Неудобные люди - Ярослав Жаворонков
Все двигались медленно, как во сне, и так было смешно от того, что все они спешили. Макса обняли сбоку, он повернулся и увидел отца – совершенно не изменившегося с их последней встречи. Он обнял его тоже. Он стоял над всем, вне всего – там, где Бог берет тебя за зрачки и ведет за собой, по этой пустыне, среднему арифметическому всех увиденных мест. Сколько всего он в эти секунды узнал, сколько прочувствовал, сколько жизней прожил и кем только в эти секунды ни был – но никому не успел рассказать.
Аутро
Настя летела, резко выкручивая руль, местами резко тормозила, ей казалось, что ее мотало, и, как знать, может, это действительно было так. Мир вокруг мутнел и плыл, как плывет со свечи растопленный воск.
Она въехала на парковку, чуть не снеся ржавый дрожащий шлагбаум. Ползла долго, долго, лифт долго не ехал, потом столько же ехал, а Настя в нем маялась, поднимаясь на долгий мамин этаж. По пути – эсэмэска от Лены: Хай, пошли вечером в кино? Не ответила.
Мама оставила для Насти дверь открытой и что-то делала в комнате. Настя захлопнула дверь и, не раздеваясь, закаблукованная, влетела в квартиру. Мама пританцовывала с радостной сигаретой.
– Я тебе вещи сложила, как просила. Вон коробки. Кристи пока погулять пошла вроде, вечером соберет. Когда вы к Сереже?
Что молчишь, подруга? Пошли? – дзынь.
– Мама.
– Что такое? – Мама застыла, зависла, смотря на дочь.
– Мама…
– Что? Иди сюда. Что?
– Он… всё. Нет.
– Кто?
– Он.
– Кто – он?
Алеее? Настя?
– Он, мама. – Настя швырнула телефон на кушетку и повисла на матери. – И мы никуда не едем.
– Как? Совсем?
– Не знаю. Ничего не знаю. Совсем, да.
– Ой, дочь. – Мама села, потянув Настю за собой. – Иди сюда. Поплачь, поплачь. Со слезами всё выходит.
Дзынь.
Настя свернулась на маминых коленях, сжалась, уменьшилась, ноги подтянув к подбородку, как во время прыжка в высоту, возвращаясь в эмбрионную позу, из которой все распрямлялись и в которую все возвращаются. Через минуту о том, что она жива, говорили только редкие импульсивные подергивания, как если бы через тело пропускали слабые разряды тока. Когда зашумела дверь и из прихожей мягкие осторожные шаги добрались до комнаты, она смогла только открыть глаза и безучастно посмотреть. Через секунду веки, сдавшись вселенской тяжести, сами закрылись.
Скинув кроссы, Крис пошла на звук – звенящую, вибрирующую тишину. Зашла в комнату и наткнулась на бабушкин взгляд – тихо, внучка, тихо, видишь, что тут у нас.
Мать подергивалась на диване, положив голову на колени бабушке. Крис поняла – что-то с Сережей или младшим Спиридоновым. Или с обоими. Надо же, подумала она, какое похожее разбитое корыто. Удивительно похожее на ее собственное. Даже на секунду захотела подойти к матери и, ну, не обнять, а положить руку на плечо, ведь им обеим сейчас не по себе, но решила – может, в другой раз. Позже, как та успокоится, спросит, в чем дело. Подтянула брошенный рюкзак и пошла в их с матерью комнату.
* * *
Крис шла быстро, собой вспахивая воздух, звеня брелоками. После того, как немного потеплело, – немного похолодало. Этим летом она и согреться толком-то не успела, всё прятала холодные ноги под одеяло, руки – в перчатки без пальцев.
Серые домики тихо ухали и оседали позади. Она шла так быстро, как идут, от чего-то спасаясь.
Уже подходя к автовокзалу – смешной маленькой стоянке, – чуть не налетела на какую-то бабку, не по погоде напялившую на себя дубленку и шаль. Пробежала по желтой кирпичной дорожке, пропустила несколько автобусов, резво стартующих, до которых не могла добежать, на которые не могла успеть, перепрыгнула через базар с фруктами и невыразительными эскизными людьми без лиц у прилавков с холодцами и оказалась у входа в здание.
Он уже отходил от касс, в его руке на ветру смеялись билетные чеки. У Крис задержалось дыхание – вот просто несколько секунд не могла вдохнуть, как сводит ногу и не получается вынырнуть.
До него оставался один переход. Время уже. Подходило время. Она стояла, пытаясь заставить ноги идти.
Макс, лениво осматриваясь, заметил ее почти сразу. Он уже купил билет на рейсовый автобус и стоял тут, не помня, как сюда пришел. Солнце шпарило в глубокие маечные вырезы, как пролитый кипяток, и ударяло в грудь и бока. Пе́кло́. Вокруг ходили странные подростки с открытыми животами, забирались на вышки и оттуда смеялись дети, люди с опавшими лицами сидели в очереди в дверь у касс, как сидят в очереди к врачу или на какую-то диагностику. Время уже. Подходило время, скоро была дорога. Так вот, лениво осматриваясь, он заметил ее. Они с Крис смотрели друг на друга, взгляды прерывались проезжающими машинами, но после каждой из машин соединялись снова, как соединяются после разрыва провода и снова проводят ток.
Загорелся еле зеленый свет. Макс мотнул головой в ее сторону. Крис снова задышала и перешла дорогу. Встала в метре от него, смотрела. Круги под глазами, бледные сползающие синяки – эти она не видела, – но вечная насмешливая ухмылка. Он развел руки, и она бросилась к нему.
– Дурочка, – сказал он ей.
– Угу, – закивала она ему в плечо и заулыбалась.
…Благодарности
Этого романа бы не было, если бы мне не помогали много прекрасных людей. А если бы и был – страшно представить какой.
В первую очередь спасибо моим родителям – за то, что не сдали в дурку, когда я много лет назад сказал, что хочу писать, всё это время поддерживали и интересовались, как там моя писанина.
Большое спасибо моей прекрасной команде за то, что помогала с фактурой, спецификой, живыми деталями и профессиональными знаниями в разных областях. Даша Лебедева – ты – профессиональный стержень этого текста, без твоих вдумчивых прочтений десятков и десятков страниц о работе в коррекционке я бы оказался вообще непонятно с чем. Тема Горбачев – спасибо за то, что еще не бьешь ногами и помогаешь, когда я прихожу к тебе с запросами типа Представь, что мы пропускаем иглу от щеки человека к его затылку, перечисли все органы, которые мы встретим или Мне нужно что-то, из-за чего после родов случится бесплодие, давай что-нибудь подберем и подсовываю читать «медицинские» куски. Спасибо Тане Трофимовой и ее маме Валентине Леонидовне за консультации о работе центров временного
