Евдокия Турова - Спасенье огненное (сборник)

Евдокия Турова

Спасенье огненное (сборник)

© Евдокия Турова (наследники Овчинниковой Валентины Ивановны), текст, 2011.

© Издательство «Маматов», 2011

След в науке и литературе

Валентину Ивановну Овчинникову (литературный псевдоним Евдокия Турова) знают как самобытную писательницу, автора книги «Кержаки». Но далеко не все в курсе, что большую часть своей жизни Валентина Ивановна посвятила науке.

После окончания в 1971 году физического факультета Пермского государственного университета она работала учителем физики в средней школе. С 1972 по 1997 годы – в штате Пермского политехнического института. Здесь, начиная с должности старшего инженера Республиканского инженерно-технического центра порошковой металлургии, Валентина Ивановна осваивает секреты исследовательского мастерства. Сфера ее научных интересов связана с разработкой новых функциональных материалов и изучением их свойств с использованием методов рентгеноструктурного анализа, которым она овладела в совершенстве. В 1983 году Валентина Ивановна успешно защищает диссертацию и получает ученую степень кандидата технических наук. За четверть века работы на ниве науки ею проведен обширный объем исследований.

Около 20 научных публикаций в России и за рубежом, 17 изобретений – такой след в научном мире оставила она, будущий писатель.

Валентину Ивановну отличал творческий и неординарный подход к решению проблем. В частности, когда для научно-исследовательских работ ей потребовались переводы научных статей с японского языка, а в Перми не оказалось нужных для этого специалистов, она решила самостоятельно освоить японские иероглифы. Впоследствии Валентина Ивановна считалась лучшим переводчиком с японского в Перми, принимала активное участие в работе Русско-Японского общества дружбы.

Человек широчайшей эрудиции, Валентина Ивановна интересовалась живописью, археологией, – вплоть до того, что лично ездила на раскопки. Отличаясь глубокой врожденной интеллигентностью, предпочитала всегда делать все сама от на чала до конца.

Литературным творчеством Валентина Ивановна начала заниматься в середине 1990-х годов. Ею написан цикл рассказов о деревенском быте, жизненных ценностях и морали пермских крестьян-кержаков. Произведения публиковались в журналах «Урал», «Библиотека», сборнике «Литературная Пермь» и других изданиях. Творческое дарование В. И. Овчинниковой отмечено в 2006 году Всероссийской литературной премией им. Павла Бажова «За художественную прозу, раскрывающую историческое прошлое Урала».

Валентина Ивановна многого не успела. Ушла от нас, оставив незаконченные рукописи, не реализовав многие творческие планы… Осталась неопубликованной и эта книга, для которой автор сама подбирала обложку и иллюстрации.

Выпуск книги – дань уважения замечательной женщине, ученому, писателю и другу, а также возможность в ненавязчивой манере познакомить новых читателей с историей Пермского края. Часть средств на издание книги собрали бывшие коллеги Валентины Ивановны по Республиканскому центру порошковой металлургии, работающие сейчас, в основном, в ЗАО «Новомет-Пермь».

Спасенье огненное

Владимир Луговской

Ушкуйники[1]

А. Ф. Луговскому

Та ночь началась нетерпеньем тягучим,Тяжелым хрипением снега,И месяц летал на клубящихся тучах,И льды колотила Онега.И словно напившись прадедовской браги,Напяливши ночь на плечи,Сходились лесов вековые ватагиНа злое весеннее вече.<…>И ты, мой товарищ, ватажник каленый,И я, чернобровый гуслярник;А нас приволок сюда парус смоленый,А мы – новгородские парни,И нам колобродить по топям, порогам,По дебрям, болотам и тинам;И нам пропирать бердышами дорогу,Да путь новгородским Пятинам,Да строить по берегу села и веси,Да ладить, рубить городища,Да гаркать на стругах залетные песни,И верст пересчитывать тыщи;Да ставить кресты-голубцы на могилах,Да рваться по крови и горю,Да вынесть вконец свою сильную силуВ холодное Белое море.

Серебряный след

Тур и Анфал

– Ой-ей, берегися, сторонися!

– Шуму-то ноне на пристанях Новагорода, крику-то! Пора гостям в море, погода уходит, а разгрузчиков мало. Команде перед походом надо дать отдыха, а где взять людей на разгрузку?! Шумят люди на главной площади, шапки оземь бьют и на грудки сходятся. Иные уж и зубы выплевывают.

Боятся голода. Лето мокрое выдается. В прошлом годе тоже был неурожай, чуть ли не кору пришлось жевать.

