Виктор Дьяков - Дорога в никуда. Книга вторая. В конце пути
– Ну, как Борис Михайлович у нас там наверху? – прогнозируемо начал разговор Федор Петрович.
– Все нормально, не беспокойтесь, сегодня я вас «мучить» не буду, отложу до следующего раза, – эти слова Кулагин произнес как можно тише, чтобы полковники не услышали.
– Ну что ж, спасибо. Извините, Борис Михайлович, можно с вами поговорить, так сказать не по теме, а то, боюсь, у нас больше возможности такой не будет, – в свою очередь заговорщецки понизил голос Ратников.
Кулагин, уже собиравшийся докладывать комкору о результатах проверки боеготовности техники, удивленно посмотрел на командира дивизиона и вынужден был задержаться.
– Я прослышал, что вы мне уже преемника подыскали? – без «разведки» начал Ратников.
– Не понимаю вас Федор Петрович. Кадровые вопросы не в моей компетенции, – главный корпусной инженер явно растерялся, он как человек интеллигентный не обладал командирской грубостью, это хорошо знал Ратников, потому и позволил себе достаточно бесцеремонное обращение к начальнику, превосходящему его по должности.
– Тем не менее, до меня дошли сведения, что именно вы «крестный отец» этого преемника.
– Не понимаю о чем вы? – отвел глаза и продолжал отрицать свою причастность к назначению Харченко Кулагин.
– Не надо, Борис Михайлович, я ведь все знаю. Вы же обещали мое место Харченко. Только вот меня об этом известить, почему то не удосужились. Я ведь за свое место не держусь, – насмешливо покачал головой Ратников, кося взгляд в сторону полковников, которые что-то выговаривали начальнику штаба Колодину.
– Я не знаю, кто вас дезинформирует, но я лично никому ничего не обещал, – Кулагин тоже опасливо оглянулся – не слышит ли кто их диалога. – Сами посудите, он же только комбатом стал, ему еще опыта набраться надо, капитана получить. А слухам советую не доверять. Пойдемте лучше поближе к командованию, а то неудобно, подумают, что мы тут втихаря шушукаемся.
«Вот гаденышь, отблагодарил, всем раззвонил, чего и не было. Помогай таким после этого», – негодовал про себя Кулагин, а Ратникову говорил следующее:
– Пожалуйста, Федор Петрович, об этих слухах никому ни слова, могут неправильно понять. Поверьте, сейчас я вам чистую правду сказал.
– Без двойного дна? – выразил недоверие Ратников.
– Клянусь вам…
С предложением Стрепетова посмотреть условия жизни офицеров Агеев согласился охотно. Он, как и большинство людей имел естественную человеческую слабость – его тоже интересовали чужие тайны. А при посещении чужого жилища можно хоть отчасти удовлетворить сей интерес. Впрочем, комкор имел и законное основание – высшие начальники обязаны беспокоиться о бытовых условиях жизни своих подчиненных.
Ратников повел. В первую зашли в квартиру Сивкова. Жена капитана, тридцатилетняя женщина, обладавшая набором достоинств необходимым для жизни на «точке»: общественница, сплетница, кокетка, в меру подлиза… Анна давно уже раскусила эту шуструю бабенку, жившую под девизом: «как нам хорошо, когда вам плохо». Зная тягу Сивковой к общественной работе, она именно ее предложила на должность председателя женсовета и благодарная Сивкова стала ее основной осведомительницей. К встрече «высоких» гостей Сивкова вырядила себя и ребенка, пятилетнюю девочку, как на праздник. Она стала приглашать всю компанию за стол. В квартире аппетитно пахло, да и сама хозяйка, довольно миловидная, внешне производила приятное впечатление. Агеев, поблагодарив, от угощения тактично отказался. Наивный прием – угостить начальство, на что очень рассчитывали супруги Сивковы, не прошел (Сивкова уже была в курсе, что ее муж «сел в лужу» на политзанятиях). На вопрос о том, как живете, Сивкова заверила, что всем довольна…
К холостякам не пошли, дверь оказалась запертой.
– Хозяева на службе, здесь холостяки живут, – пояснил Ратников, про себя радуясь, что «умники» догадались запереть дверь и избавили его от неминуемого «втыка», за грязь, бардак и, возможно, за «Купальщицу».
Обошли и квартиру Харченко. Ратников не надеялся на непредсказуемый характер Эммы. Однажды она, будучи в плохом настроении с криком и руганью выгнала из квартиры замполита, зашедшего справиться, как поживают молодые супруги. Подполковник сказал, что хозяйка этой квартиры больна и посещение нежелательно. Так же нежелательно было и посещение квартиры Муканова, но здесь Ратников обошелся без объяснений.
В большинстве квартир чувствовалась жизнь на одну зарплату мужа, обстановка в основном средняя, а то и просто бедная. Хоть офицерская зарплата являлась по советским меркам и не маленькой, но в большинстве семей копили деньги, надеясь что когда-то, в неясном будущем, будет у них и служба нормальная, и квартира в городе, вот тогда и обставятся и заживут. Когда это будет? – никто толком не знал, но все надеялись. Без надежды жить нельзя. Только в двух, как ни странно лейтенантских семьях имелись «стенки» и цветные телевизоры. Но здесь не обошлось без материальной помощи состоятельных родственников.
Процессия переходила из квартиры в квартиру. Ратников сумел запутать начальство сложными переходами от одного четырехквартирного ДОСа в другой, третий и вновь возвращаться в пропущенную квартиру из первого, так что те уже не могли понять в каких квартирах побывали, а в каких нет, разве что если бы кто-то взялся считать, мог сообразить, что из двадцати, посетили не более двенадцати. Подполковник не показал и свою квартиру, миновал ее. Он не хотел отвечать на щекотливые вопросы типа: «Почему, все остальные члены офицерских семей ходят в общественный туалет, а для своей семьи вы соорудили отдельный рядом с квартирой, да еще обили его войлоком и оборудовали теплоэлектронагревателями внутри? Или: почему палисадник возле вашей квартиры огорожен новыми штакетинами, а у остальных истлевший и кое где повалившийся забор? Того же типа могли возникнуть вопросы и насчет рам в окнах и стекол в них. Еще больше вопросов возникло, если бы комкор со свитой прошел внутрь ратниковской квартиры, про качественно подогнанные новые полы и их окраску явно импортной краской. Все это хорошо, но почему такое только в командирской квартире, так же как и явно «нарощенные» батареи, раза в полтора длиннее обычных стандартных. Что на это ответить? Что поговорка «сапожник без сапог», не та, которой надо руководствоваться в жизни? Или, хватит и того, что почти весь Союз живет, так как тот сапожник, едва ли не хуже всех не только капиталистических, но и тех же стран социализма, имея природных богатств намного больше? Нет, он не собирается следовать такому примеру и жить хуже или так же как его подчиненные. Не для того он двадцать лет мучается на «точках», пусть и они столько помучаются. Такого бы ответа, конечно, ни комкор, ни начальник политотдела не поняли. Потому Ратников и запутал начальство всеми этими хождениями туда-сюда, сопровождаемые жалобами женщин в основном на бытовую неустроенность и отсутствие работы…
Агеев не ожидал, что семьи офицеров могут так жить. После приветливой хозяйки в квартире Сивковых, таковых более не оказалось. Нигде больше не приглашали к столу и кокетливо не улыбались. Только жаловались, просили, а кое где «пускали в ход» с виду вполне искренние женские слезы. Агеев такого не «хлебал» никогда. Служа в авиополках, он жил в относительно благоустроенных гарнизонах, ему не приходилось служить по «авиодырам» даже в молодости, по понятным причинам. Потому он искренне считал, что вся остальная армия живет примерно так же как в Кубинке или Жуковском. А ЗРВшную «точку» он вообще лицезрел впервые. Теснота, неудачная планировка, рассохшиеся полы, текущие краны, плохо греющие батареи… Как и все, ДОСы нуждались в незамедлительном ремонте. Кроме всего прочего женщины жаловались на отсутствие условий для нормального развития детей. Они наивно считали, что улучшение условий их быта и вообще жизни во власти командира корпуса – обычное заблуждение, имеющее вековые традиции, основанное на веру во всесилие любой генеральской должности.
– Вот жалуются ваши женщины на жизнь, а по внешнему виду ни их, ни их детей не скажешь, что тут им так уж тяжело… Жалуются, что работать негде, неужто, нельзя где-нибудь здесь устроиться? Может просто не хотят? – созрел вопрос у комкора к концу посещения квартир.
Ратников привык к таким вопросам людей будто бы прилетевшим с другой планеты:
– Да нет. Куда тут устроишься. В ближайшей деревне только доярки и свинарки нужны, а до поселка двадцать километров.
– Ну, и чем же они тут целыми днями занимаются? – любопытствовал комкор.
– Чем занимаются?… Телевизор смотрят, за детьми следят. Ну и по дому работа здесь много времени отнимает – удобств-то нет. Работает только моя жена, да вот еще, когда кто-то из женщин имеет педагогическое образование, они в поселковой школе работают. Но сейчас у нас тут ни одной учительницы нет. Хотя многие женщины имеют образование и высшее и средне-специальное, – как можно более спокойно отвечал Ратников.
