Павел Лукницкий - Ниссо
Все ждали приезда новых людей, все были готовы принять любое нововведение, потому что крепка, понятна всем и любима была теперь в Сиатанге советская власть.
8
Глубокой осенью в Сиатанг пришла часть второго большого советского каравана, на этот раз своевременно прибывшего в Волость. Приехали новые работники. С ними приехал и новый врач. Но к этому времени здоровье Шо-Пира было уже вне опасности: могучий организм выдержал. Шо-Пир начал ходить.
Ездивший в Волость Швецов однажды принес Шо-Пиру листок бумаги.
- Погляди, полюбуйся! Нас касается!
Шо-Пир прочел:
"Наш корреспондент сообщил нам о возмутительном случае, произошедшем в Яхбаре и ярко иллюстрирующем положение на русской границе. Жена правителя этого ханства, почтенного Азиз-хона, была с политической целью украдена русскими большевиками и увезена ими в советский Сиатанг. Несчастный муж со своими родственниками приходил в Сиатанг, умолял вернуть ему любимую жену. Местные жители единодушно поддержали его и, возмущенные дерзким отказом большевистских чиновников, восстали. Но большевики усмирили восставших кровавыми способами, заключив в тюрьму ни в чем не повинного Азиз-хона, расстреляв всех его родственников и множество безоружных жителей. Жена Азиз-хона до сих пор находится в Сиатанге, чувствуя себя глубоко несчастной. Большевистский комиссар, по фамилии Медведев, держит ее у себя в доме, надев на нее русское платье, угрозами и насилием вынуждает ее вступить в комсомольскую партию. Следует только удивляться долготерпению и неосмотрительности Властительного Повелителя, заключившего дружественное соглашение с Красной Россией в тот самый момент, когда большевики казнили беззащитных яхбарцев - его злосчастных подданных..."
- Это... Что это? - поднял глаза от листка бумаги Шо-Пир.
- Это? - презрительно усмехнулся Швецов. - Ничего особенного. Заграничные штучки. Из их газет, с той стороны к нам попала. Мы перевели на русский язык.
- Знаешь?.. Это даже смешно.
- Само по себе смешно. Но когда такое "художественное произведение" попадет в какую-нибудь европейскую столицу и фигурирует там как документ, объясняющий так называемые "пограничные инциденты", и почтенные дипломаты с двумя подбородками опираются на него, чтобы напакостить нам в нашей внешней политике, то это уже не смешно.
- Единственное слово правды тут, что Ниссо живет в одном доме со мной и носит русское платье. Но кто мог сообщить об этом? До нападения банды она одевалась иначе. Да и комсомола здесь у нас не было.
- А вот об этом, брат, нам не мешает подумать. Бывает, на одном слове срываются. Этим сейчас занимается в Волости наш Особый отдел. Думаю, как-нибудь разберется, не у нас ли где-либо живут такие "челобитчики к мировой справедливости и гуманности". А? Что скажешь?
- Скажу тебе, Швецов, - серьезно ответил Шо-Пир. - Если сразу не поймать такого, он, пожалуй, нырнет, ускользнет и еще много лет будет вертеться среди нас нераспознанным. В наши города проберется, вылезет на какой-нибудь ответственный пост. В конце концов попадется, конечно, но сколько за это время навредит?.. многому еще нам поучиться надо: машинка тут, видно, действует тонкая, разобрать такую - зорче часового мастера надо быть... А границу нашу крепко запереть нужно!
- Что касается границы... Впрочем, пока даже тебе не имею права говорить... Проживешь здесь до будущего года - увидишь сам... ЭПИЛОГ
Твой дом - земли шестая часть,
Твои в нем воля, свет, и власть,
И все чудесные цветенья.
И на тебя - в пяти шестых
Тьмы глаз, бедою налитых,
Глядят, как на свое спасенье:
Им всем ты, юная, в ночи
Как солнца первые лучи!
Правда мира
- Остановимся? - сказал Шо-Пир. - Перевал.
- Теперь остановимся, - ответила Ниссо и положила на луку седла повод.
Усталые лошади встали рядом, жадно дыша, кося глаза на преодоленный подъем. Ниссо сдвинула на затылок шапку-ушанку, заправила в нее волосы. Мертвый, первозданный мир простирался внизу: продолговатая чаша долины, выпаханной ледниками, исчезнувшими тысячелетья назад: горы - ряд за рядом гладкие внизу, острые в гребнях. Их освещало солнце, но в прозрачной дали они лиловели.
- Застегни полушубок, - сказал Шо-Пир. - Ветер.
- Шо-Пир, я люблю такой ветер! Посмотри вниз, они на мышей похожи.
- Кто?
- Горы, вон те, внизу. Как будто все рядом встали, носы вперед и из этой долины едят. Маленькие... А вот снежные над ними - как бороды больших стариков. Блестят!.. Правда, совсем как люди?
