Виктория Токарева - Немножко иностранка (сборник)
Дима и Рая выходят.
– Ну почему вон? – огорчается Николай. – Не уходите. Не надо меня оставлять.
– Тебе надо побыть одному. Успокоиться. Ты пережил схватку с хищным зверем. Тебе волк мог шею перекусить.
– Ну и что? Это же моя шея.
– Ошибаешься. Это наша шея.
Тамара укрывает Николая одеялом. Подтыкает дырочки. Садится возле Озерникова. Смотрит на него. Николай закрывает глаза.
Барабанная дробь. Под барабан маршируют оловянные солдатики. Они идут слаженно и красиво. Барабаны стучат, набирая силу.
– Коля! Вставай! Машина внизу. Через двадцать минут концерт.
– Я не могу.
– Почему?
– Умираю.
– Выступишь, а потом умирай сколько хочешь. Все билеты проданы. Нельзя отменить.
Тамара прислоняется своей щекой к лицу Озерникова.
– У него действительно жар, – пугается она. – Простудился под дождем.
– Ситуация безвыходная. Коля, вставай! – приказывает Рая.
– Я болен. Я упаду на сцене.
– Песня поднимет. Песня вылечит.
– Я не могу, – стонет Николай. – А если бы я действительно умер?
Зал аплодирует.
Николай стоит в кулисах с цветком в петлице. Рая сует ему под нос ватку с нашатырем. Николай мотает головой. Потом концентрируется. Энергично выходит на сцену.
Зал восторженно аплодирует.
Группа музыкантов играет вступление.
Николай начинает петь ритмичную песню, пританцовывает. Заводится сам и заводит зал. В зале тоже начинают двигаться – сидя и стоя. Молодые ребята и девушки танцуют перед сценой. Некуда девать энергию. Буквально праздник. От болезни Николая не осталось и следа.
Рая в кулисах не может удержаться и тоже красиво движется, поводя руками и бедрами.
– Ну вот, я же говорила! – замечает Рая.
– Это потому, что у него талант сильнее, чем плоть. Этим отличается художник от остальных, – объясняет Тамара.
– Тома, Тома, все это слова, слова… Слов много знаешь. Так и будешь всю жизнь разговаривать.
– Буду.
– А жить когда?
– А я живу. «И душа моя, как парус, вся наполнена тобой»…
– Он всем нужен, – замечает Рая. – Такого попробуй ухвати. А если даже ухватишь – попробуй удержи. Хороша Маша, да не наша. Вот у меня муж – инженер, на фабрике работает. Никто его не знает. Никто в дом не звонит. Никому он не нужен. Мой. И все. А я – его. Скучно, конечно. Но за покой надо платить.
– Нет. Лучше горькое счастье, чем серая, унылая жизнь, – возражает Тамара.
Аплодисменты. Восторженные поклонницы бегут с букетами. Бросают их на сцену.
Николай с коробкой стоит на лестничной клетке. Звонит.
Дверь мгновенно распахивается. В дверях – молодой краснорожий мужик. Враждебно смотрит на Николая.
– Пришел? – уточняет мужик.
Николай растерянно молчит.
– Чего молчишь? Язык в жопу утянуло?
– Ну, пришел, – соглашается Николай.
– Что хочешь?
– Галину Митрофанову.
Мужик выкидывает кулак, бьет Николая в нос.
– А вот это не хочешь?
Николай закрывает лицо. Сквозь пальцы течет кровь.
Выскакивает Галина – женщина с формами, бюст примерно девятого размера. Глубокое декольте демонстрирует все это богатство. Большие глаза, ямочки на щеках – само очарование.
Она смотрит на Николая.
– Это же Озерников, – узнает Галина. – У него гастроли в Доме культуры.
– А ты откуда знаешь? – подозрительно спрашивает мужик.
– Его все знают.
Мужик в ярости толкает Николая. Тот падает на лестничный кафель.
– Что ты делаешь? – пугается Галина. – Ты его искалечишь. Тебя посадят.
– Очень хорошо. Пусть будет суд. На суде я скажу: я бросил все – свой город, своих друзей, родителей, хорошую работу, приехал в эту дыру. Ради кого? Ради тебя. А чем ты меня отблагодарила? Прелюбодеянием!
– Каким деянием, Ваня?
– А таким. Как только я ухожу в рейс, к тебе мужики ходят. А вот сегодня я решил проверить: сказать тебе, что уезжаю в рейс, а сам остался дома. Хотел посмотреть, кто к тебе явится. Вот. Явился. Артист, не хухры-мухры.
Галина помогла Николаю подняться.
– Ты зачем пришел? – надвинулся мужик.
– Посылку принес.
– Какую еще посылку?
– Муж передал. В Москве.
– Я – муж. И я не в Москве. Так что не получилось. Придумай что-нибудь получше.
Он занес кулак, но Николай перехватил руку. Начинается драка. Николай ловким приемом повалил мужика и наступил на него ногой, как победитель.
– Ты, козел! Если тебе жена изменяет, подумай, что в тебе не так, – посоветовал Николай.
