Анна Джейн - Музыкальный приворот. По ту сторону отражения
– Подтвердишь, хорошо, – чуть улыбнулся парень. – Иди уже, я позвонил родителям и сказал, что ты придешь. Мама ждет тебя.
– А ты?
– Студия, – коротко отвечал ей Арин.
– Репетировать будешь, что ли? Один? Кея там нет, идиот Келла опять с кем-то подрался. Малыша Рэна до сих пор нет в городе. Ты с зеркалом репетируешь? – прекрасно была осведомлена о буднях группы брюнетка. Казалось, что это не она только что была в не себя от горя. Она показывала характер, чтобы не расплакаться – ее длинноволосый родственник знал это точно.
– Я не репетирую, я свожу музыку. Фил помогает. Все, иди. – И Арин, нажав на звонок, подтолкнул обожающую язвить и спорить сестру к двери.
– Спасибо, – обернувшись, произнесла она еще раз, – спасибо, братик. – И молодой человек только улыбнулся девушке.
– Все будет хорошо, – произнес он на прощание и удостоился обещания, что сестра приедет к нему завтра или послезавтра. По настроению.
На самом деле она придет тогда, когда сможет твердо стоять на ногах, или делать вид, что сможет.
Уже дома, отвязавшись от родителей, она закрылась в своей комнате на втором этаже. Алина сидела на подоконнике, смотрела в открытое окно на темное небо, пила шоколадный коктейль, приготовленный женщиной, отвечающей в их доме за кухню, курила длинные тонкие сигареты. Она курила очень редко – раньше запрещал Арин, затем Антон, потом сама поняла, что это не прикольно. И теперь курила иногда, когда нервничала.
Девушке вспомнилось ее прошлое с Тропининым.
После того как он опозорил ее в глазах девчонок, Алина не на шутку обозлилась на Антона. Как он посмел выставить ее дурой? Кто ему позволил? Да как он сам себе это позволил?
Брюнетка любила его, да, но считала, что ей по статусу полагается кто-то такой же почти совершенный, как и она сама, а не клоун. Вот раньше для всех ее подруг Антон Тропинин, сын богатых родителей, красивый холодный парень-дракон, был едва ли не идеалом. А теперь что они думали? Что ее парень – неудачник? Хорошо, что они не узнали Антона, но стали собирать сплетни за ее спиной.
Да, тогда она конкретно злилась. Знала, что не отпустит парня от себя, но хотела помучить его – ей вообще подсознательно нравилось морально мучить людей. Словно бы так она проверяла их выдержку.
Алина была совершенно уверена в том, что ее Дракон, как и всегда, будет просить прощения, звонить, приходить и вообще делать все, чтобы она его простила. Он вообще был горазд на всякие выдумки.
От воспоминаний, что он иногда делал для нее и с ней, у Алины в голову ударила кровь. Антон был лучшим во всех отношениях. Глупая ее гордость… И зачем она так тупо поступила?
Да, Дракон звонил ей, просил о встрече, говорил, что скучает и любит.
А она смеялась, зная, как ему сейчас больно, а потом и вовсе решила чуть-чуть жестко поиздеваться над любимым и через три дня уехала в Рим, где они недавно с ним побывали и жили там целых три недели вместе. Их последнее совместное фото, самое красивое и самое ее любимое, было сделано итальянским фотографом в небольшом пригородном кафе: они с ним сидели за столиком, и она знала, что этот парень с пепельными волосами до плеч – ее личный и больше ничей…
Уехала не одна, а со знакомым молодым человеком, настоящим профессиональным музыкантом, прекрасно владеющим гитарой и играющим в начинающей, но довольно известной в их городе рок-группе. Алина сделала так, что Антон узнал об этом от их общих знакомых. Вернуться девушка планировала через пару дней, музыканта почти сразу отшила и просто сидела в своем номере или гуляла по солнечным улочкам, мучаясь: правильно ли она сделала или это было сильное наказание для ее парня?
Оказалось, что сильное. Потому что когда она приехала, то с испугом поняла, что переборщила. Антон словно забыл о ее существовании: больше не звонил и не писал, не требовал встреч, мало того, не отвечал на звонки и сообщения сам! Арин, который осуждал действия сестры, сухо сказал ей, что Тропинин решил забыть о ее существовании и всерьез начал заниматься музыкой. Девушка расхохоталась на слова старшего брата. Она точно знала, что самое главное для Антона – это она сама. С этими мыслями и поехала его атаковать. Он выдержал оборону. И Алина отбросила вдруг гордость куда-то далеко-далеко и стала приезжать к парню сама, прося о прощении. А он игнорировал ее, словно чужую.
Она поняла, что они расстались окончательно, когда вдруг во время ее очередного истерического визита к нему домой молодой человек вдруг разрешил поцеловать себя, без лишних слов утащил ее к себе в комнату, провел с ней ночь, а наутро проснулся от ее ласковых поглаживаний по щеке, потянулся и без былой нежности во взгляде попросил уехать и больше его не беспокоить.
