Загряжский субъект - Василий Афанасьевич Воронов
Валентин Тарасович и Егор Михеевич с чувством обремененности доверием начальника важно уселись за стол и напряженно глядели на тонкие пальцы управляющего, ловко вертящие остро отточенный карандаш.
– Я пригласил вас, господа, – начал свою речь француз, постукивая по столу карандашом. – Я пригласил уважаемых хуторян, чтобы посоветоваться, как будем открывать памятник? Отдельной программой или в общем распорядке праздника?
Француз нарисовал ветеранам впечатляющую картину. Ожидается приезд нескольких тысяч гостей. Официальные делегации из всех соседних городов, а также из Москвы и Петербурга. Общественные организации, студенчество, интеллигенция, представители СМИ, а также иностранные гости. Приглашены двадцать известных в Европе карточных игроков, имена которых пока не разглашались. Они примут участие в первых сеансах на карточных столах. Это гарантирует европейскую известность хутору Гривенному. В итоге праздника – банкет до утра, кордебалет и грандиозная иллюминация.
– Может быть, памятник откроем на второй день? Чтобы таким образом усилить самостоятельный эффект? – Кретьен сделал выразительную паузу, по-отечески глядя то на Валентина Тарасовича, то на Егора Михеевича. – Мне чрезвычайно важно ваше мнение, господа!
Ветеранам польстило такое обращение начальника, и они старались придать как можно больше значимости своим словам. Первым начал Валентин Тарасович. С государственным выражением лица, с окаменевшими губами.
– Я полагаю, господин управляющий, открывать памятник генералиссимусу на второй день праздника никак нельзя. Это неуважение к личности. Не уважать Сталина, – значит не уважать Сергея Ивановича, на которого он похож. Это все равно, я дико извиняюсь, что сначала открыть в Париже какую-нибудь забегаловку, а вторым номером открывать памятник генералу Шарлю де Голлю. Вам, как патриотическому французу, допустить такое было бы чувствительно и обидно. Также обидно будет хуторянам и всем гостям праздника. Народ не поймет!
У Брудастого даже шея вспотела от красноречия, и он долго вытирался платком.
– Благодарю, – кивнул француз и вопросительно посмотрел на Егора Михеевича.
– Что касается до меня, то я так скажу. – Егор Михайлович отвинтил крышку минералки, запрокинул голову, побулькал, подвигал кадыком и аккуратно поставил бутылку на стол. – Любой праздник – это большая пьянка. Тут, я чую, будет агромадный кутеж. С участием иностранных гостей и картежников. Наутро у всех будут болеть головы, у картежников в том числе. С кем вы, господин управляющий, будете открывать памятник вождю? Гостей опохмелять надо, а не памятниками хвалиться. Согласен с моим другом, товарищем Брудастым, народ не поймет! Непременно в первый день надо показать товарища Сталина!
Француз никак не отозвался на предложения ветеранов, он молча пригласил посмотреть на только что доставленную бронзовую фигуру. Она стояла под замком в складском ангаре. Герой стоял во весь рост то ли в шинели, то ли в демисезонном пальто. Лицо состояло из носа и усов, над остальными частями автор не особенно трудился. Но сходство все-таки угадывалось. Ветераны почтительно обошли фигуру вокруг, потрогали бронзу руками.
– Похож на товарища Сталина! – уважительно сказал Валентин Тарасович.
– Очень похожий на Сергея Ивановича, – робко сказал Егор Михеевич.
– Большие деньги уплачены за обоих, – весело заключил француз.
12
Приезд Сергея Ивановича Тримайло в хутор Гривенный был больше похож на государственный визит. Олигарха сопровождали министр здравоохранения и министр по чрезвычайным ситуациям с огромной свитой чиновников. Рядом с министрами были губернаторы и мэры соседних регионов. Представители СМИ окружали чиновников плотным кольцом в ожидании сенсации. Но прежде был обед…
Господи помилуй, что это был за обед! Ради одного-единственного такого обеда и, может быть, только единственный раз в жизни, – только ради этого стоило делать карьеры министрам, губернаторам, мэрам, чиновникам помельче и даже журналистам. Пообедайте – и умрите! Повторить такое невозможно!
Сто двадцать блюд ждали гостей в огромном ресторанном зале. Выбирали яства каждый по вкусу, кто сколько хотел. Если тебе, например, понравился свиной окорок, то вели подать на тарелке хоть килограммовый оковалок и ешь, сколько влезет. Если положил глаз на сычуг с начинкой, тебе принесут целиком весь сычуг, работай ножом и вилкой, не стесняясь. Проси соусов, подливок, присыпок, каких ты сроду не видывал. Говорят, что утку по-пекински кушают только президенты. Вели подать, и тебе тут же подадут утку по-пекински!
Если ты магометанин, то тебя кормят по-магометански, если иудей, то до отвала ешь исключительно кошерную пищу. Если ты ни то, ни другое, а, допустим, вегетарианец – кушай травы и ягоды.
Гости попадаются и привередливые, им трудно угодить. Но гастрономический интеллектуал Кретьен Лягур удовлетворял самые изысканные пристрастия и вкусы. По его совету министру здравоохранения подали вязигу в шампанском, и она впервые в жизни откушала это блюдо. Другая барышня на ее месте издала бы пронзительное «вау!». Но министр на то и министр, чтобы в знак благодарности наградить хозяина, то бишь Сергея Ивановича, царственной улыбкой. Вы не знаете, что такое вязига? Тогда вам и знать не надо, потому что попробовать ее на зуб нам с вами не доведется в этой жизни.
С другим министром вышел казус. Ему, не спросясь, подали нежнейшие окорочка лягушки. Молочного цвета окорочка, похожие на лядвии балерины. Продукцию поставлял бывший ветеринар Лошак со своей лягушачьей фермы. Министр неожиданно икнул и, прикрыв рот ладошкой, вышел из-за стола. Культурный человек, как сказал классик, никогда не заметит, что ты нечаянно уронил на колени тарелку с горячим борщом. Он никогда не смутится от того, что ты громко высморкался у него под ухом. Культурные гости даже ухом не повели, когда стошнило министра.
Народ за столами собрался молодой, здоровый, ели и пили с аппетитом и много. В ходу были блюда самые простые. Отварная баранина и отварная же свинина с малосольными грибами. Отварная осетрина с хреном. Окорока, балыки, студень. Много лука, чеснока, перца. Донская селедка с уксусом и сельдереем. Донские же раки, сваренные в сливках. Помидоры. Загряжские краснощекие помидоры по полкило весом. Редиска с кинзой! Кинза с малосольным розовым салом! Царица небесная, сколько еды на белом свете! Много ее разнообразия в Загряжске и в хуторе Гривенном. Но чтобы вот так, в одном месте, сошлись сто двадцать блюд – не было такого даже у папы римского! Все это изобилие было употреблено в дело и, слава богу, все усвоилось, утряслось и, за исключением одного министра, всем пошло на пользу.
Много речей было сказано на обеде, много тостов говорено. И анекдоты были, и песни, и танцы с плясками.