– Кто изменяет? – возмутилась Галина. – Кто козел? Сами вы козел! Если вы думаете, что вы артист, а Ваня простой дальнобойщик, то вам все можно?
– А кто первый начал?
– Вы сами пришли и сами хулиганите в чужом доме.
Озерников плюет в пол, поворачивается и уходит.
– А где посылка? – орет вслед Галина.
Николай идет не оборачиваясь.
– Врет он все, – мрачно говорит Иван, поднимаясь. – И ты все врешь!
Хватает жену за волосы и тащит в дом. Слышен женский крик.
Николай идет по коридору гостиницы, злой как черт.
Номер открыт. Николай входит в номер, бросает в кресло все, что в руках, и устремляется в туалет. Но… В туалете Тамара ставит цветы в сливной бачок, как в вазу. Ванна наполнена водой, в ней плавают розы. Таким образом Тамара сохраняет цветы от увядания.
– Могу я хоть раз в жизни остаться один? – орет Николай. – Могу я поссать, в конце концов, или это тоже нельзя?
Тамара выскакивает из туалета. Слышит, как Николай запирается. Слышит звук слива.
Николай выходит. Ему легче.
– Я все поняла, – сухо говорит Тамара. – Это наши последние гастроли. Я ухожу к Сикорскому. Он меня оторвет с руками и ногами.
– Делай что хочешь, – говорит Николай. – Мне все надоело. Могу я хоть раз в жизни позволить себе не петь, когда я не хочу, не улыбаться, не разговаривать?.. Мне уже умереть спокойно не дадут.
– Умирайте на здоровье.
Тамара уходит.
Сцена. Николай поет красивое танго. Зал внемлет.
В кулисах Рая и Тамара. Рая капает в рюмочку корвалол.
– Просто у него было плохое настроение, – объясняет Рая.
– Просто я выпала в кристалл.
– Не поняла.
– Когда в чай кладешь очень много сахара, десять ложек например, раствор перенасыщен, сахар выпадает в кристалл.
– Да. Десять ложек – это много, – соглашается Рая.
Озерников поет. На нем черные очки, скрывающие синяки под глазами. Когда бьют в нос, то синяки почему-то образуются под глазами и потом долго меняют цвет.
– А я знаю, что надо делать, – говорит Рая. – Ты ему роди.
– Как?
– Как все.
– А если он не хочет…
– Сначала все не хотят, а потом все рады.
Николай поет.
Тамара думает.
– У тебя будет собственный маленький Коля Озерников. И ни с кем не надо делиться. Никто его не отберет.
Тамара смотрит на Раю, будто видит впервые.
– Да-да, – подтверждает Рая свою мысль. – Хоть какой-то результат останется от твоей любви. Плюс алименты, пожизненная пенсия. Потом хочешь – работай, не хочешь – не работай.
Аплодисменты в зале.
Ресторан.
Группа Озерникова ужинает. Маленький оркестр играет свою скромную программу.
Рая танцует с Димой. Она старше его, но смотрятся гармонично.
Тамара и Озерников сидят в разных концах стола. Озерников встает со своего места. Садится рядом с Тамарой.
– Извини. – Он целует ее руку.
Тамара не реагирует.
– Ну, проси что хочешь. Любой предмет роскоши: меха и бриллианты.
– Предмет роскоши – это любовь.
– Понимаешь… Ее ведь надо потом куда-то девать, эту любовь. Жениться. Или расставаться. А я не хочу с тобой расставаться. Не хочу тебя терять. Я без тебя пропаду. Ты мне нравишься, Тамара, но я не хочу ничего осложнять. Я хочу, чтобы ты всегда была рядом со мной – чистая и прозрачная, как капля росы на траве.
– Я хочу от тебя ребенка.
У Николая глаза становятся как колеса.
– У меня не будет к тебе никаких претензий, – клянется Тамара. – Ты сам по себе, ребенок сам по себе. Я обещаю!
– Тамара! Это очень тяжело, когда ты сам по себе, а твой ребенок сам по себе. Это трагедия, Тамара. Для тебя, для меня и для ребенка. Ты просто этого не знаешь.
Тамара поднимается и выходит из-за стола.
Тамара и Рая в туалете ресторана.
Тамара моет лицо, смывает слезы.
Рая красит ресницы. Смотрит на себя с одобрением.
– Сколько мне можно дать лет? – спрашивает Рая.
– От двадцати до сорока, – отвечает Тамара.
– Я здесь растолстела килограмма на три, – сокрушается Рая. – Жрем бутерброды, наедаемся на ночь.
Тамара молчит с потерянным лицом.
– Опять? – упрекнула Рая. – Смотри на жизнь проще. Еще какие-нибудь десять лет – и мы постареем, а в старости все равно.
– Я всегда буду его любить. Всю жизнь и потом.
– Ложная цель, – заключает Рая.
– Пусть. Лучше иметь ложную цель, чем не иметь никакой.
– Ты как коммунисты. Шестьдесят семь лет строят, выстроить не могут. «Сделать хотел грозу, а получил козу, розовую козу с желтою полосой». Вот и ты получишь козу.
