Виктор Дьяков - Дорога в никуда. Книга вторая. В конце пути
После ухода Малышева подполковник тоже далеко не сразу избавился от мыслей навеянных произошедшим разговором. Он как всегда не до конца верил всем этим вроде бы имевшим место случаям межнациональных столкновений, за исключением тех, что были неоспоримы, ибо исходили из многих источников и имели официальное подтверждение. Единственным таким фактом из того, что приводил Малышев, было столкновение между кержаками и чеченцами в Зубовке. Все остальное…
Упомянутый инцидент в Ташкенте, случившийся в 1966 году… Ратников о нем слышал из многих неофициальных источников, и путем сопоставления у него сложилось о нем собственное мнение: конфликт случился в первую очередь из-за непродуманной внутригосударственной политики высшего советского руководства. После произошедшего в 1965 году землетрясения в Ташкенте, в город со всех концов страны приехало слишком много рабочих-строителей по призыву в кратчайший срок не просто восстановить разрушенное, а построить миллионы квадратных метров благоустроенного, сейсмостойкого жилья. Строителями в основном двигало не столько желание оказать помощь попавшему в беду братскому узбекскому народу, сколько возможность самим получить жилье в возводимых домах. То были в своем подавляющем большинстве малокультурные рабочие и работницы, приехавшие из плохо снабжаемых, периферийных районов России, Украины, Белоруссии. И они зачастую въезжали в «чужой монастырь», в чужую устоявшуюся жизнь со своим «уставом», наплевательски относились к сложившимся в Узбекистане нормам морали и общежития. В конце концов это и привело к межнациональному конфликту. Поводом послужила драка между болельщиками во время футбольного матча. Ну, а то, что одними из объектов нападений для узбеков стали русские девушки… Ратников, несмотря на весь свой вроде бы главенствующий в его сознании интернационализм, не был, что называется, интернационалистом-идиотом, глухим и слепым. Он отлично осознавал, что в каждом народе имеются свои специфические как достоинства, так и недостатки. Осознавал он и то, что те же народы, населяющие советские республики Средней Азии и Кавказа имеют одну общую ментальную черту, если они, что называются, взрываются, и желают унизить чем-то раздразнивших их людей другой нации, то самым действенным инструментом того унижения является массовое изнасилование женщин того народа. Этот средневековый «обычай» очень многие народы донесли до двадцатого века, в том числе и некоторые советские. Узбеки массово чувствовали себя униженными, ущемленными наплывом пьющих, матерящихся, не уважающих их обычаи строителей, как и появлением большого количества молодых славянских женщин и девушек ходящих в жаркие дни в открытых легких одеждах, коротких юбках. Те же строители занимали слишком много квартир во вновь строящихся домах. Узбеки, особенно молодежь, жаждали отомстить, и отомстили, но не столько бухим строителям, которые естественно дали отпор, но и беззащитным девушкам и женщинам подвернувшимся им «под руку».
Тот случай Ратников все же считал скорее исключением, чем правилом, к тому же произошедший уже давно, двадцать лет назад и не имевший ни продолжения, ни громкого резонанса, а главное произошедший без смертельных исходов.
Про то, что произошло сравнительно недавно в 1979 году, когда целый эшелон призывников с Северного Кавказа, чуть ли не захватил целый город и целую ночь там бесчинствовал… Этому Ратников не очень верил. По оперативной линии об том инциденте не сообщалось. Да и трудно было поверить в то, что призывники, юноши 18–19 лет, вчерашние школьники, даже обкурившись «дури», смогут сгруппироваться и выступить единым фронтом. Ведь захватить город это не просто. Он видел, какие приходят призывники в дивизион, многие и по внешнему виду и по мировоззрению больше напоминали мальчиков, нежели мужчин. Да среди них изредка попадались почти готовые уголовники, но таковых было не более трех-четырех на сотню. И то, что в том эшелоне собрались десятки, а то и сотни таких склонных к криминалу юных особей, Ратников не верил, и прямо сказал об том Малышеву.
– Вам просто никогда не приходилось видеть много кавказцев собравшихся вместе. Когда их много, толпа, они любой банде наших уркаганов сто очков вперед дадут, – отозвался на это Николай, но подполковник все равно не поверил.
