Анна Джейн - Музыкальный приворот. По ту сторону отражения
– А тебе незачем просить прощение, – почти по-доброму улыбнулась лучшая подруга. – Ты здесь сторона пострадавшая, как и я. А наши обидчики должны быть наказаны. Любой ценой. Ты его любишь, значит, Кея, мать его? Любишь, да? – вдруг резким голосом спросила девушка без перехода, пытливо уставившись на меня. Я вцепилась руками в железо качели, но взгляда не отвела.
– Я не хочу врать своей лучшей подруге, – нехотя кивнула я. – Да люблю, но и ненавижу одновременно. Странно, да?
– Нормально. Как я тебя понимаю, – протянула она. В ее голубых глазах появился стальной блеск. Нет, определенно, я иногда ее побаиваюсь.
– А ты его тоже… любишь? – с опаской осведомилась я. Если любит – заставлю Кейтона быть с ней. И тоже любой ценой.
– Я? Его? С ума сошла? – возмутилась Нинка. – Я вообще разочаровалась в парнях – все они подонки! А рыло, – она подняла с земли камень и метнула его в ствол дерева, отчего-то зло уставившись на его крону, – а рыло – их предводитель. Блин, поверить не могу! – Она злобно расхохоталась. – Мой милый идеал оказался университетским чмом! Вот это надо мной судьба пошутила так пошутила! Я отшила самого Кея! Катька, если бы я знала, что дебильная жаба Антон… как его?
– Тропинин.
– Если бы я знала, что господин Очкарик Тропинин и есть Кей, я бы задушила сама себя. Потом бы воскресла и снова задушила бы. А потом еще раз ожила и зарубила бы его. Как он мог! – заорала вдруг Нинка. – Почему со мной вечно всякая лажа происходит? Я что, особенная? Жила бы жила, как прежде, ходила бы по бутикам, строила из себя малышку с крылышками и развлекалась бы с мальчишками, но нет, Судьбе было угодно, чтобы я встретила синеволосого! Катя, мне неприятно чувствовать себя обманутой! Теперь мне кажется, что я ущербная. Это тупое и гадкое чувство, которое как будто бы на меня ведьма Эльза наслала проклятье!
– Может быть, ты теперь перестанешь играть с парнями? – осторожно спросила я.
– Ага, сейчас! Я буду мстить всему их мужскому роду, – кровожадно отвечала блондинка. – Они поплачут.
– Но ты ведь полюбила Келлу, – осторожно произнесла я, сразу вызвав в Журавле бурю недовольства. – Да?
– Нет, – резко отвернулась Нинка. – Чушь. Я никого не люблю, кроме себя. Я по глазам вижу, что ты хочешь задать этот вопрос еще пару раз, поэтому сразу говорю, что, если я его услышу, я перестану с тобой разговаривать.
Я печально посмотрела на подругу. По-моему, она мучается, но не решается в этом признаться. Гордая же.
– Знаешь, что выдумал отец? – вдруг хмуро спросила она, чуть останавливая качели.
– Что?
– Он сегодня же велел собрать вещи и лететь вместе с ним в Ниццу.
– На ПМЖ? – обалдела я.
– Совсем того, что ли? – Даже страдания не смогли убить в подружке хамство. – Отдохнуть. Он знаешь что выдал после того, как я и рыло ушли, – она поморщилась, вспомнив лицемера Келлу, – он заявил карге Эльзе, что, дескать, такого не допустит. Свадебки. Не допустит ее.
– Это как? – заинтересовалась я.
– Вот так.
Услышав приговор уважаемой Эльзы Власовны, Виктор Андреевич минуты три молчал, а потом картинно схватился за сердце. Выдавать замуж свою среднюю дочь и семейную гордость одновременно в его планы не входило.
Эльза Власовна, довольная, что смогла удивить родственничков, позвала супругов Журавлей (Софья Павловна уже присоединилась к семейству) в свой кабинет, большой и заставленный тяжелыми полками для книг из красного дерева. В библиотеке пожилой дамы были настоящие раритеты, стоившие, как и картины, немалых денег. Усевшись в огромное кожаное кресло во главе черного письменного стола, на котором не нашлось места никакой технике, хозяйка дома со змеиной улыбочкой оглядела гостей.
– Тетя, я в недоумении, – начал было мужчина, устроившись в одном из черных кресел напротив.
– Ты всегда в недоумении. Это твое привычное состояние, – саркастически заметила Эльза Власовна.
«Старая карга», – не преминул отметить про себя дядя Витя.
– Я, конечно, желаю Ниночке счастья, и все такое, но зачем ей выходить замуж?
– Витя, тетя Эльза, я что-то не поняла, – сердито сдвинула брови и Софья Павловна. – Какая свадьба? Наша Ниночка еще даже университет не закончила, о каком замужестве может идти речь? Келла, конечно, мальчик хороший, и мне он очень нравится, но я не разрешу нашей дочери выходить замуж, пока она не закончит учебу и не сделает головокружительную карьеру.