И она, вновь рассердившись, уехала. Далеко – в Англию, и надолго – на два года. Думала, что они отдохнут друг от друга, она приедет и вновь околдует его, а получилось так, что это Антон вновь ее околдовал. Он изменился внешне, стал еще более дерзким, обаятельным (у него было темное обаяние, но крайне действенное) и действительно стал рок-музыкантом! Настоящим музыкантом, как и ее братишка. А она думала, когда Арин писал ей о своей музыкальной деятельности, что он шутит.
Она видела Дракона на выступлении в «Горизонте», специально приехала в клуб, чтобы посмотреть на него и на брата, и была в легком шоке – они оказались популярны. А Кей – ее Антон взял себе такое забавное имя и запрещал называть себя Антоном – с большей силой покорил ее, сам не зная этого. И он не хотел к ней возвращаться! Даже после того, как она, Алина, устранила эту тупую сучку Катю. Хорошо, что брат сказал про игру Кея, и она вмешалась в нее. И каждый раз, когда она видела проклятую Катю, ей хотелось взять ее за подбородок и, глядя в глаза, расцарапать личико, нет, не ногтями, а чем-нибудь более острым. Если бы не Журавль, на вечеринке Лизы она бы точно что-нибудь сделала той, которая посмела положить глаз на ее Антона.
Алина заснула прямо на подоконнике, с фотографией Антона в руках, и ветер трепал ее черные волосы. Ей снился брат.
Я на ватных ногах шла к остановке. Вот что я наделала. И что будет дальше – не знаю. Ладно, сделанное назад не воротишь, надо жить дальше. Я думала, мобильник будет разрываться от звонков Кейтона, я даже приготовила патетическую обличительную речь в лучших Нинкиных стервозно-иронических традициях, но он упорно молчал – и меня это пугало. Вдруг он решил сейчас забыться с Алиной, поверил ей, простил, и они вдвоем сейчас где-нибудь… лучше не думать, где.
Лучше не думать, что. Что они делают.
Ну да. Кей – здоровый парень. А она – красивая девушка. Что, интересно, они могут делать?
Зато у меня есть кольцо из розового золота, изящное и дорогое. Оно так не вяжется с моей одеждой. Зато нравится мне. Только голубой топаз раздражает.
«Нин, приезжай быстрее», – зачем-то написала я подруге, понимая, что начинаю очень скучать по этой взбалмошной особе. Я написала его просто так, по привычке, но странно – оно дошло до подруги!
Она сделала телефон? Я, обрадованная, позвонила ей, но девушка не взяла трубку. А потом она перезвонила мне сама, и мы встретились.
Сообщению Катрины повезло – в отличие от других смс, поступающих на телефон Журавлика последние пару дней. Пара десятков мобильных сообщений толпились, переругиваясь и оттесняя друг друга, около широких закрытых дверей, ведущих в телефонную память мобильного телефона Нины, но ее им никто не собирался открывать. Некоторые из смс, чей срок действия был более двух дней, понуро покидали поле боя, а прочие же ждали и ждали, когда же откроется дверь? Она со скрипом открылась, и Катино сообщение проскочило в телефон первым.
Нинка умудрилась сломать свой телефон на Дне Семьи, когда услышала, как Эльза Власовна, поправляя свои аккуратно уложенные волосы, скрипучим насмешливым тоном говорит о том, что все желающие получить наследство, просто обязаны «провести небольшой речной круиз».
Журавли, которые ну очень сильно желали получить капиталы тети Эльзы, тут же клятвенно заверили пожилую даму, что поедут с ней просто так, за компанию, а не ради какого-то там наследства. Особенно сильно на это напирали Нинкины двоюродные сестры, откровенно блондинку недолюбливающие. Дядя Витя и его средняя дочь тут же решили ехать вместе с остальными. Виктор Андреевич даже отпуск по такому случаю взял, а Нину заставил взять с собой Келлу. Тот тоже не сильно упирался – в последнее время ему все больше и больше времени хотелось проводить в компании беловолосой красавицы, а свободное время пока у него было.
Кстати, время круиза эти двое потратили с умом: днем парень и девушка отсыпались или вели себя благочестиво, а ночами, ускользая вместе на пустующую верхнюю палубу, как два закоренелых романтика, рассматривали звезды. Обычно развязный Келла позволял себе гораздо большее, чем просто поцелуи и объятия, но с Нинкой все складывалось по-другому. Он сам был в шоке оттого, что не приставал к ней. А она даже забывала его дразнить – так ей нравилось сидеть у парня на коленях или лежать рядом с ним, устроив голову у него на плече или на животе. К тому же, наверное, не последнюю роль в этом выборе ночного времяпровождения сыграл тот факт, что ночами дядя Витя и пара его родственников-весельчаков изредка начинали шастать по всему теплоходу, в очередной раз потеряв Нинку или просто развлекаясь по нетрезвому делу, и девушке приходилось под покровом ночи пробираться в свою каюту. Каюта Келлы по требованию дяди Вити находилась далеко от Нинкиной, но ей там нравилось бывать. Она пару раз заставляла делать Келлу себе массаж, закрывшись в этой каюте, и становилась довольная-предовольная, когда ее парень вместо массажа, в котором он был совсем не спецом, начинал делать какие-нибудь глупости. Один раз он решил ее пощекотать, а Нинка, которая это дело ненавидела, в очередной раз показала свои зубки и сказала молодому человеку много новых или сильно видоизмененных матерных слов.
