Ангел для сестры - Джоди Линн Пиколт

— Вы правы, доктор. Но родители должны быть родителями, — говорю я. — Но иногда они справляются с этой ролью недостаточно хорошо.

Джулия

Судья Десальво объявляет десятиминутный перерыв. Я ставлю на пол рюкзак из гватемальской ткани и начинаю мыть руки, как вдруг дверь одной из кабинок открывается. Выходит Анна, на мгновение замирает, а потом открывает соседний с моим кран.

— Привет, — говорю я.

Анна идет к сушилке для рук. Воздух оттуда не дует, почему-то сенсор не откликается на приближение ее ладоней. Девочка снова подносит пальцы к ветродуйной машинке, потом смотрит на них, как будто хочет убедиться, что она не невидимка. Стучит по металлическому корпусу.

Когда я взмахиваю рукой под сушилкой, мне в ладонь ударяет струя горячего воздуха. Мы с Анной льнем к этому маленькому источнику тепла, как бродяги к костерку.

— Кэмпбелл сказал, ты не хочешь давать показания.

— Я не хочу обсуждать это, — заявляет Анна.

— Ну что ж, иногда, чтобы получить желаемое, необходимо сделать то, что меньше всего хочешь.

Она прислоняется к стене и складывает на груди руки.

— Чья смерть превратила вас в Конфуция?[37] — Анна поднимает с пола мой рюкзак. — Мне нравится. Красивое сочетание цветов.

Я беру его и вешаю на плечо:

— Видела в Южной Америке, как их ткали пожилые женщины. Нужно двадцать катушек ниток, чтобы сделать такой орнамент.

— Правда — она такая же, — замечает Анна (или мне послышалось?) и сразу выходит из туалета.

Я наблюдаю за руками Кэмпбелла. Они все время находятся в движении, пока он произносит речь, иллюстрируя жестами слова — выделяя одни, акцентируя внимание на других. Но пальцы у него слегка дрожат, и я приписываю это тревоге и волнению, ведь он не знает, о чем я буду говорить.

— Каковы ваши рекомендации в этом деле в качестве опекуна от суда? — спрашивает Кэмпбелл.

Я делаю глубокий вдох и смотрю на Анну:

— Вот рядом с нами сидит девушка, которая всю жизнь ощущала огромную ответственность за благополучие своей сестры. Она знает, что появилась на свет для выполнения этой миссии — отвечать за здоровье Кейт. — Я бросаю взгляд на сидящую за столом Сару. — Думаю, когда родители зачали Анну, у них были самые лучшие намерения. Они хотели спасти свою старшую дочь и считали Анну желанным прибавлением к семейству не только из-за того, что она даст генетически, но и потому, что хотели любить ее и наблюдать, как малышка растет здоровой и счастливой. — Тут я поворачиваюсь к Кэмпбеллу. — Мне также совершенно ясно, каким образом ситуация в этой семье изменилась и стало критически важно делать все, что в человеческих силах, для спасения Кейт. Когда ты кого-то любишь, то готов использовать любые возможности, лишь бы не дать любимому человеку уйти, удержать его рядом.

В детстве я часто просыпалась среди ночи, помня свои дичайшие сны: я летала, оказывалась запертой на шоколадной фабрике, была королевой на острове в Карибском море. Меня выбрасывало из сна с запахом франжипани в волосах или запутавшимися в подоле ночнушки облаками, и я не сразу понимала, где нахожусь. Засыпая вновь, как бы ни старалась, я уже не могла вернуться в атмосферу сна, который видела до пробуждения.

Однажды я осталась ночевать с Кэмпбеллом и проснулась под утро, а он еще спал. Я провела пальцем по его лицу, изучая рельеф: от хребта скулы к водовороту ушной раковины и смеховым ложбинкам по бокам рта. Потом я закрыла глаза и впервые в жизни сразу провалилась в сон, в то самое место, где его покинула.

— К сожалению, — говорю я суду, — наступает момент, когда нужно отступить и сказать, что пора оставить все как есть.

Целый месяц после того, как Кэмпбелл меня бросил, я вылезала из кровати только по необходимости — пойти на мессу или сесть за обеденный стол. Я перестала мыть волосы. Под глазами у меня залегли темные круги. Мы с Иззи теперь казались совершенно непохожими, если не приглядываться.

В тот день, когда я набралась храбрости и заставила себя встать с постели по собственной воле, я пошла к Уилеру и толкалась у лодочного сарая, стараясь никому не попадаться на глаза, пока не увидела одного парня из команды яхтсменов, которого оставили учиться на лето. Он вытаскивал наружу один из школьных «скифов». У парня были светлые волосы, не как у Кэмпбелла, тот брюнет. Он был коренастый, а не стройный и высокий. Я попросила, чтобы он подбросил меня домой.

Не прошло и часа, как мы трахались на заднем сиденье его «хонды».

Я сделала это, думая, что, если моим телом попользуется кто-то другой, не буду больше ощущать запах Кэмпбелла на своей коже и чувствовать его вкус у себя на губах. Я сделала это, ощущая абсолютную пустоту внутри и боясь, что меня унесет в небо, как надутый гелием шарик, который поднимается выше и выше, пока от него не останется ничего, даже мельчайшего пятнышка цвета.

Парень, имени которого я не удосужилась запомнить, пыхтел и дергался внутри меня, но сама я была совершенно опустошена и далека от него. И вдруг я поняла, что происходит со всеми этими улетевшими шариками: они — любовь, ускользающая из наших рук; пустые глаза, каждую ночь возводимые в небо.

— Две недели назад, — обращаюсь я к судье, — когда я получила задание и начала изучать, как обстоят дела в семье Фицджеральд, мне показалось, медицинская эмансипация — это то, что нужно Анне. Но потом я поняла, что виновна в вынесении суждений тем же способом, каким делают это все члены семьи, то есть беру в расчет чисто физиологические аспекты, не психологические. Действительно, легче всего принять решение, выяснив, что хорошо для Анны с медицинской точки зрения. В итоге получаем: отдавать свою кровь и другие органы не в ее интересах, это не приносит ей никакой пользы, но продлевает жизнь сестре.

Я вижу, как заблестели глаза у Кэмпбелла. Эта речь в поддержку его удивила.

— Прийти к окончательному выводу труднее, потому что, хотя, вероятно, быть донором для сестры не лучшая судьба для Анны, однако ее семья не в состоянии принять взвешенное решение на этот счет. Если болезнь Кейт — сошедший с рельсов поезд, то в этой семье все хватаются за решение каждой кризисной ситуации по отдельности, не думая о том, как привести на станцию весь состав. Используя ту же аналогию, родительское давление — это стрелка на железнодорожном пути: Анна не обладает достаточными духовными и физическими силами для принятия самостоятельных решений, зная, чего хотят