Элайн Нексли - Вивиана. Наперекор судьбе
Тяжело опустившись на твердую лежанку, Вивиана растерла занемевшую спину:
– Я так устала, что усну даже в сарае. А здесь вполне людские условия, – взгляд девушки заскользил по выбеленным стенам, ветхому, низкому потолку. Джамиль, скинув грязный плащ, достал из узелка оставшиеся припасы еды, и стал тщательно живать вяленое мясо, запивая его холодной водой: – Виви, ты отдохни, а я поищу верблюжьи стойла. Отправляться в пустыню на лошадях – огромная глупость. Амбруаз, позаботься о сестре, – француз кивнул, видя, как девушка окинула его злобным, презренным взглядом. Между ними до сих пор не было понимания и дружбы. Порой де Куапелю казалось, что он вторгся в чужой мир, созданный любовью, царившей между молодой женщиной и наследником. Жаркими вечерами, когда всадники останавливались на ночлег, мужчина с завистью и грустью наблюдал за счастливыми влюбленными и понимал, что такого у него никогда не будет.
Но сейчас француз внезапно поймал себя на мысли, что испытывает к Вивиане совсем другую любовь: не то страстное влечение, безумное желание обладать телом знойной красавицы, а тихое, нежное, родственное чувство, желание защитить, поддержать, стать крепкой опорой. Время меняет все, вплоть до нашего сердца. Де Куапель, с ранней юности проживавший в Европе, никогда не задумывался о дальнейшей жизни своего отца. Он, конечно, знал, что Лейб вновь женился, обзавелся прекрасными детьми, неплохо разбогател благодаря торговле венецианскими тканями, но это и все. Задумывался ли когда-то еврей, что случилось с его дочерью, жалел ли о своем страшном проклятье? Амбруаз с помощью Маддалены узнал, что Льюис возненавидел нежеланного ребенка, когда тот был еще в чреве матери. С трудом вырвавшись из губительного плена колдуньи, иудей, сам того не желая, подверг дочь ужасной участи. Он проклял ее, а значит, отдал судьбу в руки итальянки. Вивиана вырвалась из ужасной ловушки, но сможет ли она дойти до конца? Уничтожит ли ту, с которой не справился даже всепоглощающий огонь и клинки беспощадных воинов?
Голос Джамиля вырвал мсье де Куапеля из раздумий: – Так ты пойдешь со мной, или нет?
– Я?… Ах, да, прости, я что-то замечтался. Конечно, пойду, пусть леди Бломфилд отдохнет. Я подожду тебя в коридоре, – мужчина встал и, поклонившись Вивиане, словно своей госпоже, вышел из комнаты. Внезапно слух Амбруаза резанули нежные слова принца:
– Моя любимая, моя звезда, мое солнце и луна, ты очень устала. Поспи, а вечером мы придем. В этом постоялом дворе ты в безопасности, – девушка с наслаждением обвила руками шею наследника:
– Мне будет одиноко самой.
– В таком случаи, пусть останется Амбруаз. Любимая, пора уже простить его. Не забывай, что вас связывает родственный узел, разорвать который – великий грех. Безусловно, сей парень доставил тебе немало боли и страданий, но его верность и истинная любовь все искупили. Подумай об этом, Виви, – ничего не сказав, молодая женщина страстно поцеловала возлюбленного, после чего тот направился к двери.
* * *Кахарман, заложив руки за спину, беспокойно мерял покои шагами, ожидая управляющего гаремом – Хакки-агу. Наконец раздался долгожданный стук в дверь. Опустив голову и сложив руки на груди, в комнату зашел худощавый мужчина с немного резкими чертами лица и посидевшими волосами: – Господин, мое почтение.
– Хакки-ага, удалось что-то узнать о Джамиле? Вы обыскали его опочивальню?
Евнух почтительно кивнул, и, достав из-за пояса свернутый лист бумаги, протянул его шейху: – Этим лично занялась Айше-калфа. На столе принца мы нашли вот это. Письмо адресовано вам. Возможно, наследник написал, почему столь неожиданно покинул дворец, – араб, быстрым движением сорвав печать, стал читать: «Мой отец и повелитель, прошу прощения, что своим столь спонтанным и дерзким поступком я омрачил твое чело. Я знаю, что не имел права так поступать, но обстоятельства решили за меня. В ту ночь ко мне прибыл гонец от Эфенди Имадуддина Паши, поведавший, что в Александрии неспокойно и нужна моя помощь. Но дело, как сказал юноша, очень опасное и секретное. Никто во дворце не должен об этом знать. Я, как правоверный мусульманин и справедливей принц, решил помочь, но сначала я собрался пойти к тебе, дабы получить разрешение и благословение. Увы, в покои меня не пустили, ибо тогда ты находился с наложницей. Не желая обнажать тайную миссию, я бы вынужден отправиться в дорогу через тоннель, чтобы не объясняться стражникам у главных ворот. Со мной поехала лишь любимица Малиха и давний друг – славный Амбруаз де Куапель. Также мне удалось кое-что разузнать про преступницу Бахижу и Султаным Афифу. Я прошу тебя, отец, до моего возвращения не решай судьбы этих женщин. Я имею важную информацию, которая в корне изменит дело. Не гневайся на меня, повелитель, за самостоятельные дела.
