Юлия Зеленина - Татьянин день
Шляпа Карасевой, давно жила своей самостоятельной жизнью, она с сочувствием раскачивалась из стороны в сторону, как НЛО, повисшее посреди кафе. Владелица нелепого головного убора почти пропела трагическим голосом:
– Слава Богу, что все обошлось. Это все благодаря Бале. Мы же хотели уйти, а она нас остановила…
– Это не она! Ксюша нас остановила! – спохватилась Дуня. – Мы выходили из школы, а Ксюша сказала, что нужно подняться в кабинет, что у нее плохое предчувствие. Прошел целый час, а Борковской не было, Баля нервничала, ей надо было срочно домой!
Глаза Борковской задумчиво сузились, сквозь прищур и стойких солдатиков-ресниц она внимательно посмотрела на Ксению.
– Так вот я кому обязана? Что ж вы мне не сказали? Ксюша, могла бы и рассекретиться. Мне даже неудобно как-то.
Ответа на ироническое восклицание Борковской не последовало.
– Я помню лицо историка, когда мы вошли в класс… как там его? Семен Альбертович? – вспомнила Карасева.
– Да, Альбертович… Мы его Сёма называли, – усмехнулась Баль.
Историк с полчаса с серьезным видом отчитывал Борковскую за халатное отношение к процессу обучения, будто он действительно оставил ее после урока для того, чтобы направить на путь истинный, озаренный светом знаний. Затем Семен Альбертович вышел в опустевший после окончания школьного дня коридор и, убедившись, что никого нет, плотно закрыл дверь класса. На девушку посыпались вопросы, не касающиеся ее успеваемости, сердце старшеклассницы бешено колотилось от страха. Учитель истории, теряя над собой контроль, тяжело дышал. Дабы облегчить свои мучения, он снял пиджак и поспешно расстегнул верхнюю пуговку воротника светло-желтой рубашки.
– Ты такая… такая красивая, – произнес он с придыханием, медленно приближаясь к оцепеневшей Тане. В следующее мгновение дверь класса распахнулась, и вошли ее подруги. Сердце Борковской трепетало в груди уже не от страха, а от радости. Она мысленно благодарила кого-то там наверху за то, что у нее есть подруги. Лицо Семена Альбертовича исказилось от разочарования, он смотрел на своих учениц с презрением.
– Три партизанки пришли спасать заблудшую овцу! Содружество Татьян! – недовольно сказал он, глядя на короткую юбку Борковской.
Содружество ТАтьян – сокращенно СОТА! – решили девочки по дороге домой. Их сплочение, как они предполагали, свершилось навсегда. И с того момента у них появились обязательства, за которые они готовы были расплачиваться жизнью, возведя свои взаимоотношения в культ.
– А где ты была, главная спасительница? – небрежно поинтересовалась Борковская, не глядя на Ксению.
– А я осталась внизу. Ведь если бы что-то произошло – на первом этаже сидел сторож, можно было бы позвать его на помощь. Всем идти за тобой нельзя было.
– Надо же, какие новости столько лет спустя! Спасибо…
– Пустяки, – усмехнулась организатор спасения.
– А давайте выпьем за Ксюшу. Я выпью, – театрально произнесла Борковская и подняла почти пустой бокал с остатками мартини.
Дунаева хихикнула и, радостно кивая, всем телом повернулась к Ксении, демонстрируя свое расположение. К тосту присоединилась и обладательница огромной шляпы. Аишь Таня Баль сидела, не двигаясь.
– К чему все это? Зачем этот цирк? – строго спросила Ксения, с вызовом глядя на бывших одноклассниц.
Женщины уставились в свои тарелки, каждая из них размышляла о нелепости ситуации. Ведь на самом деле Ксения переоценила качество их дружбы, это была детская прихоть, от которой не осталось и следа. В то время СОТА казалась ей чем-то невероятно важным, но спустя годы все оценивали эту юношескую связь совсем иначе, просто никто не спешил в этом сознаваться.
– Ксения, как бы ты не психовала, ты меня послушай! Меня в компашке нашей всегда считали самой тупой и блядовитой, понимаешь? – делово произнесла Борковская.
– Голова чуть закружилась, – Дунаева попыталась сменить тему разговора.
– Сейчас говорю я! Дуня, помолчи! – повысила голос Борковская и повернулась к Ксюше. – Ты для меня, а я для тебя кое что сделаю: скажу одну вещь… Конечно, мы обе припозднились с правдой… Ты подумай, Ксюха, просто подумай: оно тебе надо было – СОТЫ эти долбаные, испытания… Это же все мишура, искусственное… Понимаешь? Посмотри на нас – что с нами стало! Это еще тогда было понятно, что мы ничто! Так что, Ксюха, радуйся, что ты не родилась Татьяной, радуйся! А то бы был не квартет неудачниц, а… как это называется, когда пять человек? Квинтет?
