Антон Чехов - Том 9. Рассказы, повести 1894-1897
Из окон второго этажа дачи Былима-Колосовского была хорошо видна усадьба Даньково. Об этом писал М. П. Чехов в других мемуарах — «Об А. П. Чехове» («Журнал для всех», 1905, № 7, стр. 420); он считал, что в рассказе — в усадьбе Волчаниновых — изображены дом и усадьба в Данькове, с большой еловой аллеей вокруг дома (ср. его же — Антон Чехов и его сюжеты, стр. 84).
А. А. Хотяинцева, посетившая Богимово через несколько лет после Чеховых, застала гостиную с большим диваном в доме Былима-Колосовского и видела аллею из елок вокруг сада в соседнем имении (ЛН, стр. 610).
Д. И. Малинин, специально изучавший чеховские места в Богимове и его окрестностях, в обстановке усадьбы Волчаниновых также заметил сходство с Даньковом, а о доме Волчаниновых ему напоминали дома Спешиловки, другой соседней с Богимовом усадьбы. Даже форму произведения — «рассказ художника» — Малинин связал с пребыванием в Богимове художника А. А. Киселева, тоже пейзажиста (Д. И. Малинин. А. П. Чехов в Богимове б. Тарусского уезда. Калуга, 1931, стр. 24–27).
Автор литературных экскурсий по Калужскому округу, куда входило Богимово, пишет, что домов с мезонинами в этих местах было много (С. И. Самойлович. По Ферзиковскому району Калужского округа. Спутник. Калуга, 1930, стр. 14).
Белый дом с террасой и мезонином мог запомниться Чехову и после посещения имения А. Н. Турчаниновой «Горка» (Тверская губ.) летом 1895 г. (см.: С. Пророкова. Левитан. М., 1960, стр. 175). Оттуда же, по мнению С. Пророковой, площадка для лаун-тенниса, аптечка и некоторые сюжетные мотивы рассказа: взаимоотношения Левитана (жившего в «Горке») с сестрами Турчаниновыми; прозвище младшей сестры Люлю (Ани), наподобие прозвища Мисюсь; тяжелое настроение художника, который хотел бы «вырвать из своей груди сердце». Даже фамилию сестер Волчаниновых С. Пророкова возводит по созвучию к фамилии Турчаниновых, для чего уже нет никаких оснований хотя бы потому, что Чехов эту фамилию использовал прежде в неопубликованном рассказе «Письмо» (см. т. VII Сочинений, стр. 722).
Л. П. Гроссман также сближал сюжет рассказа со сложными отношениями, возникшими у Левитана с А. Н. Турчаниновой и ее старшей дочерью, а место действия в рассказе — с их имением в Тверской губернии (в рассказе идет речь о Т-ской губернии). См.: Леонид Гроссман. Роман Нины Заречной. — В кн.: «Прометей», т. 2. М., 1967, стр. 255. Но Т-ская губерния могла быть и Тульской, куда входили и Алексинский, и Тарусский уезды (Богимово находилось в Тарусском уезде, а пейзаж в рассказе слишком напоминает Богимово и его окрестности).
По поводу «прототипов» сестер Волчаниновых есть также много свидетельств, часто противоречащих друг другу. М. П. Чехов вспоминал, что в соседней с Богимовом усадьбе жили две сестры, одна из которых была учительницей и твердила с учениками: «Вороне где-то бог послал кусочек сыру», а другая, младшая — «Мисюсь» — была поэтической особой и интересовалась искусством и поэзией. Чехов вместе с Былимом-Колосовским постучался будто бы ночью к ним в окно и крикнул: «Здравствуйте, Мисюсь!» (см. Малинин, указ. соч., стр. 24–25). Калужский старожил С. Н. Преображенский считал, что это были сестры Ртищевы — Татьяна и Елизавета (письмо к Е. Э. Лейтнеккеру, заведующему музеем имени Чехова в Москве, от 14 сентября 1928 г. — ЦГАЛИ), но по другим сведениям сестры Ртищевы тогда были совсем детьми (см. Малинин, указ. соч., стр. 26).
Назывались и другие лица, черты которых отразились в образах сестер Волчаниновых: племянница хозяйки Спешиловки Раковской — девушка по фамилии Тимофеевская, «особа с институтским образованием», — прототип «одной из Волчаниновых» (по предположению В. К. Китаевского, бывавшего в Богимове у Чеховых — см. Малинин, указ. соч., стр. 26–27); сестры Крюковы, Мария и Пелагея — дочери хозяев Данькова, о чем писал С. Н. Преображенский Е. Э. Лейтнеккеру, выражая, впрочем, недоверие к этой версии; М. П. Чехов также отрицал связь между обитателями Данькова и сестрами Волчаниновыми («Журнал для всех», 1905, № 7, стр. 420).
В. К. Китаевский вспоминал споры Марии Павловны Чеховой с Былимом-Колосовским, которого она упрекала в праздности, что нашло, по его мнению, отзвук в полемике Лиды Волчаниновой с художником (см. Малинин, указ. соч., стр. 27). Сам Былим-Колосовский послужил, по воспоминаниям родных Чехова, прототипом для образа Белокурова. «Этот самый Былим-Колосовский жил со своей супругой Анемаисой (не помню, как по отчеству), которая описана в том же рассказе под именем Любовь Ивановны, и любил длинно, растягивая, поговорить о болезни века — пессимизме. Это был милый, но очень скучный человек» (Антон Чехов и его сюжеты, стр. 82–83).
