Владислав Вишневский - Камчатская рапсодия
Мышцы значит крепнут, амбушюр набивается. Так и должно быть. Месяц, два, и пройдёт.
– Что вы! – в ужасе воскликнул ученик. – Мне быстрее надо.
– Ах, вам быстрее надо!.. – изумился мастер. – Ну, значит, гуди, давай… Иди, иди, гуди…
Когда озадаченный ученик отошёл, разглядывая карандашные чёрточки на светлой поверхности инструмента, Пётр Ильич вздохнул.
– Видал, как и мы когда-то, спешат люди, спешат. А куда спешат? В два дня музыкантами стать хотят. Не понимают.
– Да, не понимают, люди, главного. Для музыки нужно созреть. Не физически, а духовно, нравственно. А это процесс длительный, трудный, многокомпонентный. Как стройка, к примеру. От кирпичика к кирпичику, от этажа к этажу до самой крыши, и даже дальше, к антенне. Тогда только можно предположить, что ты где-то около того… Технику всегда набить можно. А вот без богатой чувствами, образами, воображением души – звука нет. Песни нет. Не получается. Увы!
– Вот именно… Именно! Браво, друг мой. Хорошо сказали. Бурю комплиментов!.. Лучше не скажешь.
– Но им же, торопыгам, в сознание это не вместишь, они же всё сразу хотят… Здесь и сейчас… Вот и носы расквашивают, я образно так, и слёзы льют, и… Так было, так есть, и так будет, наверное… Это жизнь! Жизнь, да!
– А, и пусть их… Не наши проблемы. Я что-то вам хотел сказать…
Нас перебили… А, вспомнил! У меня предложение: не отлучиться ли нам сегодня в увольнение. Вечером, конечно. После отбоя. Почти месяц без берега. Мы ж не рабы на галёрах, и не в кабаке на контракте! Я одно местечко за забором знаю, где и достойная нас женщина есть, и выпить чего, и огурчики с картошечкой… Жутко каша армейская надоела.
– Да, – соглашается трубач. – Пресно всё! Ни творчества, ни фантазии на кухне… Каша, чай, суп, селёдка…Селёдка, чай, каша, суп…
– И наоборот, – многозначительно подчёркивает тромбонист. – Как беспрерывное арпеджио или хроматическая абракадабра полёта шмеля. Так бы поймал, и прибил бы это гадское насекомое. Надоело! – и вдруг, совсем уж неожиданно, переходит на английский язык. Хорошо не на китайский или какой японский, а то бы мы и вовсе не поняли вопроса. – Увот дую синк эбаут май проджект, маэстро? – спрашивает он.
Трубач, нисколько не задумываясь, так же легко ему отвечает, причём на том же, плохо понятном для нас английском… Вот дела!
– Ай доунт ноу, фрэнд!.. – вначале несколько не решительно говорит, но потом голос его крепнет. – Бат вай нот! Мэй би! Зе везери из найс. Олвиз бьютифул! Вай нот, вай нот, дие фрэнд! Тенк ю фор проджектс! – и понимая, похоже, что моветон в обществе говорить только на одном английском, например, смакуя, продолжает на вполне нам понятном, русском. – Селёдочка, в принципе, это хорошо… Если она наша, тихоокеанская, собственного посола, с лучком, да под рюмашку-другую… А если бочковая… Как сейчас, здесь… – кисло кривится. – Какой разговор! – и резко рубит рукой. – Согласен, маэстро! Вы меня соблазнили. О кей! А ю рэди! Берём увольнительные и… А можно и упростить партию: после отбоя сыграть каденцию, через забор и в самоход! Времени до утра, я думаю, нам вполне…
Тромбонист проводит рукой по своему горлу…
– Вот так нам, маэстро, за глаза! И спеть, и выпить, и по паре заходов на посадочную площадку на бреющем сделать… Я образно: относительно женщины… Кстати, вопрос, вы каким больше любите быть – верхним, или нижним?
– Я люблю всё, что дозволено… эээ… партитурой. Но, мой друг, признаюсь, склонен к импровизу.
– Споёмся. У нас получится.
– А у той, извините, вашей доброй женщины, подруги хорошей, случайно, нет? Или, может, Натэллу Эм… мануиловну с собой пригласить?
Тромбонист, подскочив, испуганно оглядывается.
– Что вы! Ни в коем случае! Упаси Бог! Получите от прапорщика Заходько пожизненный наряд на рытьё окопов в полный рост по периметру всего полуострова… Он же бдит! С первого дня вокруг неё гоголем… Лось военный. Прицелился уже похоже. Затопчет. Вам, такому серьёзному музыканту, это надо? – Мнацакан делает круглые глаза, отрицательно крутит головой. – Вот! И мне нет! Женщину на стороне вам пошукаем. Пошукаемпошукаем… Был бы вопрос.
На штабном крыльце батальона появляются комбат, за ним начштаба, капитан.
– Тш-шь! Начальство. – Предостерегает трубач. – Командиры!
Точно, это они.
8Офицеры вышли, остановились, потягиваются. Светло окинув небосвод, дружно нахмурив – для острастки – брови, оглядели вверенную территорию – так ли всё? – вопросительными взглядами упёрлись в оркестр.
