обеспокоенная спором, опять призвала к праздничному настроению и попросила Валентина Александровича не нападать на дорогого гостя.
– Да я вовсе и не нападаю.
– Дорогие дети мои, сегодня праздник великий. Что может быть выше и глубже слов «Да возлюбите друг друга». Если бы все это истинно поняли, не было бы противоречий и непонимания.
Все определяют в жизни дела, переживания и страдания человека.
Тот, кто много рассуждает о сладкой жизни, мало знает о ней.
Несомненно, бороться нужно всегда, только знать зачем…
После этих слов разговоры прекратились.
Праздничное настроение с новой силой разлилось среди собравшихся.
* * *Отец Серафим шел немного усталый, но с радостным чувством: он всегда был доволен, когда удавалось в добропорядочной обстановке выговориться, как бы проверяя себя утвердить свои мысли, и самому услышать мнение молодых умов. Сегодня ему показалось, что правильно объяснил и донес близкое, родное и выстраданное.
Немного уйдя в себя, он не заметил, как неожиданно перед ним появился человек лет тридцати-сорока. Волосы незнакомца были длинные рыжеватые, на голове круглая шапочка. От неожиданности такого явления отец Серафим чуть не перекрестился, но сдержался и посмотрел внимательно. Незнакомец уважительно поклонился:
– Разрешите обратиться, отец Серафим?
– Почему нельзя? Можно,… но не видел тебя раньше сын м,… хотя вижу не нашего прихода… похоже… иудейской веры.
– Точно так-с,…но не обессудьте,…что время отнимаю. Либстер Айзик Самуилович, председатель местной еврейской общины. Имею часовую мастерскую и лавку на Московской улице.
– Готов выслушать людей любой веры.
– Я собственно, хочу ходатайства вашего… по поводу мальчика… хочу его забрать из приюта и передать в только что приехавшую семью… там ему будет неплохо… все-таки родственные души.
– Уж не тот ли красивый мальчик, что говорила Марья Константиновна?
– Так точно-с. Он самый. И Марья Константиновна со своей стороны ходатайствует по моему прошению. Но без вас…трудно добиться.
– Почему ж противитесь принятию христианства мальчиком?
– Вы ж понимаете…мальчик из еврейской семьи…
– Но он сирота…государство позаботилось о нем,…в христианской вере он будет на твердых ногах. Церковь является частью и опорой государства Российского. Ведь он родился в России… и будет она ему родиной не только в географическом смысле, но и духовной. Это очень хорошо.
– У нас так не принято…мы другой веры.
– Другой веры…Меня всегда удивляет противление православию в России… Многие иностранцы, в том числе Екатерина Великая приняли православие… и всегда считала себя русской,…а про немецкую кровь и не вспоминала…Признайтесь трудно жить здесь с вашей верой… Разве вы не хотите, чтобы ему было лучше?… Вот мы можем стоять и разговаривать, а можем пойти вместе… А почему бы нет?
– Все-таки…мне трудно объяснить,…а вам понять меня…Я не хотел бы…
– В этом то и вопрос… Я – то знаю, в чем разница христианства и иудейства. Не хотите вы здешней родины… Не поняли вы Моисея, который водил вас…
– Ну, причем тут Моисей?… и дело вовсе не в иудейской вере… Хочется сохранить близкого по духу человека…
– Это хорошо,… что верите духу… вера необходима… Просто не оседлый у вас менталитет, а Россия сильна своими корнями.
– Могут быть и другие убеждения…
– Не хотите вы трудиться на этой земле по настоящему… От того все беды ваши… и в конечном счете… наши.
– Что вы говорите?… Разве мы не трудимся денно и ношено?
– Трудитесь…но, как и в каком качестве?… Норовите все легко… краткосрочно… и чтоб быстрей выгода… Иудеи ждали другую Миссию, которая не заставила бы их затратить много труда, но возвысила бы их среди других народов.
– Не понимаю.
– Назовите мне хоть одного местного земледельца…, купца или строителя крупного долгосрочного проекта. Тут надо мыслить крупным масштабом…и быть хозяином на своей земле… А любите вы банки, лавки… перепродать… чужой труд.
– Ведь всякая работа нужна.
– Это верно… Трудно переубедить… По-вашему всему есть цена, даже Богу… тридцать серебряников… А деньги – это своеобразный фетиш… Природа… живет без денег и всяких благ… и только здоровеет,… а мы все слабеем изо дня в день.
– С вами трудно спорить…да и не готов я… Хочу к вашей чести прибегнуть, чтобы поверили мне… Будет мальчику лучше с людьми нашей крови… у них нет детей, а люди они обеспеченные… недавно приехали… Вот документы… Траутман.
Отец Серафим внимательно посмотрел на Либстера:
– Праздник нынче…хочется делать добро,… но добро ли этим сделаю?
– Отец Серафим, буду очень признателен вам за благодеяние.
– Хорошо,… посодействую… Потому, как любого… уважаю… Надеюсь на благие намерения.
– Покорнейше благодарю… Заходите в мастерскую, в лавку…любой подарок к празднику – для Вас.
Отец Серафим только махнул рукой и пошел медленно своей дорогой. Колокольный звон призывал «Обедне».
– Вот опять проявил слабость… Знаю, что против своей воли и понимания… Может не содействовать? Но ведь слово дал…
Странен русский человек… своими действиями, – рассуждал отец Серафим, подходя к церкви.
Кока
Надя с трех лет жила в комнате бабушки, росла здесь под ее присмотром и постоянно видела все, что ее окружает.
Радовала взгляд резная мебель из темного ореха и удобная обстановка комнаты. Она могла сравнить ее с современной и модной мебелью в спальне родителей на втором этаже. Приходилось ей посещать и самые шикарные особняки города, и, тем не менее, скромная комната бабушки казалась Наде самой красивой и светлой, пропитанной благоуханием домашнего уюта и чистоты душевной близости родного человека, которая врезалась в память на всю жизнь.
У окна – овальный стол с темной ажурной скатертью, высокое зеркало с приставным столиком, широкий комод, небольшой столик на широкой резной ножке у кровати бабушки и в том же стиле этажерка у Надиной кровати, небольшой диванчик, легкие кресла с подлокотниками. В углу красивая пальма с листьями, похожими на веер. Люстра с шестью свечами, тройной подсвечник, на столе самовар на серебряном подносе. Одна стена украшена красивым белым изразцом печи, противоположная – висячими резными часами с мягким боем через каждые полчаса.
В углу у окна красивая икона в серебряном окладе. Еще несколько икон с яркими красками и темные с не менее выразительными ликами.
