Евдокия Турова - Спасенье огненное (сборник)
По уходе переговорщика шаман свалился на меха и заснул. Эльдэнэ выполз из-за завеси. Что-то беспокоило его, но он и сам не мог понять, что. Да, вот что, точно! Запах! Резкий, совершенно не знакомый ему запах, перебивающий звериную вонь шкур в жилище шамана. Он выглянул из землянки. Поблизости никого не было. Он подполз к спящему шаману и принюхался. Вонь, несомненно, исходила от шамана. Значит, это запах неведомой горящей воды. Что за зелье такое изобрели новгородцы?!
Внезапно запнувшись, Эльдэнэ нагнулся. В полумраке землянки тускло мелькнуло большое узорчатое серебряное блюдо. Видимо, шаман выронил его, когда укладывал серебро в мешки новгородца. Эльдэнэ поднял блюдо. Неведомый мастер с замечательной живостью изобразил на нем сцену охоты. Яростный лев бросается на всадника, тот в могучем развороте стреляет прямо в морду зверя из мощного, двумя дугами выгнутого лука. Как завороженный, любовался Эльдэнэ на зверя невиданного и на диковинного всадника. Неведомый человек каких-то дальних земель. Но что-то кажется ему, Эльдэнэ, хорошо знакомым… А что тут можно увидеть знакомого? Так ничего и не поняв, Эльдэнэ спрятал блюдо в своей норе. А шаман пропажи и не хватился.
Всю зиму Эльдэнэ торчал возле шамана. Тот бдительно охранял свое сокровище и пил только в одиночестве. Велел Эльдэнэ притаскивать воды в горшке, разводил принесенный гостем напиток, каждая капля которого почиталась им за драгоценность.
Между тем в лесном поселении кипела бурная зимняя жизнь. Настала пора охоты, и почти все воины с утра уходили на промысел. Стало ясно, почему косатый так стремился занять место у реки. Лесной народец стал подтягиваться к реке, устанавливать походные чумы и вывешивать на вкопанных еще летом шестах шкурку за хвост. Совершенно очевидно, что это был заметный издали сигнал торговцам, которые явиться не замедлили.
Бессчетных в лесу не было, и за проход к реке, и за место чума следовало отдать владельцам земли неплохую, видимо, плату. Поэтому все знаемые тропки были под приглядом, весь лесной народец мужеска полу, включая малых детей, был занят по горло. Что уж тут кому доставалось, Эльдэнэ было сложно судить, но косатый, судя по всему, не оставался внакладе. В землянку шамана он не заходил, зимой было не до праздников. Свою любимую супругу он, по-видимому, обвесил бусами и ожерельями из монет, потому что все женщины селенья постоянно туда бегали глядеть.
Вятская печать
А для Эльдэнэ зима прошла довольно скучно. Он прочно занял место возле шамана и наблюдал за ним. А тот по большей части спал. С утра, еле раскрыв опухшие глаза, жадно пил воду и ел клюкву. Потом доставал драгоценный кошель, разводил напиток водой, потом уже не разводил, потом в беспамятстве сваливался на шкуры.
Весной, как снег сошел, шаман перестал есть и спать. Ночью он то и дело страшно кричал, колотил в большое серебряное блюдо. Иногда выскакивал из землянки и бегал вокруг селенья, все так же колотя в блюдо и страшно крича. Соплеменники ничуть этому не удивлялись: на то и шаман, он видит грозных и злых лесных мовси, которые вечно вредят людям. Шаман спасает племя, это хороший шаман.
Эльдэнэ понимал, что ему пора уходить. Он увидел то, что ему было нужно. Хотя пока не понял, что же он увидел. Шаман пил нечто, похожее на вино, мутно-белое такое вино. Но это вино пьянит гораздо сильнее, чем все то, что пьянит. И у шамана трясутся руки, и порой он просто как горячечный, то есть сумасшедший. Вот такое оно сильное и злобное, это белое вино. И тот, кто стал его рабом, отдаст ради него все.
На землях московских, владимирских, тверских и новгородских к тому времени уже давно ставили хмельные браги. Случались и большие попойки. И войску княжескому с военачальником во главе случилось в речке утонуть, было дело. Ту речку Пьяной назвали. Но для того, чтобы так упиться, нужно было примерно ведро выпить! В животе и места столь нету. Трудно было напиться-то тогда! А шаман сваливался от одного-двух глотков! Нешто из-за морей наловчились новгородцы сие вино белое возить? А почему тогда Энэ рассказывает, что дух ветра, зажигающий воду, рождается в доме из бревен? Ро-жда-ет-ся он там! Где? Где??