Во время посещения усадьбы Лавровых в Малеевке Чехов беседовал с дочерью В. М. Лаврова и спорил с ней о положении крестьян в России. «Свои воззрения по этому поводу А. П. Чехов вложил в горячие речи пейзажиста в „Доме с мезонином“», — вспоминал М. В. Лавров сын В. М. Лаврова (М. Л. А. П. Чехов в 90-х годах. По личным воспоминаниям. — «Туркестанские ведомости», 1910, № 47, 26 февраля). Семейство Лавровых закрепило локально события в «Доме с мезонином» за своим имением. Внучка В. М. Лаврова — А. В. Дорошевская свидетельствовала со слов матери: «…образ Лидии Волчаниновой некоторыми своими чертами характера был навеян образом мамаши Лидии Вуколовны. Антоном Павловичем было оставлено имя Лидия и название усадьбы — „Шелковка“. Это название „Шелковка“, отнесенное к поместью деда, употреблялось в то время еще чаще, чем „Малеевка“» (из книги отзывов в Доме творчества Литфонда СССР им. А. С. Серафимовича. Запись 21 февраля 1961 г. Сообщено Н. А. Роскиной). Позднее в статье «Мисюсь, где ты?» А. В. Дорошевская еще более настойчиво писала о своей матери Лидии Вуколовне и тетке Анастасии Вуколовне (которую, по ее словам, в детстве звали Мисюсь) как о прототипах сестер Волчаниновых («Литературная газета», 1973, № 48, 28 ноября). О многочисленных «прототипах» сестер Волчаниновых см. также: М. П. Громов. Нашлась ли наконец Мисюсь? Несколько замечаний о прототипах в творческой биографии А. П. Чехова. — «Литературная газета», 1974, № 38, 18 сентября.
В рассказе широко отразились не только богимовские, но и мелиховские впечатления Чехова. «Шелковские мужики» упоминаются в дневнике Чехова в связи с освящением школы в Талеже, рядом с дубеченскими и другими мужиками Серпуховского уезда (запись 4 августа 1896 г. — см. т. XVII Сочинений).
Главный предмет спора между художником и Лидой Волчаниновой — положение народа и отношение интеллигенции к народу. Вопрос этот, и прежде стоявший в центре внимания прогрессивных сил, приобрел особую остроту в связи с голодом 1891-92 гг. и холерой, усилившими нищету русской деревни. Участие Чехова в помощи голодающим и в борьбе с холерой, постройка школ для деревенских детей, многолетнее бесплатное лечение крестьян, хлопоты по благоустройству Мелихова и его окрестностей — все это сблизило Чехова с крестьянами.
Факты бедственного положения крестьян, на которые ссылается Лида Волчанинова, имеют скорее мелиховское, чем богимовское происхождение. Личный опыт Чехова-земца (он был избран гласным в Серпуховское уездное земское собрание) сказался в рассказе на оценке земской деятельности (признание ее практической полезности, с одной стороны, и понимание ее неизбежной ограниченности, с другой). Литератор В. Н. Ладыженский, принимавший в качестве земского деятеля большое участие в устройстве народных школ, вспоминал, что рассказ создавался почти на его глазах, «после долгих споров и разговоров на тему о народном образовании и об отношении интеллигенции к широким демократическим массам» («Памяти А. П. Чехова». — «Современный мир», 1914, № 6, стр. 114). Во время одной из бесед своих с Чеховым Ладыженский услышал от него такие слова: «Все это хорошо, и дай тебе бог всякого успеха, но по-настоящему нужны не школки с полуголодным учителем и не аптечки, а народные университеты». «И когда я прочитал почти те же слова, сказанные от имени художника в прелестном рассказе „Дом с мезонином“, — писал он, — я не удивился, а только обрадовался…» (там же; ср. его же воспоминания — «Мир божий», 1905, № 4, стр. 192).
Скептическое отношение Чехова к эффективности «малых дел» в деревне, при личном активном участии в этих делах, отмечено в названных выше воспоминаниях М. В. Лаврова. Он приводил слова Чехова о том, что «голодный крестьянин не захочет учиться» и что его надо сперва «накормить», а потом научить.
В споре с художником Лида Волчанинова выдвигает аргументы, к которым обращался любой земский врач или учитель, нашедший свое призвание в помощи деревенской бедноте.
Установить источники взглядов художника значительно труднее.
Современные исследователи Чехова соотносят суждения писателя с некоторыми высказываниями Л. Толстого. Ф. И. Евнин в статье «Чехов и Толстой» (в кн. «Творчество Л. Н. Толстого. Сб. статей». М., 1959, стр. 439–442) обращается с этой целью к трактату Толстого «Так что же нам делать?» (1886). В. Б. Катаев в статье «К спорам о „Доме с мезонином“» (в сб. «Вопросы истории и теории литературы», вып. IV, Челябинск, 1968, стр. 127–128) указывает на другую статью Л. Толстого — «О голоде» (1891). В России она появилась в «Книжках Недели» (1892, № 1), под заглавием «Помощь голодным», в урезанном цензурой и сокращенном самим автором виде, но мысль о том, что нельзя помогать народу, «не изменяя условия своей жизни», в этой публикации есть (на стр. 27). «…средство помощи теперешним голодающим состоит в разрушении перегородки, отделяющей нас от народа», — говорил Л. Толстой и призывал людей, понимающих это, изменить свою жизнь коренным образом (там же). Эта идея действительно соответствует мысли чеховского художника, требующего от либералов радикальных перемен. Любопытно, что, высмеивая хлопоты либералов вокруг больниц, школ, аптек и т. д., художник не упоминает столовых, о которых много писал Толстой в «Книжках Недели».
