Вадим Норд - Вероника желает воскреснуть
– Шоколад? – предложила мать, снимая джезву с плиты.
– Пять котлет съел, – ответил Александр.
Ответ надо было понимать так – рад бы, да нет места для шоколада.
– Тебя не мешало бы слегка откормить. – Мать начала разливать кофе по чашкам. – А то так отощал, что щеки втянулись.
– Зато живот вперед торчит, – отшутился Александр. – И вообще, мне сегодня сказали, что я красавчик и это очень плохо.
– Разве? – Мать поставила чашки на поднос и все-таки положила рядом с ними плитку горького шоколада, другого она не ела.
– Да, плохо. – Александр понес поднос в гостиную. – Потому что красавчики плохие специалисты. Они больше думают об удовольствиях, чем о работе. Собственно, из-за этого я к тебе и приехал…
Аромат кофе был так соблазнителен, что Александр сначала сделал глоток, а потом уже задал вопрос:
– Мам, а у тебя был кризис среднего возраста?
– Был, – нисколько не удивившись, ответила мать. – Только очень давно. Ему полагается приходить после сорока, но меня он посетил десятью годами раньше. Тебя интересуют мои впечатления или что-то еще?
Александр сделал небольшую паузу, собираясь с мыслями, заодно отпил еще кофе. Мать тем временем распечатала плитку и отломила от нее кусочек.
– Вот такое ощущение… как будто все закончилось и больше ничего не будет… – Александр не столько излагал, сколько рассуждал вслух. – В книгах об этом много написано, но хотелось бы обсудить этот опыт с тем, кто его переживал… Было у тебя чувство, что жизнь закончилась и ничего хорошего в ней больше не произойдет?
– Было, – кивнула мать. – Мне казалось, что я ужасно старая, что жизнь прожита. Сын, понимаешь ли, в школу уже пошел… Смешно! Сейчас, в свои пятьдесят семь, я чувствую себя молодой, ну, во всяком случае – не старой, а тогда… Ну дура я тогда была, что поделаешь. А хочешь знать, с чего все началось? К нам новая сотрудница пришла, молоденькая девочка, совсем еще ребенок, племянница главного бухгалтера. Она не поступила в институт, вот и устроилась к нам на год. Хорошая такая девочка, Мариной звали, очень вежливая. И начала она ко мне по имени-отчеству обращаться. Меня, поскольку я была самая молодая, все Леной называли, некоторые даже Ленкой, а тут «Елена Григорьевна, скажите, пожалуйста…», «Елена Григорьевна, можно вас побеспокоить…». Не успела я преисполниться сознания собственной значимости, как нашла на меня тоска. Натуральная тоска, Саша, ничего не преувеличиваю. Уложу, бывало, тебя спать, сяду за стол, подопру щеку рукой и думаю о том, какая у меня раньше веселая жизнь была, только-только свыклась… Короче, грустно мне было…
«Свыклась» – это про отца», – догадался Александр.
Отец умер от скоротечного лейкоза[14], когда Саше было четыре года, и сын помнил его смутно, частями. Помнил руки, поднимавшие его в воздух, помнил жизнерадостный смех, помнил ногу, на которой так любил качаться. А общий образ отца сформировался по фотографиям, которых было немного. Тридцать-сорок лет назад фотография не была таким повальным увлечением, как сейчас, да и, как рассказывала мать, фотографироваться отец особо не любил. Александр тоже не любит. Сфотографировать что-то интересное на память можно, а себя-то зачем на фоне всех достопримечательностей запечатлевать? Чтобы доказать, что ты там был. А кому доказывать?
– А примерно через месяц я разозлилась на себя, – продолжала мать. – Нельзя же так распускаться, ведь жизнь продолжается, и вообще… Короче говоря, перестала я себя жалеть, и кризис мой как рукой сняло. Жалость к себе – это хуже любой болезни, Саша. Я ответила на твой вопрос?
– Да, ответила, – быстро сказал Александр, заметив, что глаза матери предательски заблестели, следовательно – пора заканчивать с воспоминаниями.
– Вижу, что не совсем, – констатировала мать. – Что-то такое невысказанное у тебя в глазах осталось. Выкладывай.
Александр рассказал про свою новую пациентку, не называя ее имени. Врачебная тайна чего-то стоит только тогда, когда за пределы клиники не выносится никакой конкретики. А то сегодня назовешь пациентку в разговоре с матерью, а завтра в разговоре с соседом.
– Тебе нужно быстро и деликатно вывести ее из этого состояния, – подытожила мать. – Непростая задача… А к психологу ее направить не хочешь?
– И пробовать нечего, – убежденно сказал Александр. – Она не пойдет, да еще и воспримет это направление как оскорбление. Только все испорчу. Мне бы найти такой маленький рычажок…
– Волшебную кнопку, – поддела мать.
Кофе допивали в молчании.
– Ты, наверное, смотришь на нее не как на женщину, а как на пациентку, – нарушила молчание мать. – Она это чувствует и замыкается в себе еще больше. Женщина, что бы с ней ни случилось, всегда остается женщиной.
– Я на всех своих пациенток смотрю одинаково, – возразил Александр. – Пациентка – это пациентка. Отношения могут быть только рабочими. Все остальное – табу. Врачебная этика.
Врачебная этика плюс немного здравого смысла. Некоторые из коллег Александра были не прочь завести роман с кем-то из своих пациенток. Ничего хорошего из этого не выходило, что-нибудь да выходило боком. Доктору Блувштейну роман с пациенткой стоил места на кафедре. Не удалось расстаться по-хорошему – почувствовав себя отвергнутой, униженной и оскорбленной, пациентка припомнила кое-что из того, что сдуру рассказывал ей Леонид Аронович, изложила на бумаге и отправила прямиком в министерство. По сигналу на кафедру прибыла с проверкой комиссия, и перспективный ассистент, буквально со дня на день готовящийся стать доцентом, ласточкой вылетел с кафедры.
– Я не о том, – досадливо махнула рукой Елена Григорьевна. – С чего ты решил, что речь идет о романах? Речь идет об отношении, которое проявляется во всем – во взгляде, в словах, в жестах. Если хочешь, то можно назвать это галантностью, хотя не в одной галантности дело… Давай я попробую объяснить на примере, так проще. Если сравнить Романа Константиновича и Пашу-механика…
Оба были соседями матери, а когда-то и соседями Александра, до тех пор пока он не поселился отдельно. Роман Константинович работал каким-то не очень большим (персонального автомобиля, во всяком случае, ему не полагалось) начальником в архивном управлении, а Паша-механик трудился в автосервисе и подхалтуривал в собственном гараже. Хорошие люди, хорошие соседи – дружелюбные и несклочные.
– …то рядом с Романом Константиновичем я чувствую себя женщиной. Он щедр на комплименты, он всегда пропускает меня вперед и придерживает дверь подъезда, если у меня тяжелая сумка, он поможет донести ее до дома. Он за мной не ухаживает, просто он так воспитан, он так относится к женщинам. Паша тоже мне поможет, если надо, но его придется попросить. И никаких комплиментов от него никогда не дождешься. Он тоже хороший человек, нельзя сказать, что он хуже Романа Константиновича, но он другой. Не из тех, с кем приятно застрять в лифте.
– Мама, я тебя обожаю! – восхитился Александр. – Какая точная характеристика! Беру на вооружение!
– Дарю, – улыбнулась мать. – Я тут недавно рассказала Роману Константиновичу про твою классификацию женских характеров по форме ягодиц. Он так смеялся… Он просто ржал до слез.
– Мама! – укоризненно протянул Александр, качая головой. – Если ты хочешь похвастаться моими научными достижениями, лучше дай почитать мою последнюю статью.
– В твоих статьях без пол-литры не разберешься, – парировала Елена Григорьевна. – Они для узкого академического круга. А вот связь попы с характером интересна всем. Ты напиши об этом статью для какого-нибудь журнала…
Александр представил себе заголовок: «Сравнительная характеристика психологического профиля личности и формы ягодичных мышц». Брр! Ужас! Чего доброго, Роман Константинович станет считать его бабником, а то и сексуальным маньяком. А насчет отношения мать права, возможно, он был чересчур «зажат» и официален. И вежливость у него была холодной, а не теплой, не искренней. Трудновато быть искренне вежливым, когда на тебя с ходу выливают ушат холодной воды. «А вы красавчик!» Я не красавчик, а красавец, мужчина в полном расцвете сил! Мне бы еще пропеллер и домик в Стокгольме, так я бы…
Додумать Александр не успел, потому что в портфеле, стоящем в прихожей, зазвонил мобильный. Звук полицейской сирены – это Алена. Мать собрала со стола чашки и деликатно ушла на кухню. Она никогда не вмешивалась в личную жизнь сына, даже вопросов на эту тему не задавала. Надо будет – Александр сам расскажет, а если не рассказывает, то, значит, и не надо.
Алена, нынешняя подруга Александра, была кандидатом психологических наук и специализировалась на социальной психологии личности, но обсуждать с ней проблему Вероники Алецкой не хотелось. Алена ответит по книжке, а книжку Александр и сам может прочесть.
Полезный совет, это не когда рассказывают, что вообще надо делать для получения желаемого результата. Совет, это когда конкретно говорят: «Делай вот так».