Закурили. И там порядок. Репетируют музыканты. Стараются. Молодцы.
Звучит музыка уже ладно, стройно, не плавает. Это приятно. Это результат.
При взгляде на музыкантов глаза комбата теперь уже теплеют, не такие ироничные и насторожённые, как были раньше. А потому что флюиды добротные от музыки во все стороны исходят. Достают, пронзают, размягчают, гармонизируют душу, сознание и тело. Майор ещё не в полной мере это понимает, но, отмечает уже: хорошо становится на душе, возвышенно.
– Слушай, начштаба, – интересуется вдруг комбат. – Что у тебя с губами делается, последнее время, вздулись, не пойму. Как кувалду с разбегу поцеловал. Некрасиво. На засос не похоже, на кулак тоже. Осы что ли покусали? Сходи в санчасть… Или что?
Капитан переспрашивает.
– Что?
Комбат усиливает подачу звука, громче повторяет вопрос.
– Я спрашиваю, что с губами, говорю? Смешно. Солдаты хихикают, офицеры смеются… Не хорошо.
– А, с губами… – капитан морщит лоб. Напухшие губы застыли в форме заглавной буквы «О», не дают говорить, не слушаются. – Да, нет, болят… ыссс… гадство. Стыдно сказать… Опухли. Я тромбон осваиваю… С кулисой который… Длинный такой, раздвигается.
Комбат недоверчиво смотрит.
– Не понял. Раздвигается… А нам он зачем? Тебе он зачем… тромбон?
Не понимаю. Время некуда девать или хобби появилось?
– Да какое хобби, товарищ комбат, – через это «О» капитан пытается не только что-то произнести, ещё и улыбнуться – жалкие потуги… – Поспорил, дурак, что за неделю освою. Вот и… Слово офицера дал.
– Слово офицера?! У-у-у, тогда понятно. Значит, держать слово надо.
А я подумал, на кулак что ли где мой начштаба наткнулся… Правда форма отпечатка смущала… Думаю, узнать надо, принять меры к… этому… эээ… предмету. А тут, оказывается, тромбон какой-то… Ну, дела! Может, ты не в то отверстие дул, нет?
– Да в то, товарищ майор… – кривится капитан. – В другое не дунешь.
– Жалко! – понимающе кивает майор. – Кстати, и у Заходько, я заметил, губы точно такие же. Он что, тоже слово дал или вы так перед дирижёршей нашей красуетесь… у кого губы толще и рот шире?!
– Ага, вам смешно, я понимаю. – Грустно вздыхает капитан и также смущаясь, чуть-чуть приоткрывает тайну. – Ну, не сказать чтобы перед ней именно… но, слово за слово… вот и… Коса на камень, в общем. Кто кого!
– Вот как! Понятно. Значит, держать надо, коли слово дал. И как успехи? Получается? Гуднёшь, как-нибудь на досуге? Порадуешь?
– Ну ладно вам, ей-богу, товарищ майор смеяться… Не чем хвастать.
Перенапрягся… Слышите же, говорить не могу. С чайной ложки ем. И кремом жена уже сто раз мазала… надоело… не помогает. Губы как пельмени, мышцы рта как деревянные, задубели… Болят. А время идёт… Я и не знал, что так плохо будет. Знал бы, спорить бы не стал.
– Так это наш Заходько тебе такое подстроил, хохол наш, да? Схитрил?
– В том-то и дело, что нет. С ним всё по-честному. Мы на равных условиях…
– Молодец, значит, прапорщик. Другого я не ожидал. Если на равных, это хорошо… Ему даже фору можно было дать… как офицер прапорщику…
– Ну уж нет, ему фору… Нет-нет… Он и так…
– Ладно-ладно, я же не вмешиваюсь, – ваши дела… А может на барабан тебе по-быстрому переключиться? Переиграть как бы условие. Там вроде проще: бей колотушкой, и бей. Нельзя? – Капитан, испуганно выпучил глаза. – Сочувствую. – Понимающе отметил майор. – А может тебя куда в кратковременную командировку направить, или прапорщика, нет? Чтоб не состоялся ваш этот… эээ… спор.
– Нет-нет, товарищ майор, ни в коем случае… Что он подумает?! Нет.
Дело принципа. Я ж говорю, слово дал. Мне нельзя… И ему тоже.
– Ну ладно, я не настаиваю. Это даже хорошо, наверное. Показательно.
Достойный прецедент. Такое в пример офицерам ставить можно… в известном смысле, конечно. Выдержу – не выдержу, смогу – не смогу. Я думаю, ты сможешь. За целую-то неделю… О-о-о!.. Вагон времени. Конечно, получится. Я в тебя верю, справишься. Я вот что тебя хотел спросить, ты сегодня после обеда не смотрел, – сладко зевнув, расслабившись, интересуется комбат. – Не было приказа из Москвы?
Капитан то ли отключился, вдохнув чистый приморский воздух, то ли о чём-то задумался, переспросил:
– Что, простите, товарищ майор, не расслышал?
Комбат снова кричит ему уже на ухо, как глухому.
– Я спра-шиваю, не-было-приказа-из-Москвы? После обеда не смотрел? Не было?