- Выдумщица ты, Ниссо, - сказал Шо-Пир и перевел натрудившую плечо винтовку на другую сторону. Затем тяжело перегнулся в седле, навалился на одно стремя, сунул пальцы под взмокшее брюхо лошади, пробуя слабину подпруги. Выпрямился. - На двести километров кругом теперь нет людей!
- Сколько нам ехать еще, Шо-Пир?
- Недели две ехать, - задумчиво ответил Шо-Пир. - Уже три едем. Надоело?
- Никогда не надоест! - ответила Ниссо. - Посмотри! Посмотри! Как красное зеркало там, все разбилось и все-таки горит...
- Это скалы отражают закат. Моренами называют их!
- А когда ты обратно в автомобиле поедешь, сколько дней понадобится тебе?
- Если дорога уже будет готова - в три дня прокачу тебя. Представляешь себе, как поедем?
Ниссо промолчала. Она не хотела представлять себе, как поедет обратно. В глубине души она давно сказала себе, что ей незачем ехать обратно. Нет, она уехала из Сиатанга совсем не для того, чтобы вернуться туда. Даже в автомобиле! Конечно, Шо-Пир думает обо всем иначе. Он говорит, что ей непременно захочется вернуться, захочется работать в Сиатанге. А сам он уехал из Сиатанга только потому, что прослышал о новой строящейся дороге, конечно, он первый хочет проехать по ней в автомобиле... Ведь он шофер. Всю зиму он жил в нетерпенье. Всю зиму он ждал открытия перевалов. Ниссо тоже ждала и вот едет теперь, - какое счастье, что она едет, наконец, в большой мир! Вот только две недели еще, - проехать вот эти горы и те... и вон те... и еще вот те, чуть виднеющиеся вдали, совсем как призраки они - легкие! А там откроется все, о чем она так долго мечтала: города, большие города, большие люди, Москва!..
"А может быть, я и сама стану когда-нибудь большим человеком? Ведь я же не в Яхбаре живу! Вот Шо-Пир сказал, когда к перевалу мы выбирались: "Погляди назад, вон зубцы - это страны, такие же, как Яхбар, в котором ты не могла бы стать человеком. Сколько таких Яхбаров еще существует там, где нет нашей советской власти?! А теперь глянь вперед, все доступно тебе!.." В самом деле, ведь я еду учиться, буду знать все. Почему бы мне не стать большим человеком? Я так хочу? Какая я счастливая, - что может помешать мне?.."
- О чем замечталась Ниссо?
Ниссо быстро обернулась к Шо-Пиру. Их колени соприкасались - так близко стояли одна к другой лошади. Лошадь Шо-Пира положила свою голову на гриву маленькой лохматой лошадки Ниссо, терлась губой о гриву.
- Дай руку твою, Шо-Пир... - Ниссо схватила большую ладонь Шо-Пира, чуть нагнувшись в седле, порывисто сжала ее, ласково отпустила. - Ни о чем! Поедем теперь.
И оба двинулись вниз с перевала.
Безмерные пространства Восточных Долин совсем не походили на скалистые глубокие ущелья Сиатанга, оставшегося далеко-далеко позади. Каждый вечер вот уже три недели - Шо-Пир и Ниссо выбирали под склоном какой-нибудь горы травянистую лужайку у первого попавшегося ручья; стреножив лошадей, пускали их на подножный; собирали кизяк или терескен, разводили костер, не раздеваясь, в белых овчинных полушубках, спали на кошме под ватным одеялом. Просыпались с рассветом, седлали лошадей, ехали дальше... За все три недели только однажды встретился им стан кочевников. Ту ночь Шо-Пир и Ниссо провели в юрте, пили густое ячье молоко и кумыс, до утра вели разговоры с набившимися в юрту кочевниками; те интересовались большими делами, что вершатся за пределами Высоких Гор, спрашивали о том, что такое колхозы, о которых донесли им весть другие кочевники, о новой дороге, которая уже тянется сюда от больших городов, и о летающей машине, промчавшейся недавно над их становищем...
Шо-Пир и Ниссо сами не знали решительно ничего: ведь они ехали с другой стороны - к новостям, а не от новостей...
Бесконечным кажется путь. Людей нет. Только сурки верещат, вставая на задние лапки у своих норок, - жирные, непуганые сурки.
Шо-Пир и Ниссо спускаются с перевала. Закат все краснее, лучи его легли вдоль склона, как воздушные столбы, - это черные зубцы перевала нарезали его на отдельные полосы. Вот ручей и маленькая лужайка, - трава зелена, здесь, пожалуй, можно остановиться.
И вдруг из-за скалы - всадник. За ним другой, третий.
Шо-Пир останавливаются, смотрят из-под ладоней на неожиданно возникших перед ними людей. Те трое тоже останавливаются, смотрят, срываются, скачут навстречу, держа винтовки поперек седел.
- Красноармейцы это, Шо-Пир! - восклицает Ниссо. - Откуда они?
