Аркадий Аверченко - Том 3. Чёрным по белому
— Зачем?
— Я бы распорол живот и посмотрел…
— Вы с ума сошли?! Пороть живот перочинным ножом… Никогда я вам не дамся!
Врач развел руками.
— Я же вам говорю, что я не специалист по желудочным! Бог его знает, как оно делается. Пошлите за Миллером.
Послали за Миллером.
Миллер пришел, внимательно исследовал Червякова и, покачав головой, сказал:
— Ничего не могу сделать…
Червяков побледнел.
— Помру?..
— Нет, но желудок у вас здоров. Боли выше. А я специалист по желудочным!
Миллер послал за доктором, который был специалистом выше желудка, и тот обнадежил Червякова:
— С сердцем неладно!
— Что же такое?..
— Видите ли… Точно я не могу вам сказать… Что-то такое, очевидно, с желудочком. А я, если вы прочли мою визитную карточку, специалист по предсердиям. Как вам известно, сердце имеет два предсердия и два желудочка. О! Если бы у вас болело левое предсердие — я бы совершил с вами чудеса! Гм… А теперь придется приглашать специалиста!
Червяков неожиданно встал на постели, с искаженным от боли лицом, страшный…
— Так вы специалист по предсердиям? И именно по левому? А вы по носовым болезням? По какой специальности: хрящ носа, внутренность или ноздри? И какая ноздря? Правая, левая? Вон отсюда! Чтобы духу вашего не было!
Он позвонил номерному.
— Укладывайте все! Черт с ней, с болезнью! Сегодня же уезжаю в Большие Блохи! Ха-ха! Позовите мне доктора, специалиста по большому пальцу правой руки! Я покажу ему кукиш!!
* * *Приехав в Большие Блохи, Червяков немного оправился от дороги и сейчас же послал за своим кучером старым Филькой.
— Филька! — сказал Червяков. — Захворал я. Можешь выправить?
— А то нет! — удивился Филька. — Выправим.
— Так еще мне сюртук бы сшить.
— Да Господи ты мой… Был бы материал…
— Ружье мне починишь? Чулки свяжешь? Наливку сделаешь?
Филька шмыгнул носом.
— А то нет!
Неудачная игра
Один известный артист любил патетически восклицать при всяком удобном случае: «Сцена — это жизнь!»
Конечно, если бы он занимался игрой в рулетку или служил трактирным поваром, то это восклицание редактировалось бы в последовательном порядке совершенно иначе: в первом случае жизнью оказалась бы рулетка, а во втором — «кухня».
Поэтому я не был удивлен, когда услышал от своего партнера, завзятого шахматного игрока, фразу: «Шахматы — это жизнь!!»
Я возразил ему:
— Шахматы — это вздор!!
Может быть, с моей стороны было неловко делать такое утверждение после того, как я уже несколько лет трачу по 3 часа в день на шахматную игру…
Я давно изучил эту прокопченную табачным дымом, мрачную и самую дальнюю комнату большой кондитерской и все лица, изо дня в день торчавшие здесь за шахматными досками.
В особенности мне примелькалась физиономия господина, сидевшего в настоящую минуту около нас в роли безучастного зрителя.
Я изучил каждую морщинку его изможденного, угрюмого лица, его нескладный, хотя дорогой, костюм и его манеру, ни с кем не играя, часами созерцать чужие ходы, молча, без единого жеста, слова… Я знал, что он никогда не уходил ранее закрытия кондитерской, но этим человеком мало кто интересовался.
Сегодня он «состоял при нас», но мы начали свою беседу, даже не поворачивая из вежливости головы в его сторону, будто перед нами был пустой стул.
— Шахматы — это вздор!!
Мой партнер мягко положил свою руку на мою и сказал примирительным тоном:
— Ведь то, что мы говорим, не спор… Хотите, я сначала докажу, что шахматы — это жизнь, а потом вы можете доказывать противное.
— Ладно! — сказал я упрямо. — Посмотрим!
Газ еще не был зажжен, и ласковый сумрак осеннего дня окутывал нас, смягчая и неясные тени на стенах, и резкие слова.