Вечевой колокол по три раз на дню гудит, тревожно, жутко да же слышать его. Тятя Василья торопит сходить в гужевые ряды, подыскать упряжи да домой собираться. Тревожно в городе, голод но. Не пойдут ли селенья грабить? Чем жить, на зиму глядя, ежели все отымут?! А Василью в родную избу неохота. Походил, потолкался на пристане, нельзя тятю ослушаться, пошел упряжь искать.

– Эй, как тебя? Гузно подымешь? Две деньги дам, вынать товар надо, давай, пособи, расчет честью!

– Тятю спросить надо, домой тятя торопит!

– Тятю… Тьфу ты, малой еще.

– Не малой. Гузно любое снесу. А тяте скажусь. Да я одной ногой!

Крякнул тятя, но сына отпустил. Дотемна успеем. Да и за ночь ничего не случится. А запас надо иметь в тревожное время.

Василей на каждом плече несет и бегом бежит. Взмокли волосы, густые и толстые, как лошадиное сило, потемнели синие глаза – девичья гроза. Только и передохнул, когда до нужного места бегал. Деньги тяте отдал, тот – в гужевые ряды, а ты, мол, ступай до нашего обозу, тронемся ноне.

– Посторонись – поберегися!

Все так же тащат и тащат товар по широким сходням вниз. Чего только нет, а вот этого чуда – не было. На сходни кинут толстый ковер, по нему два стрельника посадских бережно сводят неимоверной красоты вороного коня. Укрыт конь суконной попоной, голову высоко держит, хвостом бьет. Василью и ум отшибло. С лошадками-то он с малых лет, и в упряжь, и верхами, но то разве лошади… На повороте суконная попона возьми да зацепись за рухлядь, грудой сложенную, – кучно на пристане-то. Поползла попона, один стрельник, что сзади, стал другому маячить, тот рот разинул, обернулся, не понимая. У Василья рука сама собою сделалась длинная, вырвала у стрельника зауздок. Взлетел коню на спину, прижался к шее, вздыбил жеребца. Враз все ближние отхлынули, пусто стало вокруг, а народ со всех сторон набежал, встал кольцом. Жеребец сразу загарцевал, закрасовался, разминая горячее тело. Стрельцы было и кнутом, и арканом, да боязно дорогую лошадку тронуть.

– Эх-ма, любо как, жизнь моя молодая!

Красуется, дыбится жеребец, скачет и скачет лихой новгородский парень Василей Тур.

Дорого бы заплатил Василей за молодечество свое, но его вызволил мужик из боярских людей. Большой силы, видно, мужик. Что-то сказал стрельникам негромко, и те Василья выпустили.

– Смерд?

– Ну…

– Крещеный?

– Н-ну, Васильем крестили… А так-то – Тур.

– Грамоте знашь ли? Плотничашь?

– А то!..

– Вот сюда гляди, запоминай. Запомнишь?

– Ну…

– Ну да ну! Баранки гну! Сказывай, что запомнил.

– Сказывается, что есть-де земля такая, тамока смердов нет, все своеземцы, ораници сколь сможешь орать, столь и имашь. Привольно, мол, богато живется тамока. А охотою можно на низовых татар сбегать по Итилю, у их богатые становища есть. А как дойти туда, Дробило Нездылов скажет, живет возле Демянска. Он, Дробило-то, укажет, как до котельника Нежила Прибышиця дойти, а Нежил дале покажет, сколь сам знат. Все.

– В дружину мою пойдешь? Могуч ты телесно, кровь в жилах горячая, молодечеством покрасоваться тянет. Айда со мной по Итилю гулять да бить басурманов! Уж струги готовы на Вятке-реке.

– Пошел бы, здеся у нас мало ораници, и не родит второй год.

– Ну, сказывай Дробилу: «Анфал-мо меня позвал».

Не знал Василей, что в рай не зовут… Поперся искать счастливую землю. Нашел одного за другим Дробилу, Нежила, Ивана. Пришел с дружиною Анфала на Пермь Великую, на Вишеру, Каму-реку и реку Вятку.

Здесь, на новгородской земле, история делала свой отбор и выбор – шаг первый. Вот он, Василей, мощный парень-тур, и лихой, и мастеровитый. И струг срубить, и грести, и ордынцев бить, и пахать. Анфал позвал его, воля вольная его позвала…

Анфал… Лет сто гулял Анфал с дружинами по реке Итилю, которая еще не была великой русской рекой Волгой. На ее берегах стояло государство Булгария, ордынская столица Сарай, огромный богатый город. Орда жирела. Кочевник осел в городах, построенных для него тысячами русских плотников, каменотесов, гончаров, кузнецов. По Волге шли караваны судов из стран Востока, Индии и Китая. Самым прибыльным ордынским товаром были русские рабы. Стоном стонала земля русская от татарских набегов, горели города и деревни, уводились в полон русские люди. Не было спасения от неисчислимой дикой конницы.