Ольга Погодина-Кузмина - Адамово Яблоко
– Это десерт, – мягко пояснила Лариса, указывая строчку в меню. – Вот здесь, сабайон из вербены со свежими фруктами. Обычно мы не берем десерт, но сегодня можно сделать исключение из правил.
Они заказали белое вино, суп из спаржи, утку. Таня почти демонстративно уклонилась от участия в обсуждении и выборе блюд, предоставив дело Максиму. А он решил, что не должен испытывать неловкости за нее или по крайней мере должен стараться не показывать этого. Он видел, что ровная доброжелательность Ларисы непоколебима и что она понимает меру различия между ним, Максимом, и его приятельницей, которая случайно оказалась с ними за одним столом.
Можно было только догадываться, чем он так заинтересовал загадочную незнакомку, которая теперь казалась ему порядочно старше, но еще привлекательнее, чем на первый взгляд.
– Как вам понравилась Женева? – спросила Лариса, обращаясь к Тане с явным намерением подбодрить. – Немного разочаровывает, не правда ли? Всего лишь добротный обывательский городок, провинциальный и очень протестантский.
– Наоборот, мне здесь все очень нравится, – заявила Татьяна с вызовом, но Вальтер перебил ее:
– Нет-нет! Женева не городок… как сказать по-русски? Здесь передовая армия европейской мысли.
– Рассадник вольнодумства, – подсказал Максим, и Лариса дала ему понять, что оценила скрытую насмешку, но все же поддержала Вербера.
– Это и в самом деле так, как ни странно звучит. В Женеве ощущаются левые настроении, особенно в сравнении с другими частями Швейцарии. Например, вполне либеральное отношение к иностранцам, даже к мигрантам из мусульманских стран.
– Мы торгуем – значит, мы открыты миру, – заявил Вальтер, и это прозвучало как частная версия cogito ergo sum.
– Можно ли так определить секрет швейцарской души? – полюбопытствовал спутник Ларисы, Глеб, крупный обаятельный мужчина лет сорока, воплощавший образ телесного здоровья и надежности.
– Нет термина «швейцарская душа», – пожал плечами Вальтер. – Швейцария состоит из гор и кантонов, и в каждом месте думают по-своему. Мы индивидуальны.
– А что вы думаете о русской душе? – вмешалась в разговор Таня. – Я имею в виду не лично вас, а вообще.
– Вообще, – ответил Вальтер любезно, но несколько нервно, – мы здесь думаем, что «русская душа» является вашей ошибкой. Или нашей ошибкой… Для русских нет правил. То, что для швейцарца дважды два – четыре, для русского может быть и пять, и двадцать.
– И десять лет без права переписки, – пошутил спутник Ларисы, обаятельно хохотнув. – Национальная русская игра: как стать миллионером, пару лет побыв миллиардером.
– К сожалению, это вполне реальная перспектива для каждого, кто занимается бизнесом в России, – проговорила Лариса очень серьезно. – Отправиться в заключение по заказу конкурентов или ближайших партнеров.
– Или стать финансовым лыжником, – добавил Глеб.
– Это те, кто уезжает за границу, как все эти бизнесмены, которых у нас в чем-то обвиняют? – спросила Таня, вновь оживляясь после выпитого бокала. – Но ведь не бывает дыма без огня? Они же правда не платят налоги, воруют и мошенничают? Почему государство должно все это терпеть?
На секунду за столом повисла неловкая пауза. Первым ее нарушил Вальтер.
– В России нельзя работать честно! Везде шантаж, особенно от власти. И взятки, и подлог, – горячо заговорил он. – Нет правил, нет прозрачности! Георгий сказал мне шутку: если человека нельзя купить, его нужно продать. Его продали, подставили, и теперь он потеряет свой бизнес. Так бьют корову или курицу. Нет коровы, нет курицы – нет молока и яиц. Его посадят в тюрьму, и он не будет работать на благо этой страны. И его сын не будет, и его внук. Куда вы пойдете, когда кончится нефть?
– Мне жалко Георгия Максимовича, я лично ему сочувствую, – возразила Таня. – Но он ведь должен быть наказан, если нарушал закон!
Максим, который еще пять минут назад твердо решил сохранять невозмутимость вне зависимости от градуса температуры за столом, неожиданно почувствовал, что закипает.
– Не нужно рассуждать о вещах, в которых ты ничего не смыслишь, – проговорил он, вернее, почти прошипел, обращаясь к Татьяне.
– А почему вы так уверены, что его сын не будет работать на благо нашей страны? – обратилась к Вальтеру Лариса. – Может, сейчас Максим сомневается, что хочет продолжать работу отца. Но, как мне кажется, очень скоро он поймет, что нельзя сдаваться. В свою очередь мы, партнеры Георгия, очень заинтересованы в нашем дальнейшем сотрудничестве. Именно с Максимом, без участия Марьяны Козыревой, которая не является профессионалом и проявила себя не с лучшей стороны.
На минуту Максим даже забыл о промахах Татьяны – так неожиданно для него прозвучали эти слова.
– Мы не рассматриваем партнеров только как денежный ресурс, – развил мысль Ларисы Глеб. – Помимо входа и выхода есть другие показатели эффективности. Человеческий фактор значим гораздо больше.
– К тому же я бы не стала так узко формулировать, что Георгий потерял свой бизнес, – добавила Лариса. – Бизнес – это не только активы и денежные средства. Это также эффективность управления, умение принимать решения. Нести ответственность… я не говорю про такой важный ресурс, как информация.
По спине Максима пробежал холодок, и рубашка вдруг показалась мокрой под пиджаком. В эту минуту он явственно осознал, что зона опасности вокруг отца имеет форму воронки и может захватить своим краем и его. Однако ласковый взгляд Ларисы не выражал угрозы или требования. Она ободряюще улыбалась.
– Для меня есть один показатель бизнеса, – заявил Вальтер. – Результат. Я вижу печальный результат.
– Что не мешает вам продолжать свои проекты в России, – заметила Лариса.
– Да, в России много сложностей, – добавил Глеб. – Трудно работать с властью на местах. Как гнилая колода лежит поперек дороги, ее не объехать и не сдвинуть… Трудно работать с людьми, они нацелены не на победу и подъем, а на пассивное выживание. Наши национальные черты – терпение и выносливость, и это помогает в моменты политических кризисов или в войне, но тормозит развитие в периоды стабильности. Но если мы сами не будем сбивать масло, мы так и останемся сырьевым придатком Запада. Лично меня такая перспектива не устраивает. Да, мои дети учатся за границей, но я бы хотел, чтобы они могли вернуться и жить на родине, вкладывать свой труд в ее процветание.
– Вы ведь тоже учились в Великобритании, Максим? – спросила Лариса.
– Я не понимаю. То есть вы считаете, что власть должна закрывать глаза на нарушение закона, потому что у нас в стране такой период? – перебила ее Таня. – Но вы же сами хотите, чтобы были какие-то правила, порядки? Как это укладывается одно с другим?
Максим предполагал, что она не оставит тему по своей привычке додумывать каждую спорную мысль до ее абсурдной изнанки. Но если раньше это свойство казалось ему занятным, то теперь все сильнее раздражала неповоротливость ее ума, выдаваемая за пытливость.
– Даже президент говорит, что не может вмешиваться в такие дела, потому что их должен решать суд на основании объективных фактов и доказательств, – продолжала она настойчиво. – И если человек не виноват, его в любом случае должны оправдать, а если виноват – он же знал, на что он шел. Он же присвоил деньги, которые должны быть направлены на социальное развитие и помощь малоимущим.
– Вы очень верно выразили мнение человека со стороны, – кивнула Лариса, с улыбкой разглядывая Таню. – Глас народа, как это принято называть.
– Но ваш муж говорит…
– Мой муж? – Лариса замерла, и вслед за ней, казалось, остановилось движение рук и лиц, звуки голосов в ресторанном зале. Даже официант, принимая у Вальтера тарелку, застыл в полупоклоне.
– Я имею в виду… Глеб, извините, я не запомнила вашего отчества, – продолжала Таня, не замечая своей бестактности.
Максим уже не делал попыток ее образумить, но все еще чувствовал острую неловкость, которую описывают как желание провалиться сквозь пол.
– Вы подумали, что Глеб – мой муж? – снова улыбнулась Лариса. – Нет, мы просто давние партнеры и друзья. Мой муж работает в Москве.
Она сказала это простым и милым тоном, но так, что Максим вдруг понял, о ком идет речь. И тут же словно заново узнал лицо, которое видел мельком в новостных репортажах с участием главных лиц государства. Лицо, которое время от времени попадалось на иллюстрациях к колонкам деловых и светских новостей. Он даже удивился, как сразу не узнал в ней жену известного политика, хозяйку крупной финансовой империи, к которой косвенным образом примыкал и бизнес отца.
С этого момента Максим почти утратил интерес к разговору о русской модели бизнеса и о русской душе, который продолжали Вальтер, Глеб и Таня. Он смотрел на Ларису и ощущал внутри себя странный холод, хотя щеки его пылали. Решив наконец взяться за еду, он не разбирал вкуса блюд, изысканно декорированных и поданных на подогретых фарфоровых тарелках. Внимание Ларисы разбудило в нем тщеславие, хотя он не признался бы в этом даже самому себе.