— Шахматы — это сама жизнь! Вы скажете, что я — поэт, фантазер, но взгляните на дело глубже… Вот мы поставили фигуры в первоначальном порядке. Это — начало жизни. Все стройно, величаво. Королева любовно стоит возле своего супруга. Помните, в Писании: «Жена да прилепится к своему мужу!» Здесь же и весь королевский штат: два щеголеватых офицера-адъютанта, дальше королевская конюшня, а в самом углу скромно поместились ладьи-фрейлины. Но скромны они и незаметны только в начале игры. Потом, как мы увидим, события возводят их на головокружительную высоту… Ну-с, и вот начинается игра! Вы знаете, конечно, что первый обычный ход — это два шага королевской пешки… Первые шаги королевского первенца — дитяти любви королевской четы! Увы! Только этот первенец и называется пешкой короля, потому что другие младенцы этого сорта бывают и от офицеров… Не сама ли это жизнь? И вот игра развивается: на первенца нападает враждебный конь, но его как принца крови защищает конь собственной конюшни, а следующим ходом и офицер. Теперь у короля с одной стороны стоит супруга, а с другой — скромненькая блондиночка-фрейлина. Король не долго раздумывает… если он умный король… Несмотря на силу и титул его супруги, надежда на нее плоха. Она любительница всяких авантюр и уже с пятого хода приготовила себе выход, двинув на один шаг второго своего младенца, тоже принца, но уже не чистой крови, потому что он выдвинут от офицера. Ясно, что эта легкомысленная женщина намерена сейчас выступить на поиски новых приключений! Король в тоске и раздумье. Такое гнусное предательство и ветренность его потрясают. Он стар, и его подагра не позволяет ему сделать более одного шага, а тем более гоняться, сломя голову, за неутомимой королевой. Что необходимо старому королю — это тихая, семейная пристань да покой и защита со стороны преданного существа. Взор его обращается вправо и падает на скромную пухленькую блондиночку-ладью. Король, не раздумывая дальше, приближает фрейлину к себе, потом шагает через нее в угол и думает, что убил сразу двух зайцев: «И мне здесь за этим миленочком спокойнее, да и она будет поближе к супруге. Все-таки, не как-нибудь — фрейлина! Хе-хе-хе.»! Смеется старый и не видит, что его ветреная подруга жизни уже выскользнула на простор и только знай поеживается от заигрываний чужих младенцев и офицеров, черных, как жук. Один из них в особенности нахален. Избалованный своей собственной властительницей, высокой, пикантной брюнеткой, он сразу возымел коварные виды и на недальновидную блондинку. По первому абцугу он предлагает ей в подарок вороного коня, но ставит его так неудачно, что королева должна посторониться от удара. Глядь, а другой конь, под пару первому, уже стоит перед ней, раздувая ноздри! Хитрости у ее величества больше, чем ума. Она хочет и коня присвоить, и своего пылкого поклонника-офицера оставить с носом. Ей кажется это простым: стать бок о бок с обоими конями. «Здесь, — думает она, — брюнету не до амуров, нужно одного из коней спасать!» Но лукавый царедворец делает вид, что жертва одного коня для такой обольстительной женщины — плевое дело. Он уступает ей одного и, становясь за спину другого, начинает нашептывать разный любовный вздор. Принявши незаслуженный дар, королева чувствует себя не совсем хорошо. Конь-то принят, но что скажет супруг, княгиня Марья Алексеевна, да и сам обожатель, который едва ли бы сделал такой царский подарок из-за одних прекрасных глаз королевы. В предчувствии чего-то опасного и в смятении королева растерянно приближает к себе одного из младенцев пешек, неизвестно от кого появившегося на доске: так все перепутано! Увы! Это ее губит… Единственный вражеский конь, оставшийся на доске и отделявший ее от пылкого обожателя, вдруг делает нелепый скачок в сторону и объявляет шах королю! Старичок, сумрачно ворча, неохотно отодвигается в самый угол. А его дражайшая половина поднимает взор и вся вспыхивает: перед ней стоит черномазый воин, уже не заставленный вороными конями… Боже!!! Она открыта! «Один его шаг — и я попаду в его объятья! Он очутится в моей клетке! Стыд! Позор!! Ведь это измена мужу… А впрочем, этот сосед такой милый брюнетик… Тем хуже для мужа!» Она ждет, простирая белые руки, но чужестранец, достигши своего, грубо, без церемоний сбрасывает ее за доску и сам нагло становится на ее место. Битва кипит на всем протяжении, а старый вдовец, забывши о государственных делах, рядом с ладьей предается изнеженности нравов… Он не видит, что от вражеской королевы его отделяет только пешка, что на эту пешку косится другой вражеский офицер, он не слышит последнего хрипа его слуг, жертвующих собою, чтобы отстоять своего короля от мата… Все напрасно. Белая пешка тихонько снимается, исчезает, и король в ужасе видит перед собою какое-то чуждое, зловещее существо. «Шах королю!» — звучит как погребальный колокол. Король выдвигается из угла и помещается против чужеземного офицера, уклоняясь от его косого удара. Тот, исполнив чужое поручение, до смысла которого ему нет дела, отходит. Король облегченно вздыхает. Но что это!! Безумие! Громы небесные!! Против него стоит чужая королева, и звучит в его ушах еще более похоронное: «Мат королю!!» Старец беспомощно оглядывается на свою подругу-ладью, в бессмысленной растерянности полагая, что она защитит его по косой линии, но та, как истая помпадурша, видя, что ее повелителю мат, смотрит прямо перед собой, и ее безмятежный взор будто бы с интересом рассматривает фигуру давно знакомой пешки. «Эх, не вовремя и не в ту сторону я рокировался!» — вздыхает король, и с этим последним вздохом отлетает царственная душа от дряхлого, старческого тела… Игра кончена. И побежденные, и победители без церемонии сгребаются властной рукой с доски. Это конец жизни — смерть, которая не щадит ни правых, ни виноватых… Шахматы — это жизнь!..