С великим уважением, твой верный и преданный сын – принц Джамиль».
С облегчением вздохнув, египтянин положил на стол бумагу, повернувшись к управляющему: – Слава Аллаху, Хакки, наследник не предал меня. Вскоре он вернется во дворец. А, что там с отравительницами? Сознались в чем-то?
Управляющий покачал головой: – Увы, мой господин, молчат, словно рыбы. Бахижа постоянно рыдает, ничего не ест, оскорбляет стражников, а ваша жена…она напоминает бесчувственную мумию. Простите, но, мне кажется, лишь пытки вытянут из них правду, – араб тяжело вздохнул, и, похлопав Хакки-агу по плечу, произнес:
– Пытки – методы варваров. Я не собираюсь прибегать к такому способу. Скоро должен вернуться наследник, вот он и решит судьбы преступниц, ибо сыну я обязан жизнью. В гареме все в порядке? Как Лейла Ханум?
– Слава Всевышнему, женщина вполне здорова. Лекари говорят, еще месяц-два, и на свет появиться юный принц, – с улыбкой произнес управляющий, но, уловив печальный блеск в глазах шейха, вмиг посерьезнел: – Вас что-то беспокоит, государь?
– Афифа не хотела наших отношений, тем более, этого ребенка. Супруга говорила, что если я прикоснусь к Лейле, она убьет себя собственными руками. Эта наложница стала пропастью между мной и женой. Возможно, поэтому Султаным и решила убить меня. Я обязан казнить ее, но не могу. В глазах Афифы был такой огонь боли и страданий, что я понял – мои многочисленные измены медленно раздирают немного зажившую рану в ее сердце. Лейла родит ребенка, но потом отправиться в родной город.
– Правильно ли разлучать младенца и мать?…
– Правильно, так будет лучше для всех. Можешь идти, Хакки-ага, – мужчина, поклонившись, скрылся за дверью, а Кахарман еще долго смотрел на огонек тлеющей свечи.
* * *Вивиана сладко потянулась и замерла. Через полуопущенные веки девушка смогла разглядеть чей-то расплывчатый силуэт, что приближался с каждой секундой все ближе. Когда же неизвестный опустился на край кровати, молодая женщина вскликнула и открыла глаза. Перед ней сидел удивленный Джамиль.
Тяжело дыша, Вивиана убрала с лица растрепанные волосы, с облегчением опустившись на подушку: – Ты напугал меня, – глухо выдавила девушка, с нежностью заскользив похолодевшими пальцами по лицу принца. Тот, взяв руку возлюбленной в свои ладони, поднес ее к сердцу:
– Любовь моя, прости, если разбудил.
– Ничего страшного. Который час?
– Уже рассвет. Ты проспала целый день и ночь. Виви, я вижу, как эта поездка утомила тебя. Тебе не нужно было ехать. Я справился бы сам, – дочь графа, усмехнувшись, села на лежанке, поджав под себя ноги:
– Ради этого я преодолела нелегкий путь из Англии в Египет, терпела лишения, боль, нищету, бросила королеву и предала родителей. Все мои действия сводились ко дню, когда я, наконец, смогу войти в пирамиду и прикоснуться к величественной реликвии. Раньше меня одолевал страх даже при мысли, что я окажусь в пустыне, наедине с беспощадным солнцем, сомнениями, наедине со смертью. Но теперь, когда появился ты, смысл моей жизни, моя страсть, любовь, все отрицательные чувства померкли. Мы вместе сразимся с жестокой судьбой, мы победим, и тогда звезда нашего счастья засияет на небосклоне, – наследник с благодарностью прижал девушку к себе и замер. В последнее время Вивиана очень похудела, осунулась, под глазами залегли синие круги. Во время поездки девушка очень часто жаловалась на головокружение и тошноту, почти ничего не ела, отчего ее силы иссякали на глазах. Джамиль надеялся, что любимой нездоровится просто из-за изнурительной жары и усталости, но сейчас, в этой прохладной комнате, леди Бломфилд вновь стошнило. Обхватив руками живот, англичанка перегнулась и выплеснула скудное содержимое своего желудка.
– Вивиана! – мужчина схватил девушку за плечи, когда та, что-то бормоча, едва не лишилась чувств. Взяв внезапно побледневшее, ледяное лицо леди Бломфилд в ладони, Джамиль тихо прошептал: – Что…что с тобой – облизнув пересохшие губы, дочь графа проговорила:
