Он уже идет - Яков Шехтер
Не успел огонь приняться за дрова, как в дверь постучали.
– Мрари, небось, – улыбнулась Шейна. – Больше ведь некому.
Она обрадовалась приходу гостя – длинный зимний вечер пройдет быстрее – и поспешила открыть. На пороге действительно стоял Мрари с корзинкой.
– Мне жена из Хеврона передала гостинцев, – радостно объявил он. – А сладкие, а вкусные, во рту сами тают. И пальцы после них облизывать хочется до утра!
Сели за стол. В полуоткрытую дверь врывался холодный ветер. Пламя в печке дрожало и билось под его порывами.
– Скажи, Мрари, почему ты не возвращаешься домой? – спросила Шейна. – Жена тебе гостинцы шлет, а ты застрял в Яффо.
– Сейчас ты поймешь почему, – произнес Мрари. Он ловко ухватил своими длинными тонкими пальцами руку Шейны и принялся покрывать ее поцелуями. Целовал жадно, страстно, взасос. Шейна испугалась и выдернула руку.
– Как ты можешь, я же нечиста?!
– Ну и что, у нас, у восточных, правила куда более мягкие, чем у вас, сумасшедших ашкентосов. Пойми, я не просто так, я жениться на тебе хочу.
– С ума сошел, я замужняя женщина!
– Шейна, посмотри правде в глаза, – голос Мрари звучал мягко и проникновенно. – «Гок» утонул во время шторма. В этом нет ни малейших сомнений. Погибли все, иначе бы за полгода кто-нибудь да объявился. Увы, ждать тебе некого. И нечего. Что тебе тут предстоит, кроме одиночества и стирки вонючих шальвар? У меня большой дом, я богатый человек, у тебя будут служанки, ты сама пальцем не пошевелишь. Только когда будешь меня ласкать. Заживешь, как королева.
– Нет-нет-нет, – она решительно покачала головой. – Ребе Алтер сказал, что нужны свидетели гибели Айзика, а без них он меня не признает вдовой.
– Скажи, ты хочешь выйти за меня замуж? – проникновенно спросил Мрари. – Это самое главное. У нас раввины более мягкие, они разрешат. Если ты хочешь, собирай вещи и поехали. Прямо сейчас.
– Нет-нет-нет! – вскричала Шейна. – Я не готова, я даже думать об этом не могу.
– А ты подумай, подумай.
– О чем думать? – рассердилась Шейна. – Тебя жена в Хевроне ждет, шлет гостинцы. А ты голову мне морочишь.
– Шейна, Шейна, я же из Хеврона, а не из Курува. Вспомни, сколько жен было у наших праотцев? И мы так же живем.
– Ты предлагаешь мне стать второй женой?
– Первой! Для меня ты всегда будешь первой. И любимой.
– А Наама? Ты ее больше не любишь?
– Люблю, но по-другому. Сердце восточного мужчины большое, в нем хватает места для любви к двум женщинам.
– Уходи, – замахала руками Шейна. – Не хочу больше слушать твои глупости!
– Если гонишь, я уйду, – произнес Мрари, поднимаясь из-за стола. – Но это вовсе не глупости. Я понимаю, тебе тяжело сразу принять мое предложение. Подумай, поживи с этим. Я тут, я рядом, я готов ждать тебя целую вечность. Потому, – тут он сделал многозначительную паузу, – потому, что для меня ты прекрасней всех на свете и за твою улыбку и поцелуи я готов отдать все что угодно.
«Что мне с ним теперь делать? – думала Шейна, заперев за гостем дверь. – Гнать поганой метлой или вежливо объяснить, что его предложение – полная глупость и ждать ему нечего? Вот же дурачок!»
Ах, женское сердце! Кто знает его тайны, кто может понять, что скрывается в его глубине? Первую неделю после предложения Мрари Шейна негодовала, вторую – иронически улыбалась, третью – посмеивалась, а на четвертую призадумалась. Мрари все это время не появлялся, словно чувствуя, какие подводные течения крутят сердце его избранницы.
Чем больше Шейна размышляла над словами хевронца, тем больше понимала, сколько правды в них заключено. О, если бы она могла вернуться в родной Курув, ее мысли потекли бы совсем в другом направлении. Но при одном воспоминании о качающейся палубе к горлу подступала тошнота, а от мысли найти свой конец в бушующих морских волнах, как нашел его Айзик, в чем она уже не сомневалась, по спине начинали бегать мурашки озноба. Надо было устраивать свою жизнь здесь, и предложение Мрари с каждым днем становилось в ее глазах все заманчивее.
Спустя месяц, возвращаясь с рынка с покупками для субботы, она услышала пушечный выстрел. Улица вилась вдоль склона холма высоко над морем и, подойдя к ограде, Шейна увидела турецкое военное судно, бросившее якорь у берега.
«Ничего интересного», – подумала Шейна и поспешила домой. До начала субботы оставалось еще много часов, но она любила встречать святой день с полностью приготовленной едой, вымыв посуду и прибрав в доме после готовки.
Тесто уже подошло, Шейна ловко слепила халы, смазала их желтком, посыпала кунжутом, посадила в печку и принялась за рыбу. Дверь распахнулась, и в комнату ворвался Мрари. Его появление застало Шейну врасплох, но она не успела сказать ни слова, как он, презрев все приличия, подскочил и положил руки на ее плечи. Вид у Мрари был самый решительный.
– Все! – вскричал он. – Лопнуло мое терпение! Не могу больше ждать. Говори, ты выходишь за меня замуж или нет?!
– Может, ты дашь мне смыть рыбью чешую с ладоней, – улыбнулась Шейна. Такая прыть и нетерпение льстили ее женскому самолюбию. Ведь нетерпение диктуется страстью, а страсть – порождение любви.
– Грязные руки – это ерунда! – вскричал Мрари, почему-то оглядываясь на дверь. – В жизни есть вещи поважнее грязных рук. Отвечай же, ты согласна?
Он приблизил свое лицо и заглянул Шейне прямо в глаза. От его взгляда комната поплыла и закачалась, потолок, гардины на окне и само окно начали смещаться и плавиться, точно воск в кипятке. Единственной надежной, прочной точкой в этом водовороте были зрачки Мрари, чуть вытянутые сверху вниз, словно у кота.
– Да, – дрожащим голосом вымолвила Шейна. – Да, я согласна.
– Спасибо! Спасибо, родная!
Он обнял ее, чтобы поцеловать, прижал к себе, не стесняясь, от груди до бедер, губы потянулись к губам, и…
Дверь распахнулась, и на пороге возник Айзик. Шейна вырвалась из объятий Мрари и бросилась к мужу.
– Все ж таки успел, – прошипел хевронец. Он кинулся вслед за Шейной, оттолкнул ее в одну сторону, Айзика в другую и выбежал на улицу.
– Айзик! – Шейна попыталась обнять мужа. – Айзик, ты вернулся, ты жив!
– Что все это значит? – возмущенно спросил Айзик, отстраняясь от Шейны. – Совсем не так я представлял себе нашу встречу.
Вместо ответа Шейна разрыдалась. Слезы ручьями текли по щекам, а из горла вырывался крик, похожий на вой затравленного животного.
– Выпей воды, успокойся, –
