Он уже идет - Яков Шехтер
И однажды меня осенило: нужно стать демоном. Не человеком на службе у демонов, а самим демоном. Уйти из этого мира, перебраться через реку. Не один день я провел над книгами в поисках лазейки, но ничего не нашел. Были истории о том, как человек становился слугой демона, колесницей его желаний, но нигде и никогда не упоминалась возможность стать другим.
«Не может быть, – думал я, – чтобы эта дверь была закрыта».
Увы, ни книжные раскопки, ни осторожные расспросы не дали результата. Это знание было плотно укрыто от посторонних взоров. Да-да, именно так, ведь речь шла о величайшей тайне, о переходе из одной духовной сущности в другую. Ответ почти наверняка был в тех самых книгах, просто надо было сообразить, как его оттуда извлечь.
Наш разум устроен так: задумываясь о каком-нибудь вопросе, мы невольно очерчиваем круг своего внимания. В то, что находится внутри этого круга, мы вникаем глубоко, проникая в самую суть. Находящееся вне его иногда просто не замечаем.
Постижение становится прерывистым, мы воспринимаем реальность отрывками, теряя связь между понятиями, расположенными внутри и снаружи круга. Это тупик, выбраться из которого в одиночку невозможно. Нужен ведущий, человек, уже прошедший по этому пути и способный показать, как увязать между собой отрывки понимания.
Итак, требовался учитель. Человек, умеющий отыскать знание о демонах на страницах книг и знающий, как установить с ними связь. Издревле эта мудрость была на Востоке, у еврейских мудрецов Вавилона. Такого рода учителя наверняка до сих пор существовали среди сефардских хранителей тайного знания, скрываясь от любопытных глаз в удаленных уголках Междуречья. Но ехать так далеко мне не хотелось.
Я попробовал отыскать ведущего поблизости и, перебрав все доступные варианты, понял, что в Польше его не найти. Добраться до Вавилона стоило невероятного, почти невозможного труда, зато Турция была сравнительно рядом, и жили в ней те же сефарды, близкие к тайне. Не зря Шабтай Цви в конце своих дней перебрался в Стамбул. Счастье надо было искать в столице Османов.
Так я оказался в Стамбуле. Около года прожил у турецкого еврея, тоже шорника. Работал за стол и крышу. Обирал он меня нещадно, я же видел, сколько ему платили за мою работу. Впрочем, он и не стеснялся, хорошо понимая, что идти мне некуда. Но зато спустя десять месяцев я уже вполне изъяснялся по-турецки и неплохо стал понимать, что к чему.
Двери, разумеется, и тут были плотно затворены. Но все-таки не так глухо, как в Польше, запах просачивался. Я узнал, что в самом сердце Анатолийских гор есть небольшая деревенька, где евреи живут по законам тайного знания. Каким законам, где она находится – никто не мог сказать. Но этого мне хватило, чтобы отправиться в горы.
Год я искал тайных евреев. Преодолел сотни миль горных дорог. Ночевал у обочины, разводил костерок, ужинал и ложился возле огня. Верх, вниз, верх, вниз – и ничего. И ничего, ни малейшего намека. То ли эти тайные евреи хорошо запрятались, то ли истории о них придумали от безделья праздные люди. Кроме мусульманских деревушек, в горах Турции ничего не было.
Мне, как нищему и убогому, в этих деревушках хорошо подавали, так что голодать не приходилось. Ежедневные многочасовые прогулки хорошо укрепили мое здоровье, и это хоть немного скрашивало неудачу поисков. Впрочем, кое-что я все-таки обнаружил – сами горы. Я прямо чувствовал, как по склонам поднимается сила, как от воздуха проясняется голова и раскрывается сердце.
Иногда по ночам, посреди моих уединенных привалов, к огоньку жаловали гости. Да-да, те самые демоны. Всякое они предлагали, но стать их слугой я не соглашался, а на просьбы взять меня к себе они лишь плечами пожимали. Я должен был их бояться, дрожать от ужаса. А я не боялся и не дрожал. Ни повредить, ни наказать меня демоны не хотели. Или не могли. Выученная Тора стала моей защитной стеной, не дала причинить вред.
Рожи у демонов были и вправду гнусные. Глумливые кривляки, такие уроды, что у нормального человека сердце бы зашлось от одного вида. Но только не у меня. Я их умел ставить на место, не зря столько лет над старыми книгами просидел. Впрочем, в длинные разговоры демоны со мной не вступали – приходили, предлагали свое и, выслушав мой отказ, исчезали.
В конце концов я устал от скитаний и решил пожить несколько месяцев спокойной жизнью. Наступила осень, просыпаться по утрам у прогоревшего костра стало холодно. Зори налились желтизной, вороша холодные угли, я невольно озирался по сторонам, и все внутри съеживалось от одиночества.
Куда ни посмотри, вокруг простирались аспидные спины хребтов, острые верхушки гор тянулись вдоль горизонта. Мертвая, словно лежащая вне жизни местность, над которой не властно время, бесконечно далекая от слова и цели. Целью оказались сами горы, наполненные прохладным свежим воздухом. Но дальше бродить по ним не имело никакого смысла, надо было сделать остановку, пережить увиденное, отрешиться от понятого – и лишь потом двигаться дальше. Вернее, понять, в какую сторону нужно идти.
Как только я принял такое решение, мне тут же улыбнулась удача. Я не то чтобы нашел искомое, но существенно к нему приблизился.
Село Кушкей располагалось на восточной стороне Анатолийских гор. Несколько сотен домов и на удивление чистые, ухоженные улицы. Вода в быстрой речке, бежавшей прямо через деревню, была ледяной и очень вкусной. Бронзовые от загара жители Кушкея собирали кривыми ножами желтые охапки пшеницы и ячменя на террасах окрестных гор, разводили мелкий скот, удили рыбу в речке.
Но это не главное, таких деревень в горах можно было отыскать пару десятков. Главным для меня оказался особый язык, на котором переговаривались жители Кушкея. Вернее, не переговаривались, а пересвистывались, словно птицы. Свист в горах слышен издалека и различается лучше, чем голос. Я принялся расспрашивать, откуда это у них.
– Наверное, пастухи придумали пересвистываться через ущелье или жены высвистывали мужей на террасах?
– Да-да, – отвечали жители. – Скорее всего. Мы и сами уже не припомним, откуда это взялось.
Но я-то знал. Вернее, догадывался. Про демонов известно довольно много, в том числе и то, что их ноги похожи на птичьи: трехпалые, покрытые морщинистой кожей.
– Где ноги, там и язык, – предположил я и решил остаться в Кушкее.
Путников в горах Турции встречают приветливо, а когда я в знак благодарности за ночлег починил хозяину порванную упряжь,