Журавль-старший думал примерно так же, только Келлу он терпеть не мог до глубины души, хотя признавался своему другу и Нинкиному крестному одновременно, что уже начал привыкать к «наглой синей морде».
Однако если Виктор Андреевич и не желал скорой свадьбы своих дочерей, то мужей им собирался выбрать сам, из «круга благонадежных лиц», способных финансово обеспечить жизнь Ирины и Нины не хуже, чем это делал он сам. «Брак по расчету, по моему расчету – самый выгодный», – твердил он своей жене. Та только вздыхала. Старшая-то, может быть, и согласится с доводами отца, а вот средняя дочь, то есть Ниночка, только из чувства упрямства пойдет наперекор – характер-то у нее явно отцовский. Можно даже сказать, что и тот и другая унаследовали не меньше половины черт тети Эльзы, принявшей необычное, по всем разумным меркам, решение.
– Соня, милочка, ты всегда была глупой девочкой, – раздраженно сказала Эльза Власовна. – А теперь закономерно превратилась в глупую женщину.
– Я не понимаю вашей позиции, тетя! – воскликнула, оскорбившись, Софья Павловна. – Почему вы просто так не можете оформить завещание на Нину?
– Просто так было бы скучно, – пожала костлявыми плечами Эльза.
– Тетя, вам скучно, и вы решили сломать моей дочери жизнь? – возопил дядя Витя. – Этот идиот, пардон, Ефим Александрович, тот еще жулик, шалопай и безработный мерзавец! Я его спросил, чем это он занимается, а он мне в ответ знаете что пролаял, ослячья морда?
– Ослы не лают. Ну, разумеется, кроме тебя, дорогой племянник, – отозвалась тут же колкостью родственница.
– Тетя Эльза, ну что вы, в самом деле! Этот чертов синеволосый клоун – самый настоящий бездельник. Уличный шалопай! Я ему говорю: «Ты кем, хрен, работаешь?» – а он мне: «Барабашкой!» Барабашкой, тетя Эльза! Вы хотите иметь у себя в зятьях графа-барабашку? Да какой он граф? Так, чмо деревенское! Положил глаз на состояние моей дочери и обводит вокруг пальца! – самозабвенно орал Виктор Андреевич, вскочив.
– Прекрати свое словоизлияние в моем кабинете, – громко хлопнула по столу сухой ладонью пожилая дама. – Ты и твои драгоценные родственники и так оскорбляете мой несчастный дом своим ядовитым присутствием, так теперь ты устроил мне еще и истерику.
– Ну, тетя, я не могу отдать свою дочь замуж за этого фикуса! Он нищеброд с разноцветными волосами! – возопил Журавль.
– Витенька, успокойся, – сказала ему жена и, повернувшись к пожилой родственнице, добавила. – Тетя, Келла мне симпатичен, он мил и даже имеет влияние на Ниночку – Витя, не возражай.
– И не выпучивай так глаза, – вставила свое веское слово Эльза Власовна.
– Келлочка и Ниночка хорошо смотрятся, я не спорю, – продолжала твердым тоном тетя Соня, – и даже несмотря на то, что этот парень несколько эпатажен…
– Несколько? Да он, сволочь блохастая, только так на фоне толпы и выделяется! Ха! – не смог сдержать эмоций ее муж.
– Он несколько эпатажен, может быть, чуть-чуть вульгарен, но мил и добр с нашей Ниной, – продолжала Софья Павловна. – И со мной он, знаете ли, тоже мил. И, кажется, даже с вами – а ваши симпатии к нему давно уже заметила вся семья. Но, во-первых, Нине действительно еще рано замуж, а во-вторых, если мы заставим ее выходить замуж, то получится, что мы продаем дочь.
Эльза Власовна высоко подняла брови.
– И что тут такого? – явно издеваясь, произнесла она.
«Тля, противная старуха!» – не мигая, смотрел на нее любящий племянник.
– И, в-третьих, мы должны спросить свою дочь! – выдал он, помня, что Нина клятвенно заверяла его в том, что встречается изредка с синеволосым только для того, чтобы произвести впечатление на старуху, собирающуюся оставить завещание. А оказаться включенным в завещание Журавлю очень хотелось.
– А что ее спрашивать? – прищуренно посмотрела на племянника тетя Эльза. – У них же любовь. Нина мне около тысячи раз за время нашего совместного ужасного путешествия прямо и косвенно успела намекнуть на то, что любит этого милого молодого человека больше, чем собственную жизнь. Я, – ехидно проговорила она, качая указательным пальцем маятник-безделушку, возвышающийся на ее столе, – даже слегка прониклась всепоглощающей любовью Нины к этому чудесному парню.
Софья Павловна смущенно покашляла.
– А что, племянничек, для тебя это же так обычно, продавать. А что продавать: недвижимость или собственную дочурку, никуда не годную, надо заметить, – разницы нет, – торжественным тоном объявила Эльза Власовна.