Мучительно размышлял Эльдэнэ и не находил ответа. Иногда он доставал из тайника серебряное блюдо, задумчиво скользил глазом по линиям львиной спины, торса могучего всадника, по причудливому изгибу лука… Лук… Лук почему-то ему кажется смутно знакомым. Где-то он видел его, лук такой. Нет, у татар лук не такой, у новгородцев тоже не такой…
А вот тут такой! Вот где он видел такой лук, двумя-то дугами изогнутый?
Вспомнил! Печати вятские! Много где бывал Эльдэнэ, бывал в новгородских землях. Цепляла память неясное, невнятное. Доводилось видеть деньгу не деньгу, тамгу не тамгу, а лук такой там был! Может, и делают воду эту горящую где-то там, возле Вятки?
Близко тут Вятка. Очень близко. Туда и следует путь держать. Что знали о Хлынове современники Эльдэнэ?
Матушка-Вятка
Мы шли…
«Мы шли. У ручья стали. Тутока и станём жить», – вот так мне от предков была передана история земле. Не так уж мало. «Мы» – это, скорее всего, означает, что шла семья. Малое Турово – деревня действительно маленькая, а выходцев из нее и по сю пору отличает внешнее сходство. Они не плыли по реке, не преодолевали каких-то серьезных преград, а просто шли. Их никто не вел, не гнал, место для жилья они выбрали сами. И переход был не такой уж большой, без зимовок. На карте соседней с нами Вятской губернии возле Нолинска обнаружилась деревня Малые Туры. Более того, рядом деревня Большие Туры. А возле пермского Малого Турова есть деревня Большое Турово. Парные деревни расположены на одной широте на расстоянии 200–250 километров. Никаких естественных преград для перехода, действительно, нет, расстояние вполне преодолимое. Значит, мои предки в Прикамье оттуда и при шли, с вятской земли.
Вятка (пока город Киров) – ближайший сосед Перми. Еще Даль указывал, что Оханский уезд Пермской губернии, который в девятнадцатом веке включал весь запад нынешнего Пермского края вплоть до Камы, по народу вполне принадлежит губернии Вятской. В Перми едва ли не каждый второй житель имеет вятское происхождение.
А что мы знаем о старой матушке Вятке, о ее роли в истории Прикамья, России? Почти ни-че-го.
«В нашей истории нет ничего темнее истории Вятки», – отмечал Карамзин.
«…Утвердясь в стране Вятской, россияне основали новый город близ устья речки Хлыновицы, назвали его Хлыновым и, с удовольствием приняв к себе многих двинских жителей, составили маленькую республику, особенную, независимую в течение двухсот семидесяти осьми лет, наблюдая обычаи новогородские, повинуясь сановникам избираемым и духовенству.
…Новогородцы также времени от времени старались делать зло хлыновским поселенцам, именовали их своими беглецами, рабами и не могли простить им того, что они хотели жить независимо.
…сия народная держава сохранила свои древние уставы гражданской вольности»[2].
Вятской общиной на некоторых исторических картах названа территория между реками Вяткой и Чепцой. На ее западной границе стоит старинный городок Котельнич, названный так новгородцами в начале XII века.
Современники давали Вятской земле XVI века самые лестные отзывы, считали ее краем изобилия. Ходили буквально легенды: «В земле той поля великие, и зело преизобильные и гобзующие на всякие плоды… хлебов же всяких такое там множество, аки бы на подобие множество звезд небесных, тако же и скотов различных стад бесчисленное множество, и корыстей драгоценных, наипаче от различных зверей в той земле бывающих… не вем, где бы под солнцем больше было».
Вятские земли уже в XVI веке считались житницей и имели избыток зерна. Тоже не случайно. Здесь неплохая для северных широт земля и хорошие условия для землепашества: с севера вятскую землю прикрывают Северные увалы, а река Вятка и ее притоки текут с юга, принося драгоценное тепло. Ушкуйники нашли прямо-таки климатический оазис!
В городах Вятской земли существовали постоянные торговые заведения – лавки, ларьки, палатки, а также «торги» (рынки). Хлынов уже во второй половине XV века был крупным торговым и ремесленным центром, входившим в число пятнадцати крупнейших русских городов. Зажиточная была страна. Страна загадочная и совершенно необычная, верно что особенная для своего времени. Княжил ли там кто-то? Неизвестно, община и есть община – народная держава, ни много ни мало. Вообще без князей обходились. Доходили до Москвы имена воевод, предводителей разбойничьих – и только. Знаться Вятка ни с кем не зналась, а уж к себе не допускала никого. Выборными были все, вплоть до священства. По-моему, это единственный пример в истории подлинного народного самоуправления. И – процветания!
На чем могла «подняться» средневековая Вятка? Версия первая, наиболее известная, – грабеж. Вятка – разбойничье гнездо.