В следующую секунду всех четырех Татьян захлестнула волна эмоций, и они начали ругаться между собой. Это было словестное сражение не на жизнь, а на смерть. Обиды и горечь кипятком полились на головы подруг. Даже тихая Дуня подключилась, припомнив, как Карасева перестала с ней общаться, потому что у них в классе появилась новая девочка и та с ней начала дружить, только из-за угощений – дорогих зарубежных конфет и жвачек, привезенных отцом-моряком из-за морей-океанов. Это была странная вакханалия взбесившихся женщин. Ксюша с легкой улыбкой наблюдала за застольной истерией, получая удовольствие и энергетический заряд от выброса негативной энергии своих давних знакомых. Теперь она не врывалась туда, куда ее не звали. Карточный домик рассыпался, и все вмиг обесценилось. Иллюзии, сжигающие столько лет насквозь ее мысли и чувства, наконец-то стали рассыпаться.
После выплеска эмоций все разбрелись по углам кафе. Ксении пришлось общаться с официанткой, чтобы та не вызвала полицейских, чтобы усмирить рычащую Баль и визжащую Борковскую.
– Поймите, у них особенный день, – устало выдохнула Ксюша. – Вы видели когда-нибудь, чтобы четыре Татьяны стали лучшими подругами и прожили долго, но не очень счастливо? Просто посмотрите и пожалейте их, ведь они могут больше никогда не собраться, и если вы этому поспособствуйте, то будете нести ответственность за это.
Лицо молоденькой официантки скуксилось, она очень сосредоточенно смотрела на Ксению, словно та была хитрой цыганкой, которая ввела ее в ступор гипнозом. Девушка очнулась и, махнув рукой, пробурчала, что ей плевать на этих теток и на весь мир и побрела к другому столу, где ее ждали новые гости, – намного приличнее и щедрее, судя по ее улыбке.
Глава 12
«Рыбий» секрет
Жизнь в кафе шла своим чередом: кто-то приходил, кто-то уходил – круговорот посетителей в жизненном цикле заведения. Выпустив пар, Татьяны успокоились и выпили еще спиртного. Дунаева и Карасева молча созерцали Таню Баль, лежащую лицом в тарелке. Первой заговорила Дуня:
– Я думала, так бывает только в анекдотах и кино. В первый раз вижу, чтобы человек уснул в тарелке.
– А кричала: нам литр – не доза! – презрительно отрезала Карасева.
– Зря она на наше вино переключилась. Заказала бы еще водки.
Подруга утвердительно качнула шляпой.
– Если хочешь, иди тоже посмотри машину Ксюши, – доверительно предложила Дунаева.
– Нет, не хочу. Что я, машин не видела? Это Борковская у нас самая любопытная!
Каждый раз, когда официантка проходила мимо столика, лицо Дуни вспыхивало, и она смущенно опускала глаза. Ей было стыдно за скандал, который бушевал почти час назад за их столиком, находящимся почти в центре зала. Горланящие женщины, словно бабы на базаре, устроили переполох на потеху публике. К счастью все обошлось, и миновали встречи с правоохранительными органами.
– Да, ладно тебе, Таня, краснеть, как девица нецелованная, – воскликнула Карасева, глядя на виновато потупившуюся Дунаеву. – Можно подумать, официантка первый день живет на земле! Поди, тут такого насмотрелась!
– А люди в кафе?!
– И они не вчера родились! «Плюнь и разотри», как сказала бы Баля.
Дремлющая в тарелке одноклассница издала звук, похожий на довольное хрюканье поросенка, подружки замерли, глядя на нее и, переглянувшись, тихо рассмеялись.
– Дуня, я должна тебе кое-что сказать, – Карасева вдруг стала очень серьезной. От волнения она начала хрустеть костяшками – эта привычка у Тани была еще со школы.
– Что? Ну! Говори скорее, – забеспокоилась Дуня. Хмельной туман в секунду покинул ее сознание, странное предчувствие дрожью охватило организм.
Карасева выдержала паузу, глаза ее наполнились слезами. Она посмотрела на Дунаеву пронзительно и тоскливо, после чего произнесла надтреснутым голосом:
– Мы ведь с тобой самые лучшие подруги, правда?
– Конечно, Танечка! Я что-то разволновалась…
– Я больна, Дуня!
В следующее мгновение Карасева сняла шляпу, обнажив взору самого близкого человека жиденькие короткие волосики – последствие химиотерапии и долгого лечения от сложной болезни. Рот ее искривился в подобии улыбки.
– Те цветные пилюли – вовсе не витамины? – тихим голосом произнесла Дуня, с трудом сдерживая слезы.
– Нет, не витамины.
– И ты уже не выздоровеешь?
Карасева надела головной убор и отрицательно покачала головой, после чего тихо выдавила:
