Виктор Дьяков - Дорога в никуда. Книга вторая. В конце пути
– Вот жалуются ваши женщины на жизнь, а по внешнему виду ни их, ни их детей не скажешь, что тут им так уж тяжело… Жалуются, что работать негде, неужто, нельзя где-нибудь здесь устроиться? Может просто не хотят? – созрел вопрос у комкора к концу посещения квартир.
Ратников привык к таким вопросам людей будто бы прилетевшим с другой планеты:
– Да нет. Куда тут устроишься. В ближайшей деревне только доярки и свинарки нужны, а до поселка двадцать километров.
– Ну, и чем же они тут целыми днями занимаются? – любопытствовал комкор.
– Чем занимаются?… Телевизор смотрят, за детьми следят. Ну и по дому работа здесь много времени отнимает – удобств-то нет. Работает только моя жена, да вот еще, когда кто-то из женщин имеет педагогическое образование, они в поселковой школе работают. Но сейчас у нас тут ни одной учительницы нет. Хотя многие женщины имеют образование и высшее и средне-специальное, – как можно более спокойно отвечал Ратников.
– И все-таки, позвольте не согласиться, насчет слишком уж тяжелой жизни здесь для ваших женщин. Мы вот по пути к вам в поселке… как его… да в Новой Бухтарме останавливались. Жуткое впечатление, экология ужасная и в магазинах пустые полки. А люди, те же женщины и одеты плохо и смотрятся ужасно. После них ваши женщины, ну как вам сказать, в основном такие румяные, упитанные и слезам их как-то не верится. Думаю у вас тут и с экологией и наверное со снабжением продуктами все в порядке? – с улыбкой спрашивал комкор. Он как человек еще молодой, не мог не обратить внимания и не оценить попавших в его поле зрения «точечных» женщин.
– Да, на это грех жаловаться. Но опять же, все это в сравнении с местным гражданским населением, а оно в той же Новой Бухтарме уже не один десяток лет цемзаводом травлено. Вы, наверное, заметили, когда мы посещали квартиру прапорщика Дмитриева, что его жена, да и дочка, заметно отличаются от остальных. Это потому, что они местные, в поселке росли, – пояснил Ратников.
– Да-да, помню это такая высокая и очень худая женщина. А вот еще жена начальника штаба тоже отличается. Она тоже местная?
– Нет, жена начальника штаба из Горьковской области. Эта от природы, хотя не исключено, что тоже в каком-нибудь травленном месте росла, все может быть, – предположил Ратников.
– И все-таки, неужто никто из женщин не пробовали устроиться на какое-нибудь ближайшее предприятии, или учреждение. Я понимаю, в поселок сложно добираться, но у вас же туда каждый день школьников возят, и они с ними могли бы ездить.
Легко всего достигшему Агееву казалось, что все зависит от самих людей, от их желания, если очень захотеть – всего добьешься.
– Ну, во-первых, у школьной машины будка небольшая и утром, когда везет первую смену, она под завязку забита школьниками. Потом, у нас жесткий лимит на бензин, никакой лишний рейс без веских причин невозможен. А кто станет терпеть работницу на том же заводе или в учреждении, если она будет жестко привязана к школьной машине, – терпеливо разъяснял ситуацию Ратников.
– Хорошо, понимаю… Но здесь же у вас шоссе недалеко проходит, в трех километрах, мне говорили. До поселка и назад можно и на попутных добраться. А три километра для молодой женщины, пешком… думаю просто прогулка, – опять попытался дать совет Агеев.
У Ратникова внутри негодующе заклокотало: «А ты свою бабу на попутки, со случайными шоферюгами, а потом три километра, зимой, по полю, в метель одну погонишь!?» Но вслух он спокойно, даже снисходительно парировал:
– Товарищ полковник, это все-таки женщины, они же пустыми не ходят, всегда с сумками… Потом, у нас тут зимой метели бывают страшные, и волки случаются. Вон недавно ребенка из поселка прямо на шоссе, когда он попутку ловил, видимо загрызли, ничего от него кроме шапки и валенка не нашли.
Попав впросак, комкор более не затрагивал тему трудоустройства женщин, но стал удовлетворять любопытство другого рода:
– Федор Петрович, а разводы у вас тут часто случаются, не бегут отсюда жены?
– На моей памяти такого не случалось.
– О, да здесь одни декабристки собрались. Умеете жен выбирать.
Все засмеялись, а Агееву вдруг пришла мысль-вопрос о собственной жене: «Интересно, а моя, если бы в такую дыру привезти, да сказать, что несколько лет здесь прожить придется… Осталась бы, не бросила?» Ему даже стало жутковато от этой невозможной в действительности перспективы: генеральская дочь, и здесь, на «точке», среди метелей и волков. Вон, она даже в Алма-Ате на первом месяце пребывания стоном стонет, и уже не раз грозила все бросить и уехать к родителям в Москву. Бежать из большой благоустроенной квартиры в центре города. Ей, видите ли, не нравится город, не по душе новые подруги дочери, потому что среди них много казашек. А куда денешься, школа-то, куда ходит дочь, специальная, там учатся дети высокопоставленных республиканских деятелей, а они там, в основном, так называемой коренной национальности.
Агеев отбросил невеселые мысли о жене и вновь привычно утвердился в вере в свой жизненный девиз: человек сам кузнец своего счастья. Такого, чтобы он оказался в подобной ситуации и мучил такой жизнью свою семью, быть просто не могло. Разве он такой, как эти? Через мгновение он, однако, застеснялся своих выводов: люди, служившие здесь, на дебилов, пьяниц и тому подобных маргинальных личностей никак не походили. Скорее в штабе корпуса он за сравнительно недолгий срок уже успел «вычислить» немало по настоящему недалеких или начисто лишенных интеллекта особей, которые каким-то непостижимо-хитрым путем, тем не менее, сумели позаканчивать академии, носили полковничьи погоны, ездили проверять, поучать, имели немалую власть и пользовались всеми благами городской цивилизации. От раздумий и вопросов, на которые не было ответов, настроение комкора окончательно испортилось. Пытаясь сбить волну пессимизма, и в то же время как бы продолжая прерванный разговор, он спросил Ратникова:
– Вы говорили, что ваша жена работает, а где?
– Здесь же на дивизионе в магазине, продавцом. Как раз сейчас магазин открывает, – Ратников мельком бросил взгляд на свои часы.
– Ну что ж, пожалуй, надо зайти, посмотреть как здесь со снабжением торговых точек.
– Можно, – поддержал Стрепетов.
Во время «инспекторского» обхода квартир, начальник политотдела умышленно отдал инициативу комкору, не желая отвечать на однообразные вопросы и жалобы женщин, которых за свою долгую политработу наслушался под завязку.
– Посмотрим магазин и ехать пора, нам еще сегодня надо успеть подразделения при управлении полка посмотреть, а то вчера не все успели, – Агеев уже тяготился визитом и стремился его поскорее завершить.
13
В магазине тем временем находился лейтенант Рябинин. Он заскочил за сигаретами и попутно рассказал Анне Демьяновне, где ходят и что смотрят полковники.
Анна переживала, что у мужа не получится не показать свою квартиру, и полковники ее посмотрят без нее. Больше всего она беспокоилась за кран в батарее. Он имелся только в их квартире и использовался ею для набора горячей воды во время стирки. Вообще-то, согласно приказу начальника тыла, использовать для хозяйственных нужд воду из отопительной системы было запрещено. Но Ратников строго следя за исполнением этого приказа в квартирах прочих офицеров, для жены, естественно, сделал исключение и приказал солдату-сантехнику вместо заглушки в кухонной батарее ввернуть кран. Риска никакого не было – одна Анна даже при самой интенсивной стирке не взяла бы столько воды из системы, чтобы там упало давление. Но каков «материал» для сплетен. Весь дивизион, конечно, про кран знал. И если, вдруг, ни с того ни с сего посреди недели кочегары начинали топить не жалея угля, это означало, что у командирши сегодня стирка и она наказала мужу чтобы в батареях был «кипяток». И вот сейчас Анна переживала, что, уходя из дома, забыла накрыть этот злосчастный кран какой-нибудь тряпкой. Ведь не исключено, что кто-то из недоброжелателей или недоброжелательниц во время обхода квартир «стукнет», нет не комкору, он наверняка далек от этих «нюансов», «стукнут» начтыла и тогда вполне мужу придется выслушать много неприятного.
Когда в дверном проеме появился комкор, Рябинин прижался к стене.
– Добрый день, – поздоровался Агеев, еще толком не разглядев, показавшееся темным после яркого дня, помещение.
Лейтенант, пропустив начальников, выскочил от греха на улицу.
– Здравствуйте, – спокойно, без всяких следов мучивших ее переживаний на лице, ответила Анна.
Агеев огляделся, его глаза постепенно адаптировались. За прилавком он увидел высокую женщину, с очень полной, но в то же время по-женски рельефной фигурой, которую удачно подчеркивал туго ее облегавший белый халат. Батареи с помощью электрообогревателя уже подняли в помещении температуру, и Анна могла снять пальто, чтобы одеться «по форме». Ратников сделал едва заметный знак жене: все в порядке, к нам не заходили. Внутреннее напряжение немного отпустило Анну.
