Элайн Нексли - Вивиана. Наперекор судьбе
– Твоя близость с англичанином произошла достаточно давно, много времени утекло. Нет, радуйся, это не его дитя. Акт, сделанный с помощью изнасилование, приносит пагубные плоды, твой же – нежное семечко. Ты родишь темноволосую девочку с яркими, зелеными, словно у кошки, глазами. Это будет малышка счастья, любви и спокойствия. В этом будь уверена. А теперь давай приступим к тому, что и привело тебя к старой ведьме, – молодая женщина напряглась и замерла. То, к чему она шла долгое время, подобно заблудшей в пустыне путнице, то чего боялась, как смерти, то, чего ждала, словно спасения, теперь стояла так близко, лишь протяни руку, и оно ляжет в открытую ладонь. Дочь графа издала тихий возглас отчаяния. Впервые за все время расследования, Вивиана почувствовала отчетливый, громкий страх, что острыми концами впивался в сердце. Будто разглядев под чадрой девушки ее опасения, Рамла одобрительно кивнула: – Не губи то, ради чего проделала такой путь.
– Понимаете, я должна найти пирамиду…
– Не продолжай! – вдруг резко воскликнула гадалка, и, поддавшись вперед, несколько долгих, мучительных мгновений смотрела прямо в глаза своей гостьи, словно разыскивая там ответы на томительные вопросы. Наконец колдунья с облегчением вздохнула, и, нагнувшись к старому сундуку, вынула оттуда целую груду папирусов. От едкой пыли, которой были наполнены страницы, у девушки запершило в горле.
– Ты думаешь, это обычные, старые листки, несущие в себе совершенное отсутствие ненужной информации? Нет, девочка, ты очень ошибаешься. Это вещь поможет тебе найти ответы на все вопросы о пирамиде «Аль-Царица».
– Как вы?… – Рамла приложила палец к тому месту, где под чадрой покоились дорожащие губы девушки: – Покажи лицо, – Вивиана дрожащими руками отстегнула переднюю часть темного одеяния, и осмелилась поднять глаза на улыбающуюся гадалку:
– Теперь слушай меня молча и внимательно, не перебивай, впитывай каждое слово, будто младенец – материнское молоко, – леди Бломфилд кивнула, а предсказательница начала свой долгий, глубокий рассказ:
– Это личный дневник Меритамон,[67] царевны Древнего Египта. Ни войны, ни время, ни судьба не властны над ним. Когда-то молодая красавица водила по этим пергаментам своей величественной рукой, ожидая супруга-фараона. Слишком дерзкая и страстная для того времени, Меритамон не могла получить удовольствия от жизни с отцом, к которому испытывала лишь родственную привязанность. Да, она отдавала ему свое тело, дарила наслаждения каждую жаркую ночь, но сердце девушки оставалось холодным и бесчувственным. И вот однажды, в тот роковой день, что изменил судьбу самой Меритамон, царевна увидела высокого, красивого раба, источавшего молодость и жизнерадостность. А этого так не хватало главной жене фараона. Против законов, девушка познакомилась с ним и отдала навеки свое сердце, что вспыхнуло огнем страстной любви. О чем мог мечтать обыкновенный раб? Он знал, как только правду узнает Рамзес, и его голова, и голова Меритамон полетит с плеч. Фараон не может простить жене измены, которая творилась даже в мыслях. Слишком верный своему повелителю, Бомани всячески избегал госпожу, выдумывал разные предлоги, отговорки. Каков же был ужас раба, когда глубокой ночью в его захолустную комнатушку пожаловала полуголая Меритамон, сопровождающаяся лишь жрицей любви из близкого храма. Та нашептывала царевне сладкие речи об объятиях любимого человека, про то, что фараон никогда не узнает об измене жены, а сама она получит поистине божественное наслаждение. Меритамон, поддавшись слабости, пришла и сказала рабу: «Бомани, я здесь, чтобы мы смогли, наконец, выпустить на волю свои истинные, горячие чувства, – египтянин вскочил с ветхого ложа, и, как и следует невольнику, поклонился:
– Моя великая царевна, ты оказала мне честь своим приходом, но что значат твои слова и…этот вид?
– А что не так? – с вызовом спросила девушка. Она знала и понимала, что Бомани не хочет ее, но, кичась своим высоким положением, поклялась получить желаемое.
– Я не могу смотреть на твои груди и живот. Ты – замужняя женщина, одна из жительницы гарема самого фараона! Уходи, и больше не смей здесь появляться! – сраженная ревностной стрелой в самое сердце, Меритамон разорвала на себе остатки одежды и выбросила вон. Теперь она, совершенно обнаженная, подошла вплотную к рабу и стала возбуждающе гладить его по плечам:
– Возьми меня, подари рай своих объятий. Мы сами, никто нам не помешает, – Бомани лишь отшатнулся и при очередной попытке царевны стать его женщиной, дал пощечину.
Меритамон взревела: – Кто ты такой, подлый раб, что поднял руку на меня, дочь и жену самого фараона, бога на этой Земле?! Ты издеваешься надо мной, негодяй, подлец, ты растоптал мою честь и гордость!
– Нет, Меритамон, это не я растоптал твою честь и гордость, а ты сама! Ты выбросила эти чувства тогда, когда голая появилась передо мной! Не смей высоко задирать нос! Теперь для меня ты никто, слышишь, никто! Я уважал и любил тебя, как царевну, свою госпожу и владычицу! Но ты пожелала другого! А знаешь, кто ты теперь – шлюха, поганая шлюха, раздвигающая ноги перед каждым встречным! Такая дрянь, как ты, не заслуживает даже обычного уважения! Это я – господин своих чувств и своего сердца, ты же – рабыня этого всего! Ты простая рабыня, ничтожество! Теперь при каждой встречи я буду плевать тебе в лицо! Ты опозорила не только себя, но и великую династию, великого фараона, великую царицу! Ты – невольница собственных желаний, а я никогда не прикоснусь к невольнице! Это ниже меня! Пошла вон! Вон, я сказал! – вне себя от гнева, египтянка хотела дать приказ казнить предателя, но не успела. В дверях появился фараон, который, долгое время подозревавший супругу в измене, захотел узнать правду из уст жрица, а та, не мешкая, предала свою госпожу ради хорошего вознаграждения. Все чиновники государства ждали, когда сын бога Ра умертвит неверную жену, но правитель, испытывая к женщине отнюдь не враждебные чувства, отказался исполнять приговор, и лишь взяв клятву с царевны, что такого больше не повторится, простил. А преданного раба Бомани отослал в дальние земли на тяжелые работы. Казалось бы, все забылось, фараон вновь счастлив с молодой женой, но обидные слова Меритамон не забыла, – старуха замолчала, давая себе передохнуть от изнурительного рассказа. Вивиана, с наслаждением впитывая каждое слово, не могла понять, какую связь имела царевна с пирамидой и реликвией, покоившейся в ее глубоких недрах: – Спустя несколько лет с позволения Рамзеса египтянин вновь вернулся на родину. Но царевна уже вынашивала извращенный план мести. Она, снедаемая болью, обратилась к высшим силам, а именно к богине Хету.[68] Меритамон принесла пожертвования в ее храм, и проговорила: «Помоги мне». А на следующую ночь во сне к женщине явилась эта самая богиня. Озаряемая солнечным светом, что бесконечным потоком лился из небес, Хету спустилась на землю и предстала перед царевной. Женщина попросила богиню не только привести к ее порогу непокорного Бомани, но и сделать его вечным рабом своих чувств. Хету пообещала приворожить мужчину такими чарами, что будут сильнее самого мира. Но они очень небезопасные. Египтянка не стала раздумывать и согласилась. Сама того не ведая, Меритамон во сне обрекла себя на смерть. Царевна проснулась и обнаружила у изголовья ложа небольшой амулет в виде львиного глаза, а внизу на золотой, тоненькой цепочке болтыхался перстень с топазом в середине. Меритамон не знала, что с этим делать, и вскоре обнаружила на собственной подушке крохотную записку, где красивым почерком были выведены слова: «Это сильнейший на свете амулет. Носи его с собой, и Бомани навеки вечные превратится в твоего невольника. Но не трогай кольцо». Царевна послушала неведомый голос, раб, как и предполагалось, не отходил от нее, словно собака, ползал под ногами, целовал и просил близости. Желание египтянки исполнилось, но то, что последовало далее, укоротила ей жизнь. Везде носить с собой амулет было неудобно, и Меритамон, не послушав богиню, обрезала нитку и надела на палец кольцо. Оно сначала загорелось красным пламенем, но потом потухло.
Царевна пыталась не обращать внимания на жжение, исходящие из перстня, на боль, что сковывала руку. Меритамон не замечала и красных пятен, разбросанных по запястью. Нередко женщину мучили обильные женские кровотечения, порой кровь хлыстала и из носа. Даже самые незначительные раны не заживали, покрывались водянистой коркой, а ушибы продолжали мучать острой болью. К несчастью, это было еще не все. Посчитав, что это все от амулета, египтянка приказала построить маленькую пирамиду, и вскоре закопала там «Глаз Льва». Царевна стала замечать, что Бомани отдаляется от нее, заглядывается на молоденьких рабынь. Ревности Меритамон не было предела. Вновь виновником стала реликвия. Женщина приказала вырубить вход в пирамиду и отправилась туда с рабом. Обезумевшая от собственных чувств, царевна выкопала амулет и приказала коснуться его Бомани. Взявшись за руки, они опустили ладони на реликвию. Раб внезапно забыл обо всех женщинах на свете, и вновь стал бредить лишь одной Меритамон, а та буквально через несколько недель стала замечать изменения в своей внешности. Царевна ужасно быстро худела, и через месяц у нее полностью пропала грудь, а бедра слились с тонкой талией. Фараон замечал худобу жены, приказывал есть больше, но, не смотря ни на что, египтянка продолжала сбрасывать вес, превращаясь в груду костей, обтянутых кожей. Слава Богу, вскоре этот процесс остановился. Такая же худущая, без капельки женских форм, Меритамон едва передвигалась по дворцу от слабости, и теперь нещадные события взяли в плен и ее лицо, что покрылось глубокими морщинами. Женщине было не много больше тридцати, но выглядела она на шестьдесят. Из пышной, веселой красавицы египтянка постепенно превратилась в сухую старуху. Муж не хотел принимать ее в спальне, вновь отдалился Бомани, внезапно Меритамон поняла, что натворила. Это проклятие самой богини медленно сводило ее в могилу. И опять не все. Кошмар продолжался, теперь со здоровьем царевны. Несчастная стала замечать резкое ухудшение зрения, порой оно падало так, что она не могла рассмотреть предметы в двух шагах от себя, мучал кашель, усиливающийся в сырых помещениях и на ветру. Женщина пыталась тщательно скрывать ото всех свое пагубное самочувствие, но однажды она просто потеряла сознание на одном из фараонских приемов. Лекари лишь разводили руками. Они не понимали, почему неизвестная болезнь царевны захватила сразу все части организма.
