Загряжский субъект - Василий Афанасьевич Воронов
После часового перерыва гостей пригласили к кремлевской стене на открытие памятника. Вокруг уже собрались жители хутора. Монумент был покрыт белой простыней, а небольшое пространство вокруг обтянули пестрой лентой для московской депутации. Брудастый и Кайло настойчиво пытались проникнуть на почетную территорию, но люди Сергея Ивановича бесцеремонно пресекали попытки. Пропустили только управляющего Лягура.
Сергей Иванович вышел к подножию монумента и медленным жестом поднял руку. Разгоряченные обедом гости разом притихли, словно впервые увидели его сходство с генералиссимусом.
– Почитаю за честь открыть памятник великому гражданину хутора Гривенного!
Сергей Иванович дернул за веревку, покрывало съехало наземь и перед притихшей толпой во весь рост появился Семен Семенович Гривенный с голубкой на плече. Бронзовый лилипут простирал руки к солнцу и улыбался счастливой улыбкой. Сходство было так велико, что хуторяне и все присутствующие шумно зааплодировали.
– Здравствуй, Семен Семенович!
Кайло чуть не упал, крикнул от страха и неожиданности:
– Я собственными руками ставил товарища Сталина! Это провокация!
В толпе засмеялись. Послышались выкрики:
– Пить меньше надо!
– Любо Семену Семеновичу!
– Любо! Любо!
Не только Кайло был изумлен. Управляющий Кретьен Лягур посчитал себя оскорбленным. Он сам заказывал скульптуру, сам контролировал ее установку на пьедестал и сам закрепил белое покрывало на монументе. Зачем Сергей Иванович совершил подмену втайне от него? Это недоверие. Больше того, это оскорбление!
Анна загадочно улыбалась, успокаивала француза:
– Это очень по-русски, дорогой! У нас любят пошутить.
Сергей Иванович опять поднял руку и сказал по- будничному просто:
– Сегодня мы отменяем казино. Весь комплекс отдаю министерству здравоохранения и министерству по чрезвычайным ситуациям. Здесь будут лечить пострадавших в авариях и катастрофах. Это сегодня нужнее казино. Думаю, что Семен Семенович Гривенный похвалил бы меня. И моя мама тоже…
Сергей Иванович поклонился хуторянам и присоединился к депутации. Долгое «Урааа!» прокатилось вдоль кремлевской стены и вспугнуло стаю голубей со шпиля Спасской башни. Несколько белых турманов сели на бронзовые руки Семена Семеновича.
В хуторе Гривенном начиналась другая жизнь.
Эпилог
Прошло несколько лет.
Каждую субботу в библиотеке появлялся немолодой человек с седой бородкой, с редкими седыми волосами до плеч, в круглых очках. С тихой улыбкой, в застегнутой наглухо черной рубашке он напоминал разночинца из тургеневских романов. Удовлетворенно оглядывал зал умными, тихими глазами, становился за кафедру и негромко спрашивал:
– На чем мы остановились в прошлый раз?
Из зала охотно подсказывали:
– На гибели ацтеков и разрушении Теночтитлана.
Дмитрий Степанович Редкозубов начинал очередную лекцию в библиотеке реабилитационного центра. Слушателями были в основном молодые люди, проходившие лечение после техногенных аварий. Шахтеры, военнослужащие, нефтяники, строители из разных уголков России.
Дмитрий Степанович второй год читал курс по истории земных цивилизаций. Его лекции имели успех. Люди приезжали из Загряжска, Забалуева, приходили местные, хуторяне. Кузьма Валерьянович с Варварой. Настя с Иваном Максимовичем. Иногда в библиотеку заглядывали Валентин Тарасович Брудастый и Егор Михеевич Кайло. Оба были при деле, при должностях. Руководили уборкой, окультуриванием и озеленением территории центра.
Свою лекцию Дмитрий Степанович всегда заканчивал объявлением:
– А сейчас для вас будет петь Варвара Менестрель! Аккомпанирует ей Кузьма Валерьянович!
Под аплодисменты артисты поднимались на сцену. Варвара пела много и вдохновенно, аккордеон Кузьмы Валерьяновича изнемогал от лирического страдания. Молодые люди слушали, как откровение, полузабытые песни Шульженко, Вертинского, Баяновой, Зыкиной, Руслановой…
Варваре несли на сцену цветы, роскошные букеты хризантем, ромашек, гвоздик. Варвара плакала, принимая подарки от раненых солдатиков.
– Боже, мне никогда не дарили столько цветов! Я ваша! Я буду петь для вас всегда!
Кузьма Валерьянович украдкой смахивал слезы, шептал:
– Вот народная любовь! Вот признание на старости лет!
В хутор Гривенный на имя Нины Кузьминичны пришла посылка из Парижа. Поскольку хуторскую почту давно перевели в Загряжск, Нина Кузьминична попросила Настю съездить за посылкой на машине. Она же попросила открыть посылку и прочитать письмо от дочери Анны. Чтение состоялось у Насти, в беседке за широким столом в молчаливом присутствии Ивана Максимовича.
В посылке была разная парфюмерия, кремы, духи, конфеты, кофе, бутылочка ананасового ликера и фотокарточки с детьми на Елисейских Полях…
«Дорогие мама и папа! – медленно читала Настя. – Я уже привыкла здесь и говорю по-французски. Детей учу по-русски, но они все-таки больше французы, чем русские. Ничего не поделаешь, им учиться здесь и надо хорошо знать язык.
Прошло немало времени, и много изменилось в моей жизни. Конечно, я виновата, что не писала вам и не сообщала о новостях. Простите, жизнь набирала такие обороты, что я едва успевала опомниться. Рассказываю все по порядку.
Как вы знаете, я уехала с Кретьеном в Париж. Его родня приняла меня прохладно, но все же примирилась с выбором Кретьена. С одним условием, чтобы я приняла католичество. Я стала католичкой, мы поженились, и муж усыновил трех моих детей. Я впервые почувствовала себя счастливой. Кретьен любил меня и заботился о моих детях. Жили мы в предместье Парижа, в небольшом особняке с парком, лужайкой и летним бассейном. Я ждала ребенка, когда случилось несчастье. В ресторане, где Кретьен ужинал со своими друзьями, неизвестный террорист взорвал бомбу. Бедный Кретьен был буквально прошит осколками и умер в больнице. Я осталась одна, теперь уже с четырьмя детьми.
Не знаю, как бы сложилась моя дальнейшая жизнь, если бы не участие друга и помощника Кретьена – господина Александра. Больше года он потратил на то, чтобы я и мои дети стали законными обладателями наследства покойного мужа. Претензий и препятствий со стороны родственников было великое множество. Что могла сделать я без помощи Александра, без средств? Только на юридические услуги была потрачена уйма денег! Александр стал для меня больше, чем друг. Он признался, что полюбил меня еще в России, в нашем хуторе, во время строительства казино…
Через год мы поженились. Я родила Александру трех девочек, младшенькая уже ходит ножками. Старший, Володя, учится в юридическом колледже. Очень похож на своего отца, моего первого мужа-актера, который безжалостно бросил меня в Воронеже.
В общем, живу
