Люди - Георгий Левченко
После рассказа о поездке на полуостров я плавно переключился на свой прошлогодний отпуск в небольшой центральноевропейской стране с очевидным желанием похвастаться и дать понять Саше, что не так прост, как кажусь, и между делом заметил, какие мелочные и скаредные там люди, трясутся над каждой «копейкой». Она кончила перебирать бумаги на столе, вернулась на своё место и начала печатать на компьютере, однако, услышав мои последние слова, опять перевела на меня взгляд и вновь снисходительно посмотрела будто сверху вниз, хотя теперь наши глаза находились на одном уровне, раздражённо прибавив: «Ну и что? Деньги – единственное, что имеет значение, их сбережение – элементарное следование закону самосохранения. Нам как раз таки необходимо этому у них поучиться». Моё счастье было всеобъемлющим: я спокойно и доверительно, на равных общался с любимой девушкой, которая мне благоволит и, кажется, вот-вот согласится стать моей.
Окончания совещания я не дождался и через полчаса болтовни вышел из приёмной с блаженной улыбкой на устах. В тот день мне так и не позвонили, принесённое мной письмо не завизировали, видимо, существо закапризничало, что приходится много трудиться, и отказалось работать с документами. Но мне это было на руку, поскольку появился повод увидеть Сашу на следующий день. Однако вечером по привычному маршруту к зданию областного правительства я направлялся с решимостью сегодня же всё уладить. Прогулялся у одного входа, второго, третьего. Смеркалось и холодало. Вдруг мне показалось, что Саша вышла из только что покинутой мной двери и тут же завернула за угол на улицу, по которой меня привезла сюда маршрутка. Сердце яростно и сладостно забилось, я поспешил за ней, всё ещё сомневаясь, она ли это, издалека вполне можно было перепутать. Туфли вроде бы те же, та же юбка, пиджак ей в тон, прохладно, неудивительно, что она его накинула, а не осталась в блузе, причёска очень похожа, жаль, профиль не смог разглядеть. Если она не успела далекой уйти, обязательно её окликну.
И далеко уйти она действительно не успела. Завернув за угол, в нескольких десятках метров от себя я увидел лишь спину и затылок девушки, садившейся в дорогую машину на пассажирское кресло рядом с водителем. Нет, надежды я не потерял, столько было вложено в неё эмоций, и та девушка вполне могла оказаться не Сашей, хотя причитающуюся мне долю тягостного разочарования я получил, и, чтобы исключить его впредь, перестал караулить свою любовь возле её работы. И, странное дело, принятое решение тоже меня вдохновляло, теперь уже в нём мне чудилась новизна и перемена жизни к лучшему, отвлекшая в тот вечер от тягостных раздумий о действительном положении дел, поскольку в моём сердце появилась отчаянная уверенность человека, доведённого до последней черты, опустившегося на самое дно, в том, что его возлюбленная хотя бы не болтается на улице после работы, не ездит в общественном транспорте, к ней не пристают прохожие и не лапают в маршрутке, её возит, возможно, знакомый, возможно, родственник, но, как мне хотелось думать, не жених и не муж, на что указывало отсутствие обручального кольца. Это я помнил прекрасно, мне нравилось украдкой разглядывать её тоненькие руки. Моя рассудительность дошла до того, что я стал считать, будто такая девушка как Саша не смогла бы увлечь собой человека, обладающего столь дорогой машиной, он нашёл бы себе кого-нибудь получше, не смогла бы даже состоянием семьи, которого, судя по всему, не было, иначе ей не пришлось бы работать, а раз так, то подвозил Александру родственник, например, отец, и никому она кроме меня не нужна, питаться чужими объедками – моя прерогатива.
Сейчас, стоя одной ногой в могиле и оглядываясь на ту историю, я искренне удивляюсь, если в моём состоянии можно испытывать ещё какие-либо эмоции кроме безразличия и злобы, как я мог сочетать в одном чувстве такие крайности. Наверное, только потому что жил, не задумываясь о смерти. С одной стороны, я искренне и чисто полюбил, думал лишь о Саше, именно она вечерами незримо присутствовала рядом со мной те несколько часов перед сном, с другой – со злобной усмешкой размышлял, какая же всё-таки страшненькая моя избранница, зачуханая дурнушка, не нужная никому кроме меня. Если представить себе невероятную ситуацию: при очередном моём посещении небезызвестной приёмной Саша признаётся мне в любви, говорит, что хочет за меня замуж, и предлагает встретиться когда и где угодно, – то в таком случае я бы всерьёз решил, что этого недостаточно, чтобы искупить ей собственную непривлекательность передо мной, принялся бы с дурацкой улыбочкой расспрашивать, как сильно она меня любит, где мы будем жить после замужества, и закончил бы приглашением в свою съёмную квартиру сегодня после работы, дабы прибраться, приготовить ужин и заняться сексом с обязательной присказкой «после поглядим». Я её не ценил, я ценил только собственные чувства к ней, то куцее разнообразие, которое вошло в мою жизнь. Встретив Сашу одну после работы, смог бы я на самом деле сказать, что чувствую, а, увидев взаимность, довёл бы дело до логического завершения, то есть до брака? Большой вопрос. Но ни того, ни другого, ни третьего так и не случилось, поэтому я никогда не узнаю,
