Аркадий Аверченко - Том 3. Чёрным по белому

— Разговор короткий, — сказал Володя, когда мы перешли в кабинет. — Я вскружил голову одной твоей знакомой, и мне нужна твоя помощь.

— Какая знакомая?

— Жена твоего приятеля Кашкадамова, Марфинька.

Я ахнул.

— Да не может быть?! Марфинька? Ха-ха!.. А что же думает на этот счет дружище Кашкадамов?

— Он ничего не знает. Только как будто подозревает… И сидит весь день, как сыч, дома.

— Что ж тебе нужно от меня?

— Вытащи его часика на два куда-нибудь по важнейшему делу, а я в это время…

Мы схватили друг друга и стали хохотать. Веселые были…

— Вот осел Кашкадамов! — сказал я. — Правду говорит поговорка: «Муж узнает последний». А недурно было бы устроить с ним такую штучку. Ха-ха! Не будь дураком.

— Не правда ли? — подхватил Володя.

Я обожал всякие мистификации, и потому план у меня составился сразу.

— Это нужно сейчас сделать?

— Сейчас.

— Пойдем.

Вышли мы на улицу, смеемся. Я смеюсь. Володя смеется… Даже оглядываются все на нас.

Володя остановился у фотографической витрины, вынул портсигар, закурил.

Закурил из его портсигара и я. Нужно вам сказать, что портсигар у него был замечательный: чугунный, нарочито грубой работы, а в углу вставлены три жемчужины, рублей по сто каждая. Володя во всем оригинальничал, даже в этом.

Закурили мы, пожали друг другу руки и расстались. Он занял выжидательную позицию на скамейке в сквере, а я полетел к Кашкадамову.

Марфинька встретила меня как ни в чем не бывало… (Вы представить себе не можете, как эти женщины притворяются.) А Кашкадамов обрадовался.

— Наконец-то, — говорит, — выкарабкался ты из своей берлоги. Как живешь?

— Ничего, — говорю, — только я очень расстроен. У меня к тебе есть важное дело… Ты не можешь ли сейчас поехать со мной часика на два в одно укромное место?

— Если тебе очень нужно — пожалуй.

— Очень, — кричу я. — Очень!!

Одел я его, раба Божьего, повез в какую-то захудалую гостиницу на краю города (чтобы время-то, время протянуть).

— Да что такое? — спрашивает он по дороге.

— А то такое, — печально говорю я, смахивая слезу (игра была изумительная!), — что, может быть, завтра меня уже не будет в живых…

— Глупости! Что такое?

— Глупости? Ты так думаешь? Знай же, что завтра я должен драться на дуэли.

— С кем?!!

Я вынул из кармана карточку какого-то комиссионера по продаже велосипедов и показываю:

— Вот с этим. Ксаверий Белинский. Богатый польский помещик. Я ему вчера дал в городском саду пощечину.

— С ума ты сошел? За что?7

— Он оскорбил какую-то приличную даму, а я вступился. Слово за слово…

Мой Кашкадамов забеспокоился.

— Черт возьми! Действительно, может быть, дело серьезное. А сейчас куда мы едем?

— В гостиницу «Калькутта». Туда должны приехать секунданты… Может быть, ты уговоришь их, урезонишь?..

Этот осел обнял меня, поцеловал; на глазах слезы.

— Будь покоен. Выручу.

Приехали мы в «Калькутту», потребовали бутылку вина и… просидели битых два часа,

— Где же твои секунданты?

— Недоумеваю, — говорю я, еле удерживаясь от смеха. — Не струсил ли пан Ксаверий?..

— А где он живет?

— Где? Он дал свой адрес: гостиница «Три звезды», № 39.

— Ага! Так вот что: едем к нему, ты подождешь меня на извозчике, а я выясню все, что нужно, с Ксаверием. Может, дело и улажу.

Я рассыпался в благодарностях, поцеловал его, поехали мы в «Три звезды». Спрашиваем у швейцара:

— Стоит в 39-м номере помещик Ксаверий Белинский?

— Никакого Ксаверия нет, да и номеров у нас всего тридцать два.

— Ну? — спрашивает меня Кашкадамов. — Как ты это все объясняешь?

— Как? Одно думаю: струсил мой пан, несмотря на то что я наделил его пощечиной, и дал фальшивый адрес. Во всяком случае, Кашкадамов, я очень тебе благодарен. Спасибо! Прощай. Мне пора домой.

Никогда, дети мои, человек, не бывает так доволен, как тогда, когда он подстроит гадость своему ближнему. Лечу я домой — ног под собой не слышу. Пообедал с таким удовольствием, как никогда, отправился после обеда в спальню вздремнуть, разделся, упал, как подстреленный, на широкую уютную кровать — и что же вы, детишечки мои, думаете? Мистификация-то, оказывается, еще не кончилась! Засовываю я руку с часами под подушку и — наталкиваюсь на что-то твердое. Вынимаю — портсигар! Грубой чугунной работы, с тремя крупными жемчужинами в углу.

До сих пор я недоумеваю: для чего это было сделано и кем это сделано?.. Если это жена хотела сделать мне сюрприз, заказав тайком дубликат (она знала, что мне Володин портсигар очень нравится), то почему она настойчиво отрицала это, когда я бросился ее благодарить? Если это Володя хотел сделать мне подарок за оказанную ему мною услугу с женой Кашкадамова, почему он не дал мне его в руки? Да и когда он мог успеть принести его, если жена клялась, что он не возвращался после того, как вышел со мной? Да и зачем ему было возвращаться ко мне, если он стремился к Марфиньке?

Можно было бы предположить, что, сидя у меня в кабинете, Володя забыл свой портсигар на столе, а прислуга, думая, что это мой, сунула его под подушку в нашей спальне… Но это невозможно: ведь портсигар был у Володи, когда мы с ним вышли от меня. Он сам, своими руками угощал меня папиросами…

Старик недоумевающе посмотрел на нас и умолк.

— Так вы и не знаете, в чем дело? — сочувственно спросили мы. — До сих пор?

— Так и не знаю. Но не правда ли — пресмешная история?

— Уморительная!!

Мы расхохотались, вскочили, бросились к польщенному старику и стали его целовать…

Чёрный орел

Господину Дукмасову

Гражданин Дукмасов! Завтра в восемь часов вечера положите под левое дерево у входа в городской сад 3000 руб. Если это не будет в точности выполнено вами — то в течение следующего дня вы будете убиты. Не пытайтесь доносить — вас это не спасет. Не пытайтесь скрыться — мы всюду отыщем вас.

Уполномоченный партии анархистов

«Черный Северный Орел».

Г. Дукмасову

Г. Дукмасов! Вы вчера осмелились нарушить наш категорический приказ. Сегодня вы должны были бы быть убиты. По этому поводу было экстренное собрание партии «Ч.С.О.», но голоса разделились: часть утверждала, что вас нужно убить без всяких отсрочек, а другая часть настаивала на том, что вы не исполнили приказания только потому, что не имели такой суммы. Согласившись со вторым мнением, даем вам отсрочку и назначаем новую сумму: завтра в 11 часов ночи положите под левое дерево у входа в городской сад 1000 рублей. В случае неисполнения вами вышеозначенного — на другой день вы будете лежать с простреленным лбом, а дом ваш запылает с четырех концов. Подписано:

Уполномоченный партии анархистов

«Черный Северный Орел».

Секретарь Коршун.

Исполнитель — Черноглазый.

Его высокородию господину Дукмасову

Молитесь, г. Дукмасов! Дни ваши сочтены… В течение завтрашнего дня вы будете убиты. Вы заставили членов нашей партии совершенно напрасно продежурить всю ночь под проливным дождем — и партия вынесла вам смертный приговор. Вы даже не положили под дерево какого-нибудь письма с извинением или объяснением причин. Может быть, у вас не было денег… Может быть, вы не успели взять их из банка… Бывают разные случайности. Нужно в таких случаях сообщать. Снисходя к вашему возрасту и имущественному положению, предлагаем вам завтра в 1 ч. ночи положить под левое дерево у входа в городской сад 50 рублей, В противном случае вы будете отравлены мучительным ядом (не позже вторника), дом ваш запылает, а в вашего сына Степу будет брошена бомба. Супруга ваша скончается от удара ножом.

Председатель партии «Черн. Сев. О р.».

Уполномоченный.

Исполнитель приговора Илья Беспощадный.

Кассир — по прозвищу Ятаган.

Его высокоблагородию Семену Семеновичу

господину Дукмасову

Милостивый государь! Итак — свершилось… Война объявлена! Что вам стоило положить каких-нибудь несчастных пятьдесят рублей? Вы этого не сделали… Следовательно, ваша жизнь, жизнь вашей жены, сына и кухарки, а также вея домашняя обстановка, имеющая быть сожженной, — все это дешевле пятидесяти рублей?!. Предупреждаем, что ваш сын Степка будет подвергнут мучительной смерти: он будет похищен, и с него немедленно, наслаждаясь его мучениями, сдерут кожу. Жену вашу мы решили оставить в живых, предварительно выколов ей глаза и отрезав язык — пусть мучается! А что мы сделаем с вами — одна мысль об этом должна привести вас в содрогание… Опомнитесь! Впрочем, если вы положите под левое дерево… Нет! Нет! Больше никаких уступок — ваша гибель решена, и вы умрете…