Через розовые очки - Нина Матвеевна Соротокина
Заклятие уже полностью лишило Виктора Игоревича сил, поэтому он соглашался устало:
— Это уж точно. Россия сейчас — один большой огород. Ни науки, ни промышленности. Только парники целлофановые, да торговые палатки.
Потом он надолго замолкал, какой смысл разговаривать, если тебя не слышат, а Наталья Мироновна продолжала загибать пальцы, пересчитывая достоинства прежней жизни. Дочь права, не было полного равенства, но и различий таких не было. Подруги жили в коммуналке, но каждая верила, что получит отдельное жилье. А ей, Наталье Мироновне, раньше других повезло. И машина, и шофер. Петя запрещал пользоваться государственным транспортом для личных целей, и она не пользовалась — ни- ког- да! Но мысль, что при крайней необходимости она может сесть рядом с шофером и приказать ему ехать на вокзал или, скажем, в больницу, давала ощущение хозяйки жизни, человека, живущего под присмотром удачи. И не мешало бы всем помнить, что Петя заработал это право самоотверженным трудом. А трех детей вырастить — это разве не труд? А сейчас что? Одно утешение, она, домохозяйка со стажем десять лет получает четыреста рублей пенсии, и Татьяна Петровна из двенадцатой квартиры при стаже тридцать пять лет имеет в месяц те же четыреста. Все знают, что на такую пенсию не проживешь, но зато — равенство.
Это она потом стала домохозяйкой, когда детей родила, а юность ее была рабочей, веселой, синеблузой. Юная Наташа свято верила, что сможет, как писал ее любимый писатель Платонов, "посредством механизмов преобразить весь мир для блага и наслаждения человечества". "Индустриализация всей страны!" — этот лозунг был выбит на советских скрижалях, и страна строила, дымила паровозами, насыпала плотины, рыла котлованы и шахты, вгрызалась в планету, и с трудолюбивостью муравьев перетаскивала землю иногда машинами, а чаще в неподъемных козлах за плечами и вертких, норовящих завалиться на бок тачках.
Следуя второму лозунгу социализма — учиться, учиться и т. д. — Наташа окончила техникум по специальности глиноземщик и была направлена на алюминиевый завод под Харьковом. Это было очень в духе времени, алюминий был нужен социализму как хлеб. Она попала в цех мокрой обработки, стала мастером и жизнью своей была вполне довольна.
У Натальи Мироновны в ее восемьдесят шесть лет была великолепная память, она помнила имена своих школьных подруг и учителей, помнила, как звали начальников смен, сослуживцев, дату их дней рождения и имена детей, и страшная обида была, если кто‑то, по легкомыслию говорил — ну, здесь вы напутали, не так все было. А я вам говорю, что именно так! Она помнила все, и сейчас с закрытыми глазами могла представить цех, в котором работала шестьдесят пять лет назад. Что там было? Здесь дробильное отделение, в нем шаровые мельницы. Агрегаты, да, большие, внутри — барабан, а в барабане — шары, барабан крутится, и шары дробят бокситы. В отделении страшный грохот, хорошо, что она там не работала. При этом пыли не было, на заводе чистота была идеальной. Это сейчас на всех заводах грязь, посмотришь по телевизору — даже если производство работает, все так пропылено, неустроено, прямо плакать хочется. А на первых советских стройках везде была идеальная чистота.
Она любила рассказывать, был бы слушатель, как из дробильного отделения измельченный боксит по шнеку подавался в чаны: "Огромные, великолепные, семь метров высотой, сбоку лестница. Туда же шлангу подавался содовой раствор." Она помнила и про аппараты Дорра, и про нучфильтры — огромные вращающиеся барабаны с сетками и вакуумом внутри. Жидкость барабанами всасывается, а осадок остается на сетке.
Однажды случилась неприятная история, которую тем не менее Наталья Мироновна любила вспоминать, потому что вышла из трудной ситуации, как и всегда! победительницей. А случилось ЧП — в ночную смену переполнился бак с содовым раствором. Соду в бак сыпали вручную, вода подавалась насосом. Задача рабочего была смотреть по шкале уровень воды. А он уснул, разиня. Насос себе работал, и вода полилась через край. Особых потерь не было, но изоляция бака была повреждена.
Скандал разразился страшный. На дворе 37 год, цифра для русского уха сакральная, понятная, роковая. Юную Наташу вызвали на партком и задали вопросы, на которые она внятно и толково ответила: он уснул, он перелил, а она, будь на его месте, никогда не уснула бы и не перелила. Речь звучала убедительно, но всем было понятно — Никитина мастер, ей и отвечать. И заметьте, ни один из партийцев не произнес вслух слово "вредительство". Была в Наташе такая чистота, такая уверенность в себе, и так было ясно, что ничего дурного она сделать не может, а если ты обвиняешь ее в чем‑то дурном, то ты сам негодяй, что ее единогласно решили — пощадить. Ограничились "строгим выговором с занесением".
Юная Наташа возмутилась. Она подошла к столу, посмотрела в глаза главному и, чеканя слог, сказала:
— А мне этого не надо. Выговора вашего — не надо! — и ушла, хоть ее еще никто не отпустил.
Любой, прослушав эту историю, скажет — повезло, хорошие люди попались. Любой, но не Наталья Мироновна. Она говорила: понятное дело, за что им было меня сажать, если я совершенно не виновата, потому что смена не моя, я все делала правильно, о чем и сказала им прямо в лицо. Гипнотизировала она людей ощущением своей правоты, не иначе.
Однако через пятнадцать минут секретарь парторганизации вдруг опомнился, вспомнил звенящий Наташин голосок, занервничал и подозвал молодого коммуниста. Не прерывая собрания, он зашептал ему в ухо:
— Слушай, ты последи за Никитиной. Дивчина горячая, справедливости ищет, а мы тут ее обидели зазря… Как бы она того… не сотворила с собой чего…
Наташу искали долго и наконец обнаружили на крыше общежития. Она загорала, лежа на линялом одеяльце. В руках Тургенев — "Дым", рядом соломенная шляпа, полная черешен. Молодой коммунист очень обиделся за подобное легкомыслие. Спустя полгода он стал ее мужем.
А какие праздники были в то благостное время! Например, МЮД — международный праздник молодежи. Вначале митинг о достижениях, потом колонной, — сатиновые шаровары до колен с напуском, белые блузки — идут на стадион песни петь и играть в полезные спортивные игры. Девушкам тогда дарили букеты цветов, было очень весело. Наташа кроме цветов получала каждый раз еще и грамоту, потому что висела на Доске почета, была хорошим пропагандистом и ударницей.
Все помнила, все знала, только кому это сейчас расскажешь. Варя,