Самым «туманным» из упомянутых Малышевым был наиболее старый по времени инцидент произошедший в Новочеркасске в 1962 году. Ратников о нем, конечно, слышал, но никогда не относил его к категории межнациональных. По официальной версии там произошло выступление антисоветских элементов, подстрекаемых недобитыми белогвардейцами и агентами иностранных разведок. Конечно и в эту чушь Ратников давно уже не верил. Он придерживался общенародной версии тех событий. А они были таковы, в Новочеркасске просто произошел голодный бунт, спровоцированный глупыми и неосторожными словами первого секретаря новочеркасского горкома. На вопрос разозленных отсутствием в магазинах продовольственных товаров горожан, чем нам питаться, он цинично заявил: «Ешьте траву». Но то что, командовать подавлением того бунта специально назначили Плиева, и тем более, что за рычаги танков намеренно были посажены южные нацмены… Нет, в это Ратников никак не мог поверить.
А вот что касается событий, произошедших в октябре 1981 года в городе Орджоникидзе, столице Северо-Осетинской АССР… О том, принимавший в них участие Малышев, рассказывал со всеми подробностями, как и другие офицеры, учившиеся тогда в Орджоникидзевском Высшем Зенитно-Ракетном Командном училище войск ПВО страны.
22
Волнения среди осетин вспыхивали в Орджоникидзе регулярно, с тех самых пор как Хрущев вернул из казахстанской ссылки ингушей, и восстановил упраздненную Сталиным Чечено-Ингушскую АССР. Дело в том, что ингуши всенародно считали левобережную часть города Орджоникидзе (Владикавказа) и примыкавший к ней Пригородный район частью Ингушетии, которую советская власть передала в состав Северо Осетинской АССР после насильственного выселения чеченцев и ингушей в 1944 году. Когда чеченцев и ингушей реабилитировали и восстановили ЧИ АССР, эти земли, отнятые у ингушей в пользу осетин им не вернули. В качестве компенсации Хрущев Чечено-Ингушетии отдал, отрезав от Ставропольского края, бывшие земли Терского казачьего войска, Шелковской и Надтеречный районы, по северному берегу Терека. То есть решил межкавказский спор за счет русских земель. Но так казалось ему. Нет, русские не возмутились, к тому времени и русский дух уже был не тот, тем более были морально окончательно сломлены остатки в основном изгнанных и уничтоженных еще в гражданскую войну терских казаков. Возмутились этим обменом ингуши. Они были крайне недовольны тем, что Надтеречный и Шелковской районы территориально прилегали не к ингушским, а к чеченским землям и получалось, что их отдают не им, а чеченам. Потому хрущевский «маневр» не решил проблемы – ингуши по-прежнему претендовали на Пригородный район и половину города. Ингуши случалось и мирными средствами пытались обращать внимание власти на эту проблему, а чаще действовали по кавказски – устраивали уголовный беспредел в тех районах Осетии, которые считали своими.
В тот день субботу 24 октября искрой взорвавшей «пороховую бочку» стало очередное убийство ингушами таксиста-осетина. А незадолго до того в Пригородном районе была полностью вырезана, включая детей, осетинская семья. Похоронная процессия с телом зарезанного таксиста проследовала чуть ли не через весь город, увеличиваясь по пути и дошла до центральной площади, где располагалось здание Северо-Осетинского обкома партии. К ним вышел первый секретарь обкома, члены республиканского правительства, но успокоить разгоряченную и уже вооруженную кольями, кирпичами и ножами толпу им не удалось. Осетины требовали выселить всех ингушей с территории республики и установить на границе усиленные милицейские посты, чтобы ни один ингуш хоть на машине, хоть пеший, хоть на осле не мог проникнуть в Северную Осетию. Руководство республики, видя что обстановка накаляется, ретировалось в здание обкома. Но толпа демонстрантов ворвалась в обком и стала его громить, заодно принялись крушить и прилегающие кинотеатр, магазины, парк, попытались штурмовать и располагавшееся рядом училище МВД… Курсанты штурм отбили, но в здании училища не осталось ни одного целого стекла.
Второй и третий курсы Орджоникидзевского зенитно-ракетного училища (ОВЗРКУ) подняли в помощь курсантам МВД с утра следующего дня, воскресенья 25-го октября. К этому времени, после тревожной ночи и толпа увеличилась, и на площадь были стянуты подразделения внутренних войск. А вот, что касается третьего, дислоцирующегося в городе училища, общевойскового, его командование отказалось выводить своих курсантов против осетин. Так что курсанты-ракетчики тогда оказались на той площади единственными в деле разгона толпы непрофессионалами. Потому им, технарям, и ответственный участок выделили наименее опасный, да и вооружены они были всего лишь резиновыми милицейскими дубинками, в то время как у МВДшников кроме дубин имелись и специальные щиты и особой ковки ботинки на ногах, и шлемы на головах, не говоря уж о спецсредствах типа слезоточивого газа «Черемуха».
